Третий документ, рассказывающий о трагической судьбе экспедиции на «Святой Анне», был опубликован лишь в 2011 году в журнале «Полярный музей» Российского государственного музея Арктики и Антарктики. Это дневник спутника Альбанова, матроса Александра Эдуардовича Конрада, переданный его вдовой в Музей Арктики в Ленинграде в 1940 году.
Читателю предстоит познакомиться с двумя дневниками и сравнить их между собой. Отметим лишь, что текст дневника Конрада довольно лаконичен и прост, записи делались не каждый день, а иногда одна запись датируется несколькими днями. К сожалению, в дневнике Конрада, в отличие от дневника Альбанова, практически нет рассказа о взаимоотношениях людей в экспедиции и личного отношения автора к тем или иным ключевым событиям похода. Но иногда можно встретить и такие записи, характеризующие самого автора: «Я думаю, что такую жизнь вести, как мы ведем в полярной стране, довольно досадно, потому что я имею при себе 15 рублей, и нельзя их никуда провести, ни купить табаку, без которого мы страдаем уже больше года» или: «Конрад теперь живет довольно хорошо, починяет другим товарищам обувь, за что получает с них шоколад». (Следует отметить, что шоколад Альбанов выдавал маленькими дольками всем участникам похода, чтобы поддержать их силы.)
В целом дневниковые записи Альбанова и Конрада совпадают в описании событий, происходивших на «Святой Анне» во время ее дрейфа и в пути по льдам к Земле Франца-Иосифа. Но сухие рассказы Конрада об отдельных происшествиях несколько расходятся с их описанием и оценкой Альбанова, а о некоторых важных событиях Конрад даже не упоминает.
Ключевым и крайне отрицательно повлиявшим на дальнейшую судьбу экспедиции стал, как видно из дневника Альбанова, побег двух человек, покинувших группу на пути к Земле Александры. Именно сокращение группы участников похода заставило ее бросить на льду палатку, нарты и один из каяков, которого им не хватило во время дальнейшего пути. В дневнике Конрада это важнейшее событие не упомянуто. Из его дневника следует, что утро 29 июня (именно в этот день Альбанов обнаружил побег!) началось, как обычно: «Сегодня к завтраку кипяченая вода и жареное тюленье мясо. После завтрака Конрад и Шпаковский пошли на разведку и нашли довольно хорошую дорогу»
И дальше день за днем, по словам Конрада, группа в полном составе движется к земле, вместе преодолевает все трудности пути, а добравшись до берега, поднимается на него и становится на привал. Поскольку ни о каких беглецах в его дневнике не упоминается, то и записи о встрече на берегу тоже нет. Дальнейший его рассказ о пути к мысу Флора в целом совпадает с дневниковыми записями Альбанова, различаясь лишь некоторыми незначительными подробностями.
Поскольку оба дневника Альбанова и Конрада являются равноценными историческими источниками, они не дают точный ответ на вопрос о том, что стало основной причиной гибели участников похода на Земле Франца-Иосифа. Был ли побег двух человек, трагически повлиявший на это, или его не было, по-видимому, навсегда останется загадкой.
М. В. Дукальская, директор Российского государственного музея Арктики и Антарктики (20162022)Записки экипажа «Святой Анны»
Остается делать все, что в наших силах. Как много я мог бы рассказать тебе о нашем путешествии! Для Катюшки хватило бы историй на целую зиму. Но какой ценой приходится расплачиваться, боже мой! Я не хочу, чтобы ты подумала, что наше положение безнадежно. Но вы все-таки не особенно ждите
Вениамин Каверин «Два капитана»
Дневник штурмана Валериана Альбанова. «На юг, к земле Франца-Иосифа!»
