Муфли давно не виделись. Шутка ли, белоземье в Многомирье длится целых три месяца, как и в мире людей. Три долгих и холодных месяца. Зато остальное время это время цветолетья. И оба муфля наперебой бросились строить планы. Они спорили, загадывали, не зная еще о том, как много испытаний им предстоит пройти. Они забыли о черных бабочках сна, тех, что не давали Хомишу покоя всю холодную пору. А нужно знать, мой дорогой читатель, что бабочки снов никогда не прилетают просто так. А если бабочки были как у Хомиша черно-красные, так держи ухо востро.
Хо-о-о-омиш, вдруг разбил очередной план двух закадычных друзей голос мамуши Фло, сколько ждать? Все семейство за столом! Оладушки стынут. Шибче завтракать.
Мамуша, а Лифон с нами? Можно? спросил Хомиш, но мамуша строго посмотрела на незваного гостя. Тот потупил глаза.
Лифон некоторое время назад уже попотчевался на кухне у меня. После я его застала совсем не там, куда уходят гости после вкусного угощения. Так ли, Лифон? Была огорчена тем, что он соврал. Доброму муфлю соврать не можно будет. Поэтому, Хомиш, не сегодня, строго объявила мамуша Фло, после приготовилась уходить, но развернулась и добавила: Сегодня пусть Лифон подумает, как нужно себя вести в тех жилищах, где для тебя открывают двери и сердца.
Пойду я, Хомиш, просипел муфель, хлопнул Хомиша по плечу и, отбросив чёлку, присвистывая, пошел от жилища Габинсов к забору. Сиганул через него и, встроившись в компанию пробегающего молодняка, исчез. Хомиш проводил друга взглядом и зашел в дом вслед за мамушей.
Аромат стоял на кухне мягкой завесой, такой сладостно-густой, что возьми лапкой да потрогай, да пальцы облизни, и почуствуешь вкус карамельного оладушка. И ладно б только это. Аромат гладил, ласкал и говорил сахарные умильные словечки. И рассказывал, как славно, что ты проснулся, как тебя ждали, и что у тебя впереди самое чудное время.
Это был аромат цветолетья. Той поры, которую обожает каждый муфель во всем Многомирье.
Я тут чего вам наготовила. Давайте шибче кушать, гляньте, что за пухлощеки, мамуша торжественно водрузила на стол овальное блюдо с самыми вкусными во всем Многомирье пушистыми блинчиками-оладушками. Все белоземье придумывала, чем бы вас удивить да побаловать. А ну, попробуйте-ка, Габинсы, угадаете, с чем нынче оладушки от мамуши Фло?
Семейство только и ждало этих слов. Восемь лап потянулись и расхватали утреннее угощение. Фло, Фио, Хомиш и Фрим урчали и уплетали оладушки, снимая языком сахарную пудру. Раскусывали что-то мягкое, но волокнистое, прищуривались и прислушивались к вкусу.
Ну, кто отгадает? Кто? поинтересовалась Фло и, торжествуя, обвела всех глазами.
Што-то шыльно шкусное, утер усы и попытался похвалить женушку папуша Фио с набитым ртом.
Лепестки любоцвета! Ты добавила лепестки любоцвета! воскликнул Хомиш и лихо закинул в рот новую порцию. Фрим молча наблюдал за суетой и тщательно пережевывал каждый пухляш.
Хомиш, умный младший сынуша мой. Так и есть, с лепестками любоцвета.
Вмиг понял, отвечал довольный Хомиш. Только у любоцвета такие яркие розовые лепестки, чуть кисловатые и вот с этими прожилками. Вкусно, лапы отъешь, с лепестками любоцвета, мамуша.
Семейство молчаливо согласилось с мнением самого младшего Габинса.
Дело было не в лепестках любоцвета. Все, что пекла и делала мамуша Фло, мгновенно приобретало какой-то особый вкус. Вкус спокойствия и нежного, мягкого, чистого счастья. От этой ее редкостной способности или просто от того, что она вмещала в себя все тепло и любовь Многомирья, мамуша Фло уже давно признана была всеми деревнями как самая знатная травница, кормилица и изготовительница волшебных чаев. А ведь и первое, и второе, и третье подразумевает, что носитель этих званий чрезвычайно добр, мудр, справедлив и полон любви.
