А там перспектива, как раз есть! вступил в разговор полковник. Там, я тебе скажу ого какая перспектива. Ты с кукурузников начинать не будешь. Тебя сразу на самую новую машину посадят и не вторым пилотом, а командиром экипажа. Покажешь себя, через лет пять командиром авиаотряда станешь, а это тоже самое, что командир полка. Вот такая вот перспектива.
Да и с точки зрения быта тоже есть положительные моменты. перехватил беседу майор. Авиаотряды, как ты понимаешь, базируются не как гарнизоны, которые и на карте-то не разыщешь, а в столицах и областных центрах. А твоей Маше в школу скоро.
Вот, вот. Ты Василий, сегодня вечером со Светой своей поговори, посоветуйся. Мы же со своей стороны, прежде чем увольнять, капитана тебе присвоим досрочно и в лучшие руки с прекрасными рекомендациями передадим. Подполковник встал, протянул лейтенанту руку ну, давай, завтра к девяти утра жду тебя с решением. Тебе все ясно?
Все ясно. Слушаюсь. Разрешите идти? хотел уже повернуться, но продолжил. И все же, Павел Михайлович, меня, военного летчика водителем автобуса?
Автобуса говоришь? голос комполка зазвенел Ты этот автобус реактивный сначала научись водить, да что б так, что б в любую погоду и ночью и днем. И чтобы пассажиры не взлета не посадки не почувствовали. И что б имя полка своего родного не запятнать. А потом уж рассюсюкивай. Кру-гом! Советоваться с женой шагом марш!
Вот так и стал капитан авиации Василий Петров командиром экипажа, пилотом гражданского воздушного лайнера Василием Николаевичем Петровым.
Мой самолет
На маленькой кухне сидели Светлана и Прасковья Александровна, соседка. Женщины лепили пельмени и вели неспешный разговор.
А чего это ты пельмени решила лепить?
Так, Прасковья Александровна, морозы минус двадцать уже, замораживать легко на балконе, да и Вася через неделю прилетит, вот я его и попотчую.
Понятно. А где он, кстати, делся? Уж с месяц, как не видать.
Три.
Что три?
Три месяца. Он же за новой машиной на завод в Харьков полетел, а там подготовка, как их?
Курсы повышения квалификации.
Ага, именно так.
И что за машина?
Новенький Ту-134.
Свисток что ли?
В смысле?
Ну их свистками кличут.
Почему?
Когда двигатель форсируют перед взлетом или перед посадкой, возникает помпаж, впрочем, ты не поймешь. Короче свистит двигатель на всю округу.
А вы откуда знаете?
Откуда? От верблюда. Забыла чай на каком заводе работаю? Прилетали к нам парочка год назад. Красивые заразы, прям лебедушки молоденькие. Везучая ты все же Светка.
В каком смысле?
В прямом. Не успели переехать, а вам квартиру шикарную. И это где? В самом Иркутске. И свисток твоему дадут, тоже дело.
А это тут причем?
Притом. Вот моего Леньку, когда по ранению демобилизовали, так мы в эвакуации жили на Алтае. У директора завода дуглас был лендлизовский, американский, вот Ленька на нем начальство и возил. Так он зараза, как подлетал, так на наш дом пикировал с ревом, чтобы я дескать борщ на плиту ставила. Он же на фронте у меня истребителем был. Так и в жизни. Все истреблял, и котлеты, и пельмени, и водку, да и по другой части. Ну да ладно. Двадцати минут не пройдет, а он уж тут как тут, на мотоциклетке своей. Давай, дескать, мать, борщу. А тебе повезло, ты по этому свистку сразу будешь слышать, когда взлетает, когда приземляется. Жалко мне Леньку, хоть и крут был нравом, но мужик настоящий. Рано помер, жаль.
Светлана погладила тыльной стороной ладони, чтобы мукой не запачкать, руку соседки, а другую руку приложила к своему немалому животу.
Что толкается?
Немного.
Какой месяц то?
Шестой.
Ну держись, девица, последние месяцы они самые такие, сложные.
Да, ничего, справлюсь, не впервой улыбнулась Светлана.
Конечно справишься. Вот только Харьков этот, зараза.
А что Харьков? Город, как город.
Город то, как город, вот только девки там дюже шустрые. Мой Ленька, ведь тоже из этих мест. Поеду, говорит, сестру проведаю. А как запретить? Война закончилась уж года четыре. Поезжай, говорю. Поехал. Телеграмму прислал, все мол хорошо, доехал. Неделя проходит, другая молчок. Я детей на соседку сбросила и в поезд. Приезжаю. А там. Если коротко, кроме сестры там еще и кума и еще одна кума, да одноклассницы, да тети всякие. Черт их всех разберет. Надавала я ему люлей, в поезд и домой. А так бы и затерялся бы в степях Украины по одноклассницам и кумам.
Ой, ну ладно вам, Прасковья Александровна, мой Вася не такой.
Вася может и не такой, за то девки там такие. Ну, да ладно, ты мои россказни в голову не бери.
На летном поле, у новенького Ту-134 с синей надписью «Аэрофлот» и номером «65077», стояли двое мужчин. Один, что помоложе в летной форме гражданской авиации, другой, что постарше, в костюме и при галстуке.
Ну, что, Василий Николаевич, станем прощаться?
Спасибо вам Артемий Петрович, увидимся еще обязательно.
Увидимся, увидимся, командир. Вот, возьми, поделишь с пацанами. Гостинцы тут наши всякие. Сальцо, колбаска и еще кое-что по мелочи. У вас такого нет в сибирях ваших.
Да что вы, Артемий Петрович, неудобно как-то.
Бери, бери. Прилечу к вам, неделю меня будешь домашними пельменями кормить. Понял?
Да хоть две.
Они обнялись.
Два пилота в кабине, между ними внизу перед стеклянной сферой штурман. Стандартная предполетная перекличка, рев двигателей и вот они уже летят, над слегка подернутыми снегом полями Украины.
Ну, что, Пал Семеныч, летим? Сказал Василий, обращаясь к штурману.
Летим как-то с грустью ответил тот.
А чего грустим?
А он, Василий Петрович, влюбился тут вмешался второй пилот.
Тебя не спросили, тоже мне «взлет посадка» и туда же.
Что правда?
Да, есть немного, разберемся.
Разберемся, Паша, небо то оно вон какое огромное, все по своим местам расставит. Ну, а ты, Леонид, что решил? Не передумал?
Нет, Василий Петрович. В армию хочу, офицером мечтаю.
Или космонавтом? снизу вставил словечко штурман.
А может и космонавтом, что тут такого? запальчиво парировал второй пилот.
Ничего, Леня, ничего. Главное цель. Пилот ты хороший. И штурвал чувствуешь и небо понимаешь. Пробуй. Но, вот, братцы, жизнь, да? Я из армии в гражданские, а Ленька из гражданских в офицеры. Но ничего, небо оно большое. На всех хватит.
Ты чего не улетел? Погода вроде летная. Что-то случилось?
Извини не предупредил, Света. Это Андрей друг мой еще по училищу.
Василий пропустил вперед себя рослого, примерно его же возраста летчика.
Горе у нас, Светка, большое горе. Товарищи наши погибли. Авария. Все сто тридцатьчетвертые по стране приземлили на неделю до выяснения. Я вот взлететь не успел, а Андрею теперь в Ленинград путь заказан. Сидит экипаж в гостинице. А что там в гостинице? Тараканы, да телек в коридоре. Вот я и решил, что лучше к нам. Не сердишься?
Да ты что, Вася? Конечно нет. Проходите Андрей.
Ты нам, Света пельмешек отвари, чтобы не возиться. Мы тихонечко на кухне посидим.
Ага, пельмешек! У меня борщ украинский, котлетки с макаронами, ну, а пельмешек сами сварите ближе к ночи. Вы, ведь недельку без штурвала, если я правильно поняла? Светлана хитро посмотрела на обоих.
Правильно поняла.
Кто еще будет?
Не звал я никого. Ну, может штурман зайдет.
Вот, это по нашему. Пал Семенычу всегда рады. Да и какой это русский стол, когда мужики на троих не выпьют. А вам, Андрей, я на диване постелю.
Не стоит, у меня же номер в гостинице.
Нет, Андрей. Горе горем, а неделя безделья при вашем то режиме, на дороге не валяются. Не отпустим.
Не отпустим, не отпустим весело закричал пацан лет четырех, ворвавшийся в коридор и обнял колени Василия.
Это кто у нас такой громкий присел на корточки Андрей.
Андлей!
Тезка значит. Ну, держи, тезка, поноси. нахлобучил ему фуражку на голову.
Троица сидела за столом на кухне. Василий наполнил рюмки, встал.
Давайте, братья помянем наших. Улетели они в небо, как настоящие пилоты. Все встали, выпили, не чокаясь и не закусывая.