— Ха, ха, — хохотнул Дубельт. — Один малый рассказал мне про твои работы. Они недурны и даже наталкивают на размышления.
— Это всего лишь теоретические выкладки, — помолчав, сказал Ленгленд. — Они не подтверждены и не могут сойти за доказательство неоспоримого существования метеорита Фолгар.
— О! Слышал? — с довольным видом повернулся Дубельт к Ломачу. — Он знает. Он все же пытался это сделать.
Невероятно, чтобы в подобной глуши мог родиться такой человек, как Эрмонт Ленгленд. Правда, сам он вовсе не считал себя гением, но это вполне искупалось тем, что таковым его считали окружающие. Еще бы, ведь в век, когда, казалось бы, вся Вселенная уже изучена и всюду человечество сумело сунуть свой любопытный нос, Ленгленд, к тому времени 21-летний, предсказал существование «газовых коридоров» и прочих чудес Галактики. Но подлинным его успехом стали вычисления траектории загадочного метеорита Фолгар, которые заняли у Ленгленда всего полгода. Эти вычисления, правда, были доказаны лишь частично, доказаны капитанами тех судов, которые встретились с Фолгаром именно там, где предсказывал Ленгленд, но этого было достаточно для того, чтобы выявить закономерности и в не любящем этих закономерностей полете Фолгара. К молодому ученому пришла слава, его труды были изданы на Шедире и Уонморе, крупнейших центрах Содружества, незадолго до того, как произошел переворот на Туркупсу, его пригласили читать лекции в Миррейском университете. Его узнали. На него начали ссылаться. Ленгленд стал крупнейшим специалистом по Фолгару, хотя (и это было его тайной) ни разу в жизни не видел его. К нему даже обращались с вопросами, есть ли на Фолгаре сокровища, на что Ленгленд неизменно отвечал, что лично этого не знает и лучше пусть поспрашивают у последователей Завзятого Питроса, рыскающих по космосу в поисках метеорита.
Теперь ему было 26 лет, и он был в расцвете сил. Они и сам был не прочь поискать таинственный Фолгар. Но, видимо, Эрмонт Ленгленд родился под несчастливой звездой, иначе чем еще можно объяснить государственный переворот на Туркупсу, так безжалостно прервавший его блестящую карьеру, и то, что некий Дубельт узнал от безвестного ученого, умершего на Солану, о нем и его работах.
Дубельт и Ломач придвинулись ближе к Ленгленду, чтобы не пропустить ни одного его слова. Но тот, похоже, совсем не собирался особо распространяться на эту тему. Хуже того, в его глазах появился иронический блеск, а рот искривился усмешкой.
— Похоже, вы, господа, — проговорил он, — хотите за пять минут услышать о том, над чем я работал в течение четырех лет.
— Тебе придется попытаться, парень, — рыкнул Дубельт. Ленгленд поднял руки в протестующем жесте.
— Это невозможно.
— У нас мало времени, — разлепил губы Ломач.
— Тогда я перейду прямо к делу, — произнес Ленгленд, усаживаясь поудобнее. — Все-таки вы спасли мне жизнь… Как вы знаете, к Фолгару мало кто подходил близко, а уж…
— Мы высаживались на нем, парень, — прервал его Дубельт. — И мы единственные живые люди, кто сделал это.
Глаза Ленгленда расширились, а рот приоткрылся.
— Высаживались? — запинаясь, проговорил он. — Вы должны сейчас же рассказать мне об этом!
— Нет, — сказал Дубельт. — Мы вылетаем через 15 минут. Что не успеешь рассказать сейчас, расскажешь позже.
— Простите, я куда-то лечу? — осведомился Ленгленд.
— Ты летишь с нами, — сказал Ломач. — Мы улетаем с этой проклятой планеты.
— Куда же мы летим?
— Говори! — грохнул Дубельт.
— Это осколок другого мира, — быстро сказал Ленгленд. —Впрочем, вы, наверное, и сами об этом догадывались. Но так называемая нэйтивистская теория происхождения метеорита неверна. Совсем не в этой Галактике следует искать его родину. Он прилетел сюда из другой галактики. Не спрашивайте, как это произошло, как метеорит смог преодолеть громадные расстояния межгалактического пространства и от какого мира там, в другой, неизвестной нам галактике, он откололся. Все это нам неизвестно. Ясно только, что мир этот уже не существует, и погиб он примерно тогда, когда Земля была еще вихрящимся газовым шаром, а, может быть, даже раньше. Исчислить возраст Фолгара невозможно. И есть ли там сокровища, мне, господа, неизвестно.