Фрим наконец тщательно прожевал, поднял вверх указательный палец и произнес:
Тридцать три раза. Все, я прожевал все тридцать три раза и готов тоже с вами говорить.
Фрим, в отличие от Хомиша, не спал уже несколько белоземий, и ему не терпелось поделиться массой новостей, пока рты всех остальных были заняты. Он начал посвящать жующих в новое изобретение, которое он только что сделал прямо здесь, разрабатывая схему на муке, но мамуша Фло, как я уже выше упомянул, мой дорогой читатель, славилась не только как лучшая хозяюшка, но и как мудрая муфлишка.
Разговоры после еды, все после еды! Разговаривать нужно на сытый животик, и тогда даже плохие новости покажутся не такими уж и дурными. Фрим, кушай еще оладушков. Хочешь, дам тебе с медом луноцветов?
Нет, я, пожалуй, откажусь, помахал отрицательно Фрим головой в думательной шапочке.
Может, тебе, малуня? заботливо поинтересовалась мамуша у младшего.
Папуша Фио широко улыбнулся блестящими от масла и меда усами, но промолчал. Фрим громко засмеялся и, довольный своим старшинством и тем, что его не назвали этим словцом, засунул очередной пухляш с золотистым зажаристым бочком в рот.
Мамуша, все лучше не называть меня так, надо мной до упаду вот они смеются, проговорил в ответ улыбающемуся папуше и смеющемуся Фриму Хомиш.
Буду говорить, как заблагорассудится, спохватилась Фло. Давай я всех так буду называть.
Никто не попытался поправить мамушу. Все да и Хомиш знали, что она по-прежнему будет называть малуней только его, но не потому, что двух других Габинсов не любит. Просто Хомиш был младшим и робким. Скорее даже не робким, а трусливым.
Тарелка с выпечкой опустела. Сытая семья сербала чай и делилась планами и новостями. Их разговор тек плавно, как стекает мед с горячего оладушка.
Ой-ля-ля! Как жи ж хорошо, что сегодня на поля не надо. Хорошо! Люблю отдыхные дни, откинулся на стуле и порадовался папуша Фио, поглаживая себя по животу.
Я вот хотел еще с вечера поинтересоваться, а что с соседями такое случилось? спросил Фрим, припивая чай.
Всю семейку мамуши Оливы покусали пчелоптицы, негромко, словно она могла обидеть покусанных и опухших соседей, пояснила мамуша Фло.
Отчего так? искренне удивился Хомиш. Его глаза стали размером с чайные блюдца, что стояли перед каждым членом семейства Габинсов. Пчелоптицы покусали муфлей? И снова тревожный жар обжег его сердце. Не бывало такого.
Испокон веков не бывало, добавил папуша Фио, прикрякнул и покачал головой. Вся деревня жужжала, как рой. Ладно б только семейку соседей, так половину деревни покусали злыдни, папуша Фио снова покачал головой и отвлекся на печку. Пойду по дровишки. Тепло пока не встало. Надо б подтопить.
Мамуша Фло подхватила рассказ и продолжила уже погромче:
Да, в этот раз все пчелоптицы дедуши Пасечника проснулись раньше положенного. Кто их разберет, что стряслось. Не бывало такого. Злые, голодные. Ох-ох-ох, и гудеж же они устроили. Голова шла кругом. Пасечник кричал, бегал. А куда ему бегать-то? Древнее его и нет никого на все деревни вокруг. Пришлось наварить на всех успокоительного чая, так это хорошо, что еще запасы трав остались. Вот шуму-то было. Всей деревней нашей на выручку Пасечнику побросались, давай пчелоптиц вылавливать. А их сонмы. Еле переловили. Ну, зато меда будет больше обычного.
В круглом отверстии с пририсованными крылышками во входной двери вдруг зашебуршало, и из него в жилище влетел пушистый комок.
Кто тут ест мед, а Афи не зовет? Там, где Афи, там и мед, а там, где мед, там и Афи! Медик, медик, где мой медик?
Афи! вскочил Хомиш навстречу и раскрыл свои лапы для объятий.
Кьююю, заверещал комок, душечка мой Хомиш проснулся! Афи та-а-а-а-ак скучала Ну наконец-то, Хомиш! Кьююю! Комок провернулся вокруг себя несколько раз, расточая переливающуюся пыль, и завел пискливым голоском уже что-то бессвязное: