Проверка этих наблюдений со стороны Бине и Фере не подтвердила вполне добытых результатов; последнее авторы тем не менее обнаружили, что в периферическом кровообращении во время гипноза происходят изменения, независимые от воли субъекта. Однако Фере точным образом, посредством приемов, аналогичных Моссо, удалось констатировать, что истеричные, находясь в бодрственном состоянии, простым сосредоточиванием внимания на определенной части своего тела могут изменять объем данной части.
Тамбурини и Сепилли отметили также, что пульс при переходе от бодрственного состояния к гипнозу учащается. Другие авторы не дают указаний на такое ускорение.
Очевидно, что и в этой области не имеется еще бесспорных, всеми признанных, объективных данных.
Бернхейм полагает, что изменения циркуляции во время гипнотического сна, равно как и изменения дыхания, не могут подчиняться какому-либо закону, что они очень изменчивы и зависят единственно от волнения субъекта и от особенных обстоятельств, сопутствующих периоду внушения.
Молль придерживается того же мнения и добавляет, что «несомненно было бы преувеличением искать в измененной деятельности сердца и дыхания объективные признаки гипноза». Взгляд его, очевидно, слишком пессимистический, доказательством чего может служить, между прочим, дело Румянцевой, в котором изменения пульса, констатированные во время усыпления, помогли выяснить действительность гипноза (см. доклад об этом деле В. Бехтерева в научных собраниях С.-Петербургской психиатрической клиники).
Ввиду того что вопрос о состоянии дыхания и пульса во время гипнотического сна представлялся недостаточно выясненным и исследования различных авторов давали в этом отношении противоречивые результаты, доктора Гизе и Лазурский по предложению В. М. Бехтерева произвели в его психологической лаборатории ряд исследований в этом направлении. На основании своих данных они пришли к следующему заключению: в большинстве случаев глубокого гипноза дыхание замедляется и делается глубже; гипнотический же сон средней силы обыкновенно сопровождается, наоборот, учащенным и более поверхностным дыханием. Однако бывали и противоречивые результаты.
Что касается до пульса, то здесь изменения не имеют такой правильности и часто глубокий сон дает учащение пульса. В общем характер изменений как пульса, так и дыхания в значительной степени зависит от индивидуальности субъекта. Далее, наблюдая дыхание и пульс во время обыкновенного сна, упомянутые исследователи нашли, что они всегда замедляются, что вполне согласуется с мнением всех прежних авторов. Все это, по мнению Гизе и Лазурского, заставляет прийти к заключению, что вопреки мнению Бернхеймa гипноз до известной степени отличается от обыкновенного сна.
В той же лаборатории по предложению В. М. Бехтерева были затем произведены д-ром Лазурским дальнейшие наблюдения в указанном направлении с некоторым только видоизменением постановки опытов; именно д-р Лазурский приступил к исследованию влияния внушенных в гипнозе эмоций на пульс и дыхание. На основании своих наблюдений автор приходит к заключению, что в состоянии глубокого гипноза всякое внушенное чувствование сопровождается резкими изменениями пульса и дыхания, что еще ранее того было отмечено В. М. Бехтеревым и демонстрировалось им на кривых студентам Академии; по наблюдениям Лазурского, особенно резкое влияние в этом отношении оказывают страх (испуг) и гнев, затем горе; влияние радости (удовольствия) наименее заметно. Все эти чувствования вызывают в огромном большинстве случаев более или менее значительное учащение пульса, а во многих случаях также и резкие изменения пульсовых кривых; однако между различными эмоциями существует скорее качественная, чем количественная разница. Что касается дыхания, то оно также в большинстве случаев резко изменяется, причем радость сопровождается учащением дыхания и уменьшением его амплитуды, а при испуге и гневе наблюдаются неправильные и неравномерные дыхательные движения: то чрезвычайно глубокие, то поверхностные.
Так как вне физических признаков нет никакого критериума для правильного суждения о действительности гипнотического внушения и отсутствии симуляции, то все внимание исследователей было направлено на то, чтобы иметь возможно больше таких объективных признаков. В этом отношении Бине и Фере было указано на зрачковый рефлекс. Сущность дела заключается в том, что субъекта, находящегося в гипнотическом состоянии, заставляют фиксировать глаза на внушенной летящей птице, вследствие чего изменение зрачка происходило одновременно с конвергенцией глаз. Рядом с этим упомянутые ученые указали на явление так наз. поляризации, состоящей в том, что у гипнотика, следящего глазами за мнимой птицей, при приложении магнита к голове как галлюцинация, так и рефлекторные колебания зрачка совершенно исчезали. По мнению Бине и Фере, магнит оказывает такое же задерживающее влияние и на реальное восприятие. Подобное же сужение зрачков при аналогичных внушениях было наблюдаемо и проф. Бехтеревым[9].
Указанное зрачковое явление при галлюцинации летящей птицы, по мнению Молля, представляет наиболее ценный объективный признак внушения. Другие соматические функции, как выделение слез, пота и т. д., до сих пор мало обследованы во время гипноза и не могут служить руководящими моментами как объективные признаки гипноза в силу невозможности подвергнуть их точному измерению. Остается область чувствительности, и именно болевой, которая косвенно, через влияние болевых ощущений на кровообращение и дыхание, может представить точные объективные признаки гипнотических внушений. Область эта еще мало исследована, но, по нашему мнению, заслуживает большого внимания ввиду важности ее в практическом отношении.
Бернхейм придает особенное значение аналгезии гипнотиков. По его словам, если к гипнотику, которому внушена полная аналгезия, прикоснуться фарадической кисточкой, то он не проявит ни малейшего признака боли. Едва ли, конечно, найдется притворщик, который был бы в состоянии подавить в себе всякое выражение боли от сильнейших фарадических токов. Подобное же наблюдение было сделано одним из нас (В. М. Бехтеревым). Надо, впрочем, заметить, что такие высокие степени аналгезии очень редки в гипнозе, но тем более ценны наблюдения, сделанные над такими гипнотиками.
Наши наблюдения мы вели главным образом в двух направлениях: 1) мы исследовали влияние внушенной анестезии и 2) внушенной гиперестезии на дыхание и пульс. И то и другое мы исследовали до гипноза, в гипнозе и после пробуждения от гипноза; причем как в бодрственном состоянии, так и в гипнозе мы сперва наблюдали кривую дыхания и пульса без раздражения, а затем во время самого раздражения. Кроме того, мы следили еще за изменением колебаний зрачка до гипноза и во время гипноза, а также в обоих состояниях при внешнем болевом раздражении. Как источником раздражения мы пользовались индукционным током и катушкой Дюбуа-Реймона и электродом проф. Чирьева. Раздражение во всех случаях до, во время и после гипноза было одинаковой силы и производилось всегда в одних и тех же местах. После этого мы усыпляли больного и следили за кривой дыхания и пульса без раздражения, затем с раздражением; далее внушали анестезию, после чего производили раздражение вновь, затем внушали гиперестезию и производили снова то же раздражение, и, наконец, в нескольких случаях мы внушали гиперестезию и прикладывали электроды, не соединенные с катушкой, причем, однако, элемент был в действии, чтобы исследуемый мог слышать, как и прежде, звук молоточка (анестезии слуха у наших больных не было). После пробуждения мы исследовали с помощью тока явления внушенной анестезии в бодрственном состоянии.