Мои одноклассники, когда я коротко рассказал, кто я, из какой семьи и как оказался в Одессе, очень удивились. У некоторых родители были связаны с морем и бывали за границей. Но впервые они увидели человека, который долго жил, пусть и в социалистической, но, все таки, Германии.
Больше половины одноклассников курили, и для них было удивление, что я не курю. А ещё больше они удивились, что я не знаю многих простых вещей, связанных с «заграницей». «Жеванина», так они называли жевательную резинку, которую продавали моряки в Одессе, была не такой, которую мы покупали в Германии.
И сигарет, которые они курили, я не видел, и пластинки, которые они слушали, я не слушал. И даже то, что по «телеку» там не показывали «клубничку», их очень удивило. И даже моя одежда была не сильно похожа на импортную.
А вот то, что моя успеваемость «выше среднего» многих порадовало. В школе, где я учился до Одессы, списывать было не принято. Никто никогда с таким вопросом ни к кому не обращался. А тут уже через несколько дней ко мне прямо с утра подходили ребята с просьбой «списать» что-нибудь. У меня всегда все было готово, а отказывать товарищам было неудобно. Правда уже недели через две об этом стало известно «классной» (так мы называли классного руководителя Анну Львовну Быстрицкую). Она несколько раз говорила со мной о том, что давать списывать нехорошо. Поэтому приходилось предупреждать желающих «сдуть» домашнее задание.
Мне нравилось учиться. Никакого труда на учебу я не затрачивал. Домашние задания я делал быстро, стихи заучивал сразу, читал рекомендованную литературу быстро. Но особенно мне нравились уроки математики. Звали учителя Александр Яковлевич Розанов. Он знал всех по имени, так к нам и обращался. Каким-то образом Александр Яковлевич смог нас убедить, что его систему очередности вызова «к доске» мы знаем. И, поэтому, всегда спрашивал, «кто сегодня должен отвечать». Чаще всего «очередник» поднимался сам и выходил к доске.
Мы, накануне его уроков, определяли, кому отвечать. Чащу всего это проходило. Мудрый человек, он понимал, что те, кому надо, и так будут учиться. А паре «завзятых троечников», которым поступить в институт «не светило», он и ставил тройки.
Иногда он устраивал «быстрые контрольные». Это было несложное «хитрое» задание, состоявшее, как правило, из небольшого вывода формул и дальнейшей арифметической подстановки в ответ чисел. Отвечал первый, выполнивший задание. Если полученное число совпадало с его решением, вывод он не спрашивал. А вот если ответ был неверный, отвечал следующий. Получал свою пятерку, а потом на доске писал весь ход решения.
Мы с Валеркой быстро поняли, что тут можно схитрить. Обычно я писал решение, а он подставлял числа. Считал мой друг быстро. А ответ мы давали по очереди, но не подряд, а «без системно»: пару раз я, потом раза три Валера. Наши отличницы поняв, что мы работаем вдвоем, пытались нас остановить, мол «так не честно». Но мы говорили, что «А.Я.» не запрещает, и вы объединяйтесь".
Ещё оказалось, что некоторых «простых» для меня вещей из школьной программы они не знают. Для них было открытием то, что я умею пользоваться логарифмической линейкой. А то, что у меня их было две, большая и маленькая, их удивило ещё больше. А, когда я принес чертеж, выполненный тушью с помощью рейсфедера, они сначала вообще не поверили, что это сделано руками. Пришлось на следующий день приносить тушь и готовальню (пенал, в котором хранятся приспособления, для работы тушью, а слово «готовальня» они тоже услышали от меня) и показать, как этим надо работать.
Только однажды я не подготовился к математике. Причину этого сейчас, конечно, не вспомню. «Проанализировав» очередность выхода к доске я решил, что меня «не спросят». Каково же было мое удивление, когда Александр Яковлевич, поздоровавшись, сразу посмотрел на меня и жестом «пригласил» к доске.
