— Но про колдовство ты все-таки что-то не то говоришь… — сказал Фавер. — Оно — колдовство. Если меня кто-то кинжалом поразит, то это значит — он меня перехитрил, я дураком оказался, и все такое. Но по-честному. А если он на меня порчу напустил, так тут нечестно все получается и несправедливо… Хотя, конечно, если кинжалом в спину… или яд… или на спящего напасть — тоже нечестно… Но колдовство — это уже противоестественно и подло. Не по-человечески…
Рыцарь кашлянул, понимая, что не выходит у него складно объяснить.
— Да я знаю, что ты хочешь сказать, — Леор дернул себя за мочку уха. — Только и ты пойми, хоть постарайся. — Волшебство — есть такое же свойство нашего мира, как жар солнца, прохлада воды или неумолимость ветра. Дерево, например, имеет свойство расти. Но если человек, владея инструментами и талантом, дерево срубит, то может сделать из дерева табурет, скамью, древко для копья… И это тоже будет свойство дерева, скрытое, но врожденное… И проявившееся только благодаря участию человека, его умению. Это понятно?
— Понятно.
— А если взять ореховую ветвь, да вырезать из нее фигурку, да обжечь ее на костре из веток дуба и стеблей полыни на рассвете в день солнцестояния, да остудить в росе на северном склоне холма, да на месяц спрятать в хорьковую нору… что получится?
— Оберег получится. Чтобы рана, в бою полученная, не гноилась да не горела… Только это не колдовство, — спохватился рыцарь. — Это…
— Да колдовство это, колдовство, — отмахнулся Леор. — И не нужно для него быть колдуном или ведьмой. Достаточно сделать все правильно, по порядку, строго выдерживая сроки и последовательность… Не так?
— Так.
— А почему ты не сделал себе такой оберег? — спросил Леор — Сейчас бы не баюкал свою руку, уже забыл бы про рану. Почему не сделал?
— Ну… — протянул Фавер.
— А потому, что не лежит у тебя душа к такому. Время тратить, да еще вдруг что-то забудешь, да все насмарку пойдет… Так?
— А если так?
— Вот и я говорю — каждому свое. Человек, замысливший убийство, выбирает орудие, а нож это, камень или колдовство — уже неважно. Когда вор в дом проникает, ножом поддев щеколду, мы же его наказываем не за владение ножом, а за кражу чужого. И если он собаку при этом усыпил обрядом, мы его тоже за воровство наказываем, а не за магию… Ты вот решил, что колдун, на тебя порчу наводящий, нечестно поступает…
— Конечно, нечестно.
— А ты, когда на нас в прