Пахло красками, растворителями и чем-то терпким, но приятным. Повсюду стояли картины, а на стене висели фотографии, прикреплённые к деревянным панелям железными кнопками. Много разных фотографий: пейзажи, какие-то люди, предметы, вещи. Всё это напоминало доску с элементами дела, над которым работает полиция или странную памятку сумасшедшего. Это слегка пугало. Хотя ничего неприятного или гадкого в самих фото не было.
Рамы, холсты, кисти, краски и куча различных приспособлений лежали повсюду, причём в таком огромном количестве, что я просто не успевала на чём-либо остановить свой взгляд.
Больше всего внимание привлекали несколько мольбертов разного размера с будущими картинами. Это были только наброски: фон, линии и мазки, непонятные мне очертания чего-то волнующего, размытые контуры фигур. Оскар не дал мне их рассмотреть. Он повёл меня в самый угол веранды, к большой картине.
Мы встали прямо перед ней.
Я очень внимательно, более чем пристально, уставилась на то, что открылось моему взору. Это было только что начатое полотно, но на нём отчётливо прослеживался сюжет.
В могиле лежала темноволосая девушка с пятнами крови на белом платье, фигурой и одеждой похожая на меня. А рядом с каменным надгробием стоял неясный силуэт с лопатой в руках. У девушки ещё не было лица, но я определённо догадывалась, каким оно может стать.
Я безмолвно открыла рот, не зная, что сказать и стоит ли вообще, а потом закрыла его. Поверьте мне, это было не из-за восхищения перед творчеством.
Это только набросок начал Оскар, эмоционально жестикулируя. Видишь, только основное, только сюжет. Это может стать серией, целой линией. Но это лишь начало, первые штрихи. Мне
Мне кажется, перебила я, самое время убегать.
Я сделала осторожный шаг назад. Заметив моё выражение лица, Оскар улыбнулся, замахал руками и даже засмеялся.
О, нет. Нет, нет. Ты не поняла. Он заметался по веранде, пытаясь что-то найти. Это твой образ. Как вдохновение, понимаешь? Но это лишь набросок, и он ускользает, теряется. Мне не хватает деталей.
Он наконец нашёл то, что искал и протянул мне фотографию человека, который стоял над могилой.
Видишь, начал объяснять он, проводя пальцем по фото. Здесь всё есть. Все детали, контуры, выражение лица. Все то, что меня волнует. То, что необходимо.
И?
Может, ты знаешь. Художник явно не знал, какие слова подобрать. Я часто работаю с реферансами. Тут он усмехнулся, облизал губы и осторожно забрал у меня фото. Сначала делаю снимок, чтоб не упустить важные для меня детали. Так рождается образ, который я переношу на полотно.
Я молчала, не собираясь его перебивать.
На этом рисунке нет деталей, но образ он уже в моей голове, и я не могу забыть его. Но и воссоздать полностью не могу. Я хочу, чтоб ты помогла мне.
В смысле? опешила я.
Помогла мне, он смотрел на меня всё так же спокойно, как тогда, при первом знакомстве. Я хочу попросить тебя поучаствовать в фотосессии.
То есть ты хочешь, чтоб я легла в яму и полежала там, изображая мёртвую, пока ты делаешь удачные кадры? Я резко перешла на «ты», и в моём голосе намечался сарказм.
Да.
Действительно, что тут такого? хмыкнув, я дёрнула бровями и ещё отчего-то фыркнула.
Я могу заплатить тебе. Если хочешь, даже проценты с продажи.
Дело не в деньгах. Я пыталась понять, шутит он или и в правду собирается сделать меня героиней своих картин. Почему последнее время все предлагают мне деньги? Ещё один вопрос по-прежнему оставался открытым. Придётся мне для этого умирать по-настоящему? Чтоб было большее количество деталей?
А что тогда? Искреннее недоумение, отразившееся на его лице, почти поставило меня в тупик.
Оскар, я впервые назвала его по имени вслух, ты же понимаешь, что это даже звучит жутко.
Может всего лишь чуточку жутковато. Он пожал плечами, но судя по тону, ему так не казалось. Так что ты об этом думаешь?
Не знаю, я покачала головой, совершенно точно, не знаю.
Хочешь чаю? Вопрос был неожиданный. Для этой ситуации всё было неожиданно.
Наверно, пожалуй, может быть. Мама мне всегда повторяла, что чашка чая помогает даже в самых безнадёжных ситуациях, а папа говорил не пить ничего, что предлагает незнакомец. В этот раз я решила послушать маму. Хотя в голове тонким колокольчиком звенел папин голос: «Ох, зря».
Оскар довольно резво пошёл на кухню, а я задержалась где-то в коридоре, заглядывая в большую комнату, на которую действительно стоило посмотреть.
Оказалось, что в доме есть второй этаж. Просто он половинчатый, если так можно сказать, и в нём не хватает одной стены. То есть из большой комнаты вверх поднималась лестница, что примечательно, без перил, и вела она на второй этаж-чердак, пол которого был потолком той комнаты, где закрыта дверь.
Смотрелось это впечатляюще. Стены и лестница из светлого дерева, а вся мебель из тёмного. Такие контрасты мне нравились. Много места, много света и воздуха. Этот эффект создавался благодаря большому количеству окон.
Крыша большой комнаты-спальни была сделана под скос и тоже застеклена от стенки кухни до начала второго этажа. Это было одно большое, нет, огромное окно.
Широкая кровать стояла прямо под стеклянной крышей, по которой стучал дождь, и капли весело скатывались вниз, уступая место другим.
У дальней стены с дверью, под лестницей, замечательно смотрелся винтажный шкаф. В стене, которая разделяла комнату и кухню, была печь с камином, рядом с которым уютно пристроились два кресла.
Напротив кровати была дверь в ещё одну комнату, где располагался небольшой офис: рабочий стол с открытым ноутбуком и массивным принтером. Там же лежали и фотоаппараты. Рядом на комоде стояли высокие колонки и стопки книг.
Ещё одна дверь была рядом с гостиной, которая примыкала к кухне, но она была закрыта.
Я могла бы разглядывать все, что там есть до бесконечности и описать каждую пылинку в мелких подробностях, но Оскар отвлёк меня от этого занятия.
Тебе с сахаром?
Да, три ложечки, отозвалась я. Очень красивый дом. Необычный и поразительно уютный. Ты его снимаешь, да?
Сначала да, снимал. Оскар аккуратно достал пакетик чая из чашки и размешал сахар. Ещё весной мы перестроили кое-что, добавили окна, веранду и много чего по мелочи. Потом я его купил, и мы построили гостевой дом там, за соснами. Мне нравится здесь.
Здесь необычно, ответила я, раздумывая над загадочным «мы».
Дом изначально был довольно странной архитектуры, этим-то он меня и привлёк. А после перестройки стал ещё лучше. Художник сделал несколько глотков чая. Сейчас, прислонившись к столу и держа кружку обеими руками, он совсем не походил на кровожадного убийцу и казался милым. Правда, надо ещё кое-что доделать, но это пустяки.
Здорово, неопределённо сказала я. Здесь, наверное, потрясающая атмосфера для художника. Много света и пространства. Так и тянет творить художества, ляпнула я очевидную глупость, насмешив Оскара.
Да, он приподнял бровь. Кстати, как насчёт художеств? Поможешь мне?
Ну вот. Я так и знала. Просто так чая попить не предлагают. «Поможешь мне», что за странная фраза?
Беспокоило меня то, что я хотела согласиться и судорожно искала причины этого не делать. Или наоборот, пыталась найти больше плюсов в этом не самом стандартном предложении.
Думаешь, чашка чая поможет мне найти ответ? Мой вопрос прозвучал иронично, но Оскар воспринял его серьёзно.
Обычно так случается. Могу предложить чего-нибудь покрепче. Он слегка пожал плечами и направился к полочке за бутылкой и стаканами.
А, да, хмыкнула я. Спиртное тут больше подходит.
На самом деле я не собиралась пить. Или собиралась? Предложение звучало соблазнительно, но это если смотреть только с одной стороны. Хотелось пойти на компромисс, но оказалось, что его нет.