Мерзкие бабки и деды из подмосковных деревень, ее подопечные Как же она их порой ненавидит! Чтоб они все передохли, гнилушки, заедающие чужой век! Но с другой стороны, именно эти окостенелые старухи дают ей возможность заработать на кусок хлеба. Не было бы их, ее бы уволили из отделения. И куда идти работать? Швеей на фабрику? А шить она тоже ненавидит. Не желает. Она вольный человек, а не фабричная моль. Насмотрелась она в детстве, в юности на фабричных.
Водочки бы купить Взбодриться прямо сейчас Нет, нет, бухло не ее тайная страсть. Это все он Ублюдок, змей поганый
Одно только ей душу греет в ее безденежье, расстройстве, гневе и печали. То, что она честная женщина. Несмотря ни на какие обстоятельства она честная. Она лучше от себя кусок оторвет, чем что-то украдет, прикарманит, присвоит. Так ее мамаша-покойница воспитала. Насчет чужого добра и бабла ни-ни! Никогда! А водочки можно, даже нужно порой хлебнуть но только на свои, кровные, заработанные гроши. И селедочкой с лучком закусить. «Для нас, работяг, водка тот же хлеб, говаривала в подпитии мать волочильщица по профессии на фабрике в Иванове. Но мы, детка, пролетариат, классовый гегемон! Честные люди».
Женщина шла по тропе среди зарослей. Дождь лил все сильнее. Капли дробились о белые зонтики высоких растений, выстроившихся как на параде вдоль тропы.
И внезапно справа из кустов бузины выпорхнула птица. Они в дождь почти никогда не летают, сидят на ветках, нахохлившись. Пережидают ненастье.
Если только кто-то не вспугнет их
С тревожным писком с деревьев сорвались еще две птицы. Женщина замедлила шаг, но не успела даже оглянуться.
Нападение на нее произошло молниеносно. Горло женщины захлестнула веревка. Ее рванули назад, одновременно подсекая сильным ударом ей ноги и затягивая петлю у нее на шее с жестокой неумолимой страшной силой. Она вскрикнула, вцепилась в веревку, но ее пальцы только скребли по ней, не способные уже ослабить петлю, что душила ее. Женщина хрипела, билась, пытаясь вырваться, из последних сил оглянуться назад, чтобы увидеть того, кто душил ее среди зарослей. Силы ее иссякали. Она уже не могла кричать, звать на помощь
И вот она рухнула на землю, сминая кусты, ломая зеленые стебли, увенчанные белыми зонтами соцветий. Скрюченными пальцами она царапала траву, рвала листья, пачкая ладони в густом соке. На ее затылок наступили ногой в тяжелой обуви, безжалостно вдавливая ее лицо все глубже в траву, в раскисшую под дождем грязь, лишая ее последнего вздоха. И жизни.
Глава 3
Пятно
Наши дни. Июль. Подмосковье
То, что она мертва, Клавдий Мамонтов понял сразу ее посиневшее от удушья лицо, вытаращенные глаза и прикушенный в агонии язык являли собой ужасающую маску смерти. Ее соседка все еще продолжала испуганно ахать, но ее дрожащий голос звучал все тише, глуше, потому что она тоже увидела все остальные детали.
Палки для скандинавской ходьбы валялись в траве, далеко отброшенные в сторону.
Концы веревки Веревку запачкали землей но только один ее конец. Второй оставался чистым. Петлю веревки туго затянули на шее женщины.
Она задушена, потрясенно констатировал Макар. Ее убили.
Собачки ее соседки два забавных йоркшира на шлейке, заливавшиеся истерическим лаем, внезапно стихли. А потом оба как по команде завыли и бросились прямо к мертвому телу в траве. Соседка едва удержала их. Они выли и рвались к трупу, словно ими вдруг овладело бешенство. Брат соседки перехватил поводок и рванул собачек назад.
Осторожнее! Ты им шеи сломаешь! крикнула соседка.
Клавдий Мамонтов от неожиданности и нелепости, жуткого сюрреализма открывшейся их глазам мизансцены оцепенел. Боль в раненой руке стала нестерпимой. Видно, действие лекарства как раз закончилось.