Вступление
Прошло уже три года с тех пор, как я покинул шхуну «Св. Анна» экспедиции лейтенанта Брусилова, затертую льдами и полтора года дрейфовавшую на север вокруг архипелага Земли Франца-Иосифа. Судно это, замерзнув во льдах в Карском море на широте 71°45', с октября 1912 года совершенно лишено было возможности самостоятельного движения и всецело находилось во власти пленивших его полярных льдов, которые, в свою очередь, слепо подчинялись влиянию господствующих в данной местности ветров и течений. Покинул я судно с 13 спутниками с целью пешком по вечно дрейфующему льду достигнуть Земли Франца-Иосифа, а потом постараться тем или иным путем добраться до обитаемых мест.
Конечно, три года срок сам по себе не такой уж большой, но, тем не менее, теперь, когда я хотел бы изложить подробно все события, предшествовавшие моему уходу с судна и последующие, и мои личные впечатления, то это мне представляется трудной задачей. Многое, действительно, может быть, важное, забыто, а пустяки, которые почему-либо врезались в память, сохранились в ней ясно.
Если бы у меня уцелели все мои записи и весь дневник, который я аккуратно вел во время моего пребывания на «Св. Анне» и в пути по льду, то дело, конечно, облегчилось бы значительно. Но записки мои погибли вместе с двумя моими спутниками на каяке, унесенном в море за день до нашего спасения, перед прибытием на мыс Флора на острове Нортбрук Земли Франца-Иосифа. Сохранились же у меня записки только те, которые были со мной в каяке, а именно за время с 14 мая по 10 августа 1914 года, т. е. за время спустя уже месяц после ухода моего со «Св. Анны».
Лейтенант Брусилов в своей «Выписке из судового журнала», доставленной мною же в Главное гидрографическое управление и напечатанной в приложении к 4-му выпуску XXXVIII т. «Записок по гидрографии», пишет:
«9 (22) января. Наставляли самодельным проволочным линем лот Томсона, так как имеемых 400 сажен не хватает. Отставленный мною от исполнения своих обязанностей штурман Альбанов просил дать ему возможность и материал построить каяк, чтобы весной уйти с судна; понимая его тяжелое положение на судне, я разрешил. Вечером сияние».
И затем далее:
«22 января (4 февраля). Горизонт закрыт мглой. Команда просила меня пройти к ним, и когда я пришел, то просили разрешения строить тоже каяки, по примеру штурмана, боясь остаться на третью зиму, на которую у нас не хватит провизии. Сначала я пробовал разубедить их (курсив в этом и следующих случаях мой. прим. В. Альбанова), говоря, что летом, если не будет надежды освободиться, мы можем покинуть судно на ботах, указывая на пример Жаннетты, где им пришлось пройти гораздо большее расстояние на вельботах, чем это придется нам, и то они достигли земли благополучно. Видя, что они не убеждены этими доводами и что перспектива весной покинуть судно и летом достигнуть культурных стран, избавившись от всем наскучившего здесь сидения, для них столь заманчива, что отказаться от нее они не в силах, я объявил, что они могут готовиться и отправляться хоть все. Сейчас же нашлось несколько человек, которые пожелали остаться (впоследствии их оказалось слишком много, и я был поставлен в затруднительное положение, не желая никого насиловать покинуть судно). На судне остаются, кроме меня и Е. А. Жданко, оба гарпунера, боцман, старший машинист, стюард, повар, 2 молодых матроса (один из которых ученик мореходных классов). Это то количество, которое необходимо для управления судном и которое я смогу прокормить оставшейся провизией еще 1 год. Уходящие люди не представляются необходимыми на судне, так что теперь я очень рад, что обстоятельства так сложились. Я далек от утверждения, что уход части команды с судна придуман и организован мною. Я еще раз говорю, что покинул бы судно поздно летом на шлюпках, когда убедился бы, что выбиться изо льда мы не можем. Теперь же, благодаря предполагаемому раннему оставлению судна большей частью команды, оставшаяся часть команды, в крайнем случае, может продержаться еще год с имеемой провизией».