Жозефина Геннадьевна не хочет в двенадцатый номер, а хочет в тринадцатый, объяснила я свою позицию.
Ладно, легко согласился Боря. Тем более там люкс. Я его заранее заказывал, а твой только сегодня, из Туапсе. Можем поменяться.
Нет, опять сказала я.
Тут на меня уставились уже два человека.
Ваш вариант? не меняя дружелюбного тона, спросила девушка. На бедже у нее значилось: «Василиса». Свободен также седьмой номер, с резным балкончиком. И второй, с большой верандой. Но в тринадцатом есть выход на крышу!
Я хочу тринадцатый, пояснила я. Но жить там с Борисом Натановичем, потому что нет нам смысла снимать два номера, один из которых люкс, наверняка двухкомнатный.
Ну, сказал нерешительно Борис Натанович, не знаю. Можем посмотреть оба, и ты выберешь себе тот, который понравится.
Нет, я была непреклонна. Я уже выбрала. Хочу в тринадцатый с тобой.
Но
Только люкс!
Так я же и предлагаю
Тебе тоже нужен люкс. Ты в другие номера не помещаешься. И по статусу вам, Борис Натанович, ничего ниже люкса не положено.
Почему же, Жозефина Геннадьевна?
Потому что вы очень важный человек!
Мы оба замолчали. Василиса откровенно веселилась, подперев рукой щеку. Наверное, считала нас парочкой поссорившихся эксцентричных супругов. Пожилых самой Василисе было от силы лет двадцать.
Ну что, уточнила она, когда пауза затянулась. Вы пришли к консенсусу?
Куда? переспросил Боря. А. Ладно, давайте тринадцатый. Обоим.
И мы поехали в лифте на последний этаж, под крышу.
Пока ехали, мне было очень хорошо. За полчаса от пропасти до отеля я наскоро сочинила умеренно коварный план. Согласно ему, Боря сейчас скажет, что кровать уступает мне, а сам будет ночевать на диване. А я отвечу, что мы вполне можем спать вдвоем на кровати, потому что она огромна и шансов встретиться и даже докричаться друг до друга у нас мало. К тому же торжественно пообещаю к нему не приставать. А сама лягу и начну приставать. И будет хеппи-энд, я такое сто раз в кино видела.
Но потом мы вошли в тринадцатый номер и уверенность мою как рукой сняло. И той же рукой взвалило мне на плечи триста тонн стыда. Господи, пошлость какая. «Я не буду к тебе приставать, ха-ха». Да, я видела такое в кино, и не в лучшем.
Мы были друзьями, он предлагал мне большее, я отказалась. А теперь намереваюсь превратить наши отношения, какими бы они ни были, в фарс.
Что это ты там устроила? Что за семейную сцену? спросил Боря тоном, которым никогда со мной не говорил. В лифте он вообще молчал. И почему весь день так себя ведешь? Я тебе не мальчик, ей-богу.
Я же объяснила, попыталась я говорить весело и непринужденно, только голос звучал неестественно высоко. Не нужны нам два номера. И ты точно не мальчик, и даже не девочка, и я уступлю тебе кровать
Ладно, согласился он резко. Не хочется продолжать эту беседу, честно говоря. Пойду в душ и спать. Твой диван, видимо, налево.
Я оторопело прошла в дальнюю комнату. Там был эркер с голубыми шторами и, действительно, диван. Большой, синий. Я бросила сумку у входа. Прикрыла дверь. Села на край дивана. Потом легла, вытянулась, положила под голову локоть. Сердце стучало, было стыдно и горько. От Воронежа до Сочи прошло три дня. Но мне казалось, целая эра. Все изменилось. Теперь я люблю Борю, например. А он меня ненавидит, и, в общем, заслуженно. Да, сестра Ж., пожалей себя как следует, это очень умно и действенно.
Эй, Боря постучал в мою дверь. Ты как там?
Вскоре он вошел, постоял немного, сел рядом, чуть отодвинув мои ноги.
Давно лежишь? спросил. Горе мое.
У-у, ответила я. Что означало: «Давно, с Воронежа».
Он сидел так близко, и был такой родной, и это его «горе мое» Нет сил продолжать. Я лежала молча, лицом вниз понимала, что не смогу уже ни в чем признаться, не сумею воспользоваться шансом. Ну, зато он больше не злится, а значит, дружбу мы сохраним. Надо только набраться мужества, повернуться к нему и поговорить о чем-нибудь нейтральном, безопасном, как раньше.
