Закрыто на зиму - Йорн Лиер Хорст

Уве Баккерюд вел машину одной рукой. Темнота поглощала пространство вокруг него.

Ему нравилось это время года, когда листва еще не опала. Последняя поездка в летний дом в Ставерне, чтобы заколотить окна ставнями, вытащить лодку на сушу и закрыть дом на зиму. Этот момент он предвкушал все лето. Выходной для себя. Сама работа занимала от силы пару часов воскресным вечером. Оставшееся время принадлежало только ему.

Он сбавил скорость, свернул с главной дороги и въехал на хрустящий гравий. Свет автомобильных фар скользил по живой изгороди из шиповника, высаженной вдоль подъездной дорожки к парковке. Часы на приборной панели показывали 21:37. Он повернул ключ зажигания, вышел из автомобиля и втянул в себя бодрящий запах соленого моря. Волны, бьющие о берег, звучали будто отдаленные раскаты грома.

Дождь прекратился, и теперь ветер острыми ударами развеял туман. Световой луч от маяка на Твистейне периодически достигал берега и заставлял блестеть курчавые скалы, влажные от дождя.

Баккерюд плотнее закутался в куртку, обошел машину сзади и достал из багажника пакеты с продуктами. Он предвкушал стейк с кровью на ужин и глазунью с беконом на завтрак. Еда для мужчин. Проверил свободной рукой карман, чтобы убедиться, что ключ на месте, и начал подниматься вверх по тропинке к дому на заросшем кустарником холме. Сделал несколько шагов, и перед ним раскинулось море. Было темно, но он ощущал бесконечное пространство перед собой. Этот вид всегда наполнял его особым спокойствием.

Почти двадцать лет назад они купили простой дощатый дачный домик красного цвета, без изоляции и местами прогнивший. Как только появились средства, он снес старый дом и поставил новый на старом фундаменте. Мало-помалу они с женой создали свой собственный рай. Тогда он тратил все свободное время на строительные работы, а теперь дом стал тем местом, где он мог расслабиться, выдохнуть, отключиться. Местом, где реальное время не имеет значения, где оно выбирало свои собственные тропки в зависимости от погоды, ветра и собственного разумения.

Он положил пакеты на порожек перед входной дверью и нащупал ключи. Свет маяка коснулся стены и снова пропал. Уве Баккерюду стало холодно, он затаил дыхание. Правая рука крепче сжала связку ключей. У него пересохло во рту, он почувствовал, как шея сзади и подмышки покрываются гусиной кожей.

Луч света снова скользнул мимо, подтвердив то, что ему почудилось мгновение назад. Дверь была приоткрыта. Дверная рама была раздроблена, замок лежал на земле.

Он огляделся, но не увидел ничего, кроме темноты. В густом лесу поодаль раздался звук, хрустнула ветка. Издалека доносился собачий лай. Затем стало тихо. Только ветер шуршал осенними листьями да волны разбивались о берег.

Уве Баккерюд сделал пару шагов вперед, взялся за притолоку и потянул дверь на себя. Потом нащупал рубильник, зажег фонарь снаружи дома и свет в прихожей внутри дома.

Они с женой уже обсуждали, что подобное может случиться. Он читал в газетах и о подростковых шайках, которые вламывались в дома, круша все внутри, и о более профессиональных бандах, которые пачками прочесывали летние дома, охотясь на ценные вещи. Все равно ему с трудом верилось в увиденное сейчас. У него было чувство, что дом осквернили. Их дом.

Хуже всего дело обстояло в гостиной. Шкафы были открыты, ящики выдвинуты, содержимое расшвыряно по полу. Разбиты стаканы и тарелки, диванные подушки кинуты сверху. Все, что можно было продать, пропало. Новехонький плоский телевизор, стереосистема и портативное радио. Шкаф, в котором они хранили вино и крепкий алкоголь, был опустошен. На месте осталась лишь наполовину пустая бутылка коньяка.

Баккерюд наклонился и поднял корабль в бутылке, который обычно стоял на каминной полке, но сейчас лежал на полу. Стекло треснуло. Две мачты на изящной парусной шхуне были сломаны. Он помнил каждый час, когда сидел и следил за грубыми пальцами деда и тем, как они чудесным образом превращали маленькие детали в настоящий корабль.