Что, черт возьми, здесь произошло? Кто с ней сотворил такое?! спросил брат соседки, удерживая воющих йоркширов.
Звоните немедленно в полицию, тихо сказал соседке Макар.
Он был бледным, встревоженным, однако спокойным. Достал навороченный мобильный и быстро сделал несколько снимков трупа.
Соседка вытащила из кармана летних брюк телефон и позвонила.
Итак, соседка и ее брат Всего каких-то полчаса назад, когда Клавдий Мамонтов и Макар приехали в дачный поселок Сарафаново и заблудились в нем, потому что там отсутствовали и номера домов, и названия улиц, а затем внезапно удача вывела их прямо к двум старым дачам на окраине возле заросшего буйным июльским разнотравьем поля, они встретили ее эту незнакомку. Ее соседку.
«У Наташиной дачи в Сарафанове синий забор она мне в телефонном разговоре все описала. И на нем старое граффити абстракция. Еще Юра рисовал, ее муж, когда у него были силы. Забор приметный, так что найдете ее обиталище», напутствовала их Вера Павловна гувернантка и учительница маленьких дочек Макара.
Кружа по пустынным дачным улицам с высоченными глухими заборами, они в конце концов наткнулись на синюю ограду с полинявшими от дождей разноцветными граффити в виде пятен и линий. Вышли из внедорожника и начали сначала вежливо стучать в калитку. Затем окликать хозяйку. Но так и не дождались от нее ответа.
На их голоса из дачи напротив, скрывающейся за забором, выкрашенным суриком, вышла полная женщина лет пятидесяти в цветном сарафане с двумя йоркширами на сворке.
Добрый день, вежливо, галантно поздоровался с ней Макар. Мы к Авессоломовым. Но никто нам не открывает.
Вы к Наталье Эдуардовне? Только она не Авессоломова. А Гулькина. Авессоломов фамилия ее покойного мужа, ответила женщина с собачками. Я ее соседка. Наталья Эдуардовна вас ждет? Вы к ней тоже в гости сегодня? И что же, ее дома нет?
Нет. Стучим-стучим. Макар развел руками, улыбаясь соседке. Мы по делу приехали. И вроде договаривались с ней. Только немного припозднились.
Так она, наверное, как обычно, после обеда отправилась прогуляться до речки, ответила соседка. Она увлеклась скандинавской ходьбой, палки себе купила. Показывала мне. Она на речку ушла.
Не покажете нам, где у вас речка? спросил Клавдий Мамонтов. Может, мы ее там найдем? А то ждать у дачи непонятно сколько времени Мы по делу к вашей соседке издалека приехали.
Пойдемте, я вас провожу, я все равно собак выгуливаю. Здесь близко. А на машине, даже на вашем вездеходе, к речке не проедешь, соседка смерила глазами высокого Клавдия Мамонтова с забинтованной рукой на перевязи и обернулась к приветливо улыбавшемуся ей Макару.
С ним она без умолку трещала о своих йоркширах, которых он похвалил, пока они, оставив машину, неторопливо брели через поле. Когда они его пересекли, на опушке рощи, обрамлявшей поле, появился мужчина крепкого сложения в дачных шортах и промокшей от пота футболке. Он был обут в перепачканные землей кроссовки.
Славно побегал? окликнула его соседка. Знакомьтесь, мой младший брат Денис.
Брат соседки помахал рукой и направился прямо к ним.
Аня, а вы куда? Кто это с тобой? спросил он, подбегая, вытирая с лица капли пота.
Снова гости к Наталье Эдуардовне, ответила его сестра. Ты ее не встретил, когда бегал?
Ее брат отрицательно покачал головой. Фразе «снова гости» Клавдий Мамонтов в тот момент и значения не придал. Кто мог вообще предположить, что обычным июльским вечером в сонном подмосковном дачном поселке Сарафаново они столкнутся с подобным.
Если ее нет на речке, она, возможно, дальше ушла со своими палками к Мелихово. Она иногда и туда забредает, хотя далековато, сама мне хвалилась, рассказывала Макару соседка. В музей-усадьбу. Меня как-то раз на прогулку приглашала с собой. Но в тот день такая жара стояла. Да и сегодня прохлады никакой. Душно. Парит.