Мне очень нравилась тригонометрия. Несложные преобразования формул выглядят красиво, а результат, путем этих самых преобразований получается часто в виде простого числа. Но стоит только пойти неправильным путем, и вместо простого преобразования получается нескончаемый процесс перетекания одной формулы в другую, более сложную и более далекую от конечного результата.
Когда я, быстро записывая на доске формулы, дошел до нижнего её края и попытался, стерев несколько строк сверху, продолжить, Александр Яковлевич остановил меня словами, что «на тройку этого вполне достаточно». Класс ахнул от удивления. Четверка для меня была редкостью, а тут
Одна из отличниц подняла руку, вышла к доске и за полминуты написала решение. Это было единственное мое «фиаско» на математике в школе.
Однажды Валера предложил пойти заниматься в секцию классической борьбы. Правда, занятия наши продолжались недолго. Через пару недель на тренировке меня случайно ударили ногой по спине. Заниматься с полной нагрузкой я не мог, и тренер сказал, что нам лучше расстаться.
В начале апреля мы переехали из нашей комнаты в двухкомнатные «хоромы» на третьем этаже. Конечно, в Германии мы жили в неплохих условиях. Но это уже была «своя» квартира. Конечно, работы было много. Начиная от побелки потолка, оклейки новых обоев и до покраски окон и дверей. Но уже к лету все основные работы были закончены. Это был мой первый опыт самостоятельного ремонта.
Разговора о смене школы я даже не ставил. В этой меня все знали, и мы решили, что лучше я буду туда ездить. Дорога занимала около часа. Сначала до троллейбуса, иногда по грязи, потому, что тротуары были не заасфальтированы. Потом до «Пятой станции Фонтана» на троллейбусе, затем до «Девятой станции Фонтана» на трамвае и минут пять до школы пешком. Поскольку транспорт ходил плохо и, утром, как правило был «забит до отказа», я старался выехать пораньше. Зато у моих товарищей, желавших «списать» домашнее задание, появилось больше времени.
Кроме Валеры друзей в классе у меня не было. И он иногда приезжал к нам домой, особенно когда у нас родился Виталик. Ну а я иногда бывал у него.
В нашем новом доме было немного ребят одного со мной возраста. Я познакомился с Сашей Дьяченко. Невысокого роста крепкий паренек, как оказалось, тоже был сыном офицера. Летом 1966 года мы иногда ездили на пляж. Правда, ему больше нравился пляж «Дельфин», а я чаще ездил к Валерке на 9-ю станцию Большого Фонтана. Но когда на море не хотелось, бегали по соседним стройкам.
Иногда забредали в посадку и на близлежащие заброшенные сады, где «лакомились» кислыми ягодами алычи, иногда абрикос и очень редко персиков. У меня от отца остался велосипедный двигатель внутреннего сгорания. В журнале «Моделист-конструктор» мы увидели, как можно построить машинку с таким мотором. Идея была одобрена обоими. Инструмент у меня был. Для рамы решили поискать на свалках обрезки труб. Излазили все свалки в округе, но ничего не нашли.
Деньги все равно были нужны, и Саша высказал идею, что монеты могут ронять возле автоматов с газированной водой. И вот в один из летних дней мы сначала обошли все автоматы в нашем районе. Но ни вблизи, ни в районе Черноморской дороги ни копейки не нашли. Вечером, посовещавшись, решили, что деньги теряют только гости Одессы, а они ходят по центру и по пляжам.
На следующий день поехали в центр. Начиная от вокзала прошли по всем улицам до самого цирка. В рабочий день в жаркую погоду в центре города народа было немного. Денег мы, естественно, тоже не насобирали, а вот на воду потратили много. Так идея с машиной и заглохла.
Надо сказать, что наша дружба с семейством Матюшиных только укреплялась. Старший брат дяди Володи, Михаил Нестерович Матюшин, был преподавателем в Одесском институте связи имени Попова. И когда на одной из встреч, посвященных какому-то празднику, он спросил, чем я занимаюсь в свободное время, я ответил, что отец кое-чему меня научил в области радиолюбительства.