— Мы летим, — поднялся с места Дубельт. — Надеюсь, ты захватил с собой свои вычисления?
— Но я же…
Дубельт вытащил из-под полы тяжелое атомное ружье с коротким толстым стволом.
— Надеюсь, захватил ты свои формулы, парень?
— Ничего, — сказал Ломач (в руках — такое же ружье). — На корабле подходящее оборудование, чтобы восстановить все по памяти.
Дубельт согласился с ним, повел стволом, Ленгленд поднялся, и они вышли из дома, направившись к кораблю.
Первым делом на корабле были опустошены трюмы. Вино и пиво, хранившееся там, было мигом выпито, и несколько человек уже валялось на металлическом полу мертвецки пьяными. Мед отсек был также разграблен: интересовались наркотиками. Найденные три больших пакетика были тут же распределены между страждущими. Остальные, кого не интересовало ни спиртное, ни наркотики, рассыпались по всему кораблю: охотились за уцелевшими членами команды. После долгой и мучительной казни капитана натешившейся и пресытившейся толпе стало скучновато. Бродили по кораблю, заходили в рубку управления, в контрольный отсек, бездумно и боязливо трогали тумблеры, кнопки, светящиеся загадочно и недоступно, — управлять кораблем никто не умел. Они были способны только все это разломать.
Тогда-то и появились внутри корабля Дубельт, Ломач и Ленгленд, немного ошеломленный всем происходящим. Возле входа стоял Перри, бывший чиновник с Туркупсу, проворовавшийся и сосланный на Солану. В руках Перри держал атомное ружье.
— Дубельт! — заорал он. — Ты где был?
Дубельт поднял свое ружье и прожег в груди Перри круглую дыру.
— Бери ружье! — скомандовал он оторопевшему Ленгленду. — Да живей! Кто появится с оружием — стреляй. Безоружных не трогать.
— Что это? — пролепетал Ленгленд, принимая из рук Ломача тяжелое ружье.
— Разбой, — пояснил тот.
Из-за угла появился человек с ружьем в руках. Он появился очень неожиданно. Ломач и Ленгленд одновременно вскинули свои ружья, выстрелили: позади человека загорелась обшивка, а его голова исчезла в клубе пламени.
— Теперь не узнать, кто это был, — посетовал Дубельт. — А ты погано стреляешь, Ленгленд!
— Я ученый, а не убийца! — возмущенно крикнул тот, но реакции на эти его слова не было.
Безоружных они не убивали. Их они пинками гнали до выхода и спускали по трапу на черную землю площадки. Снизу доносились проклятия и брань.
— Они недовольны, — объяснял Дубельт. — Вообще-то они хотят улететь отсюда не меньше нашего. Но мне это важней, поэтому пусть еще немного потерпят.
В контрольном отсеке Дубельт пристрелил двоих, накачавшихся наркотиков, которые все-таки решили немножко пощелкать манящими кнопками. Затем они встали у пультов. Раздались четкие команды, как тогда, на «Горластом петушке». Корабль задрожал, застонали генераторы, и тяжкий его корпус оторвался от поверхности Солану.
— Мы опалили многих пламенем дюз, — сказал Ломач, взглянув вниз.
— Это ничего, — рассеянно проговорил Дубельт. Ленгленда они как-то упустили из внимания.
— А теперь садитесь-ка обратно, — сказал за их спинами дрожащий от волнения голос. — Лучше жить на Солану, чем в корабле с двумя отпетыми мерзавцами!
Четкие команды продолжали нарушать тишину отсека:
— Восемь и одна десятая… Выход в гиперпространство по градации Зайнека и на счет «семь»… Отсчет начинаю… Один… Два… Три…
— Вы не слышали, что я сказал? — В голосе Ленгленда послышались истерические нотки. — Я запрещаю входить вам в гиперпространство. Назад!
— Четыре… Пять…
— Слышите? Назад!
— Шесть… Семь…
Мониторы мигнули, в обзорных иллюминаторах ослепительно полыхнуло, знаменуя выход корабля в то таинственное и почти неизученное пространство, которое люди, не умея постичь всех его загадок, предпочли просто использовать в качестве удобного и практически безопасного транспортера. Звезды превратились в нити, туманные пятна дальних галактик увеличились и стали похожи на размытые купола медуз, сама тьма космоса теперь радужно отливала, ибо из гиперпространства обычный космос виделся совсем по-другому. Здесь самая яркая звезда могла показаться неясной тенью, а обычный пульсар — ослепительно вспыхивающим маяком.