Наверное, нет. Если ты этого не хочешь. Она так давит на меня, что я вынуждена пообещать, хотя прекрасно понимаю, что мне следует кому-то сообщить о случившемся.
Спасибо, Селестина, шепчет Пегги.
Не называй меня так, прошу я. Это больше не мое имя.
Прости. Хорошо, что ты его поменяла, но мне все еще его не хватает.
Я не отвечаю. Я не могу сказать, что тоскую по этому имени. Оно было слишком длинным и привлекало к себе внимание. Само по себе казалось важным. Как я могла исчезнуть с таким именем?
Итак, я сказала, что хочу попросить тебя об одном одолжении, продолжает Пегги таким тоном, который заставляет меня ее внимательно слушать.
Да, киваю я и думаю: «Пожалуйста, пусть только это не имеет никакого отношения к Джозефу».
После того, как я умру Она сглатывает.
Мне инстинктивно хочется сказать, что она не умрет. Но я не говорю, потому что она на самом деле умрет, и мне не хочется ее перебивать сейчас и оттягивать момент, когда она готова перейти к сути.
Кто-то должен проследить, чтобы Джозефу был обеспечен хороший уход, объявляет она.
Я не отвечаю, и она продолжает надтреснутым голосом:
Я знаю, что прошу у тебя очень многого, Ева. От тебя не требуется самой ухаживать за ним. Только проверяй, чтобы уход за ним осуществлялся должным образом.
Но, бабушка, я
Понимаешь, я хочу, чтобы он остался здесь. В этом доме все для него обустроено. Можно нанять сиделок с проживанием. Я оставила на это деньги.
Не думаю, что смогу, бабушка Я замолкаю. Есть столько вещей, которые я не могу сделать. Я не могу регулярно сюда приезжать, участвовать в уходе за Джозефом, вести себя, как его сестра.
Ты единственный человек кроме меня, которому не все равно, говорит мне Пегги. Артур его презирал. Артур был ее мужем, моим дедушкой. Мне он никогда не нравился. Он был летчиком и почти все время отсутствовал он или летал, или играл в гольф. Дедушка умер пару лет назад. Твой дядя Грегори хочет, чтобы Джозеф умер. Но тебе ведь не все равно, правда? Ты единственная, кто когда-либо его навещал. Ты же с ним разговаривала, рассказывала ему о своей жизни. Сейчас он уже не тот человек, который убил твою семью. Теперь он просто несчастный больной человек.
Это действительно так? Никто не может сказать, что сейчас происходит у него в голове, а ведь именно наш разум и мысли делают нас теми, кто мы есть. И разве кто-то остался таким же, каким был двадцать лет назад? Я не знаю, что думать, но бабушка совершенно точно хочет от меня слишком многого.
Ему будет лучше в больнице высказываю свое мнение я.
Нет, Ева Они не обеспечат ему должный уход.
Что ты имеешь в виду?
Она медленно закрывает глаза, потом открывает снова.
Они не считают его жизнь ценной, но она ценна. Пойдем снова в гостиную. Я тебе должна кое-что объяснить по поводу него. Все обстоит не так, как ты думаешь.
О, только не сейчас, бабушка. Пожалуйста. Можно в другой раз? Сейчас я хочу сосредоточиться на тебе. Я не могу снова видеть Джозефа. Пока не могу.
Хорошо. Да, конечно. В следующий раз. Но ты проследишь, чтобы о нем хорошо заботились? Здесь, в этом доме? Пожалуйста, обещай мне это сейчас.
Она начинает волноваться, и я беспокоюсь, не станет ли ей от этого хуже.
Хорошо, я обещаю, говорю я.
Я снова с ней поговорю после того, как она успокоится, а я сама смирюсь с ее диагнозом. Я объясню, что не могу это сделать. Пегги говорит, что он теперь не тот человек, которым был двадцать лет назад, но это не совсем так. А я не такая, как Пегги. Я не могу его простить.
О, моя дорогая, спасибо! Она берет меня за руку и сжимает своей сухой холодной ладонью.
Пока я стараюсь не расплакаться, Пегги решительно рассказывает о разных вещах, кроме своего рака, о том, как защитники дикой природы работают на болоте, о том, что возвращаются насекомые и цапли.
Но я совсем не думаю о дикой природе. Я могу думать только о том, что Пегги скоро умрет и оставит меня одну с Джозефом.
Глава 6
Я открываю входную дверь дома Пегги и выхожу во двор. Там темно, но ярко светит луна, заливая все серебристым светом. От болота идет сладковатый запах, по поверхности катятся хлопья пены. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь выбросить это слово из своей головы. Рак. А Пегги даже не позволяет себя лечить! Я хочу рухнуть на землю и выть, но не могу себе это позволить. Мне нужно возвращаться в приют для животных и помогать там.
Я осматриваю местность нет ли тут подростков с телефонами, но никого не замечаю. Меня никто не должен здесь видеть, иначе они поймут, что я и есть Селестина. Они меня сфотографируют, выложат фотографии в социальных сетях, и моя тихая, спокойная жизнь пойдет прахом. Люди все еще одержимы моей семьей, даже спустя столько лет. Убийца, который находится в состоянии овоща, я, прятавшаяся со змеями, Джозеф, который уехал из дома после совершения убийств и оставил какие-то подсказки в своей игре. Невозможно противостоять искушению разобраться во всем этом, особенно теперь, когда еще и объявили эту идиотскую награду.
Пегги попросила меня проверить, как там змеи, и я не могла ей отказать, хотя мне страшно хочется побыстрее отсюда уехать. Это были змеи Джозефа, и Пегги взяла на себя заботу о них после того, как перебралась жить в Красный дом. Как и их первый хозяин, они отказываются умирать. Это королевские питоны, и я выяснила, что они живут по тридцать лет, значит, они еще даже не старые. Похоже, я их обожала в детстве и спряталась в отсеке, где они жили, после стрельбы. «Странная маленькая девочка, которая пряталась со змеями». Но с той самой ночи я их боюсь.
Я иду через двор мимо старой скотобойни, которую мой отец планировал перестроить в гостевой домик. Работа так и не была закончена. Я держусь как можно дальше от старого «красного пруда», который находится рядом с этим зданием. В нем полно угрей. Мне рассказывали, что кровь убитых животных стекала в пруд и сделала его невероятно плодородным. Угрям там очень хорошо. У меня все холодеет внутри при мысли о том, как эти хищные твари скользят под блестящей поверхностью воды.
Я вижу башенки вдали. Раньше Красный дом был фермой при загородном поместье, но уже несколько десятилетий там все затоплено болотом, в том числе и первый этаж поместья. Я один раз видела фотографии старого бального зала. Огромного, отделанного мрамором, с высоким потолком. Колонны по краям вырезаны в форме нимф частично деревья, частично женщины. Рядом с домом стоит фолли[3] с башенкой, и ее все еще видно, но это здание тоже затоплено. Выжил только Красный дом на своем маленьком острове.
Я захожу в овчарню, и мне в нос сразу же ударяет запах. Мускусный, приторный, с легким флером рыбы и гниющей туши. Я иду к обогреваемому, отгороженному стеклом отсеку. Змей не видно. Но потом я резко дергаюсь, когда понимаю, что одна из них прямо у меня перед глазами обернулась вокруг одного из специально поставленных для них деревьев. У нее толстое тело с черно-золотистым узором. Сердце так часто стучит у меня в груди, словно пытается вытолкнуть меня из овчарни и подальше от змей. Я заставляю себя дышать и тут замечаю на траве еще одну змею. Как я могу сказать, все ли с ними в порядке? Что от меня ждет Пегги? Я не собираюсь к ним приближаться. По внешнему виду с ними все нормально, но откуда я знаю, как выглядит больная змея? Я разворачиваюсь и вылетаю вон из овчарни.
Оказавшись в безопасности, я наклоняюсь вперед, и меня рвет. Вот так они действуют на мое тело, реакция эта непроизвольная, мой мозг в этом никак не участвует. Я не должна их ненавидеть. Все случившееся не их вина.
Эй! Вы кто? кричат мне.
Я распрямляюсь и вижу парня лет семнадцати, направляющегося ко мне.
Вот этого я и боялась. Один из тиктокеров. Я натягиваю на голову капюшон и бросаюсь бежать, пряча лицо. Я прыгаю в машину и запираю дверцы. Включаю зажигание. Машина один раз пыхтит и тут же глохнет. Теперь парень стоит рядом и стучит мне в стекло.