Боря положил мне руку на плечо, погладил его:
Ладно, что такое? Рассказывай.
По-прежнему не в силах вымолвить ни слова, я потянула Борю за руку и легла щекой на его ладонь. И ладонь эту осторожно поцеловала.
Я тебя его голос дрогнул, правильно понял?
Я вздохнула, поцеловала ладонь еще раз, потом резко села и посмотрела Боре в глаза. Успела заметить в них крайнее удивление. А потом когда приблизилась, чтобы поцеловать его уже в губы, увидела на любимом Борином лице явное, беспримесное, абсолютное счастье.
Глава вторая
Мистер и миссис Смит
Сочи, 2 мая, время завтрака
Утром радостный Боря спрыгнул с кровати, быстро надел джинсы и сказал мне бодрейшим голосом:
Ну, теперь надо расстаться!
И устремился на балкон.
Я лежала и лениво наблюдала за тем, как он там выхаживал и что-то говорил в телефон, размахивая рукой с тающей сигаретой, которую ему некогда было курить. На окне качались полупрозрачные синие занавески. Иногда Боря наполовину за ними исчезал, а потом снова появлялся. Есть Боря нет Бори. Как увлекательная детская игра.
Свое желание со мной расстаться объяснит, когда вернется, решила я. Укрылась до глаз прохладным невесомым одеялом, потянулась, вздохнула счастливо и уснула.
Когда проснулась, в комнате было темно. А Боря лежал со мной рядом поверх одеяла.
Привет, позвал он тихо. Ну что?
Что? не поняла я.
Насчет расстаться? с нажимом поинтересовался он.
Не хочу, сказала я, помедлив. А это обязательно?
Конечно. Иначе не по-людски. Я вот уже все. Поговорил с Ксенией, попрощался. Теперь ты, и он дал мне в руки мой телефон.
На секунду мне показалось, будто Боря хочет, чтобы я тоже попрощалась с Ксенией. Потом я вспомнила: точно, у меня же есть бойфренд, где-то в Омане, зовут Антон.
Я покрутила телефон в руках, разблокировала, задумалась. Надо найти правильные слова.
Что конкретно ты сказал Ксении? осведомилась я у Бори, ища вдохновения.
Что благодарен ей за время, которое мы провели вместе; что она обязательно встретит своего человека, перечислял он, что иногда люди просто не подходят друг другу, но
Понятно, поговорил с ней на ее родном инстаграмском*. И к тому же не солгал. Если Ксения сейчас и плачет, то светлыми слезами.
Я открыла переписку с Антоном в телефоне. Последнее сообщение он прислал мне три дня назад то есть еще в апреле. Оно гласило: «Ой, не туда!» Перед этим я получила от него длинный список участников какой-то конференции в Австралии. Запомнила две фамилии, идущие подряд, Парадизов и Парадоксов. Интересно, это настоящие люди?
Я вздохнула, нахмурилась, написала Антону: «Встретила другого». Потом подумала и добавила: «Извини». Все, могу считать себя свободной женщиной. Теперь бы кофе выпить.
Уже вечер? спросила я Борю, отложив телефон. Позавтракать, наверное, не получится.
Во-первых, только четыре часа дня. Я просто ночные шторы задвинул, пока ты спала. Во-вторых, здесь завтраки целый день.
Ого! сказала я.
Опять ого? засмеялся Боря, потом засмеялась я, и мы долго не могли остановиться: вспомнили вчерашний вечер.
Вчера, на диване, впервые поцеловав его, я отшатнулась и протянула в полном изумлении:
Ого-о. Ого. Ого!
Просто раньше я думала, что не смогу целоваться с Борей. Даже говорила это сестре Антонине: мол, такой хороший человек, все мне в нем нравится, а, хоть убей, не могу целоваться. Но оказалось еще как могу. И вообще непонятно, почему я занималась чем-то другим почти тридцать один год. После третьего моего «ого» Боря заметил вскользь, шепотом: «А тебя легко поразить» и начал поражать уже по-настоящему.
Я тебя люблю, сказал он только что. Пойдем искать тебе кофе.
В кафе на первом этаже отеля действительно целый день подавали завтраки.
И круассаны у вас есть? И улитки с корицей? И дэниши? тестировала я долговязого и очень терпеливого официанта, похожего на какого-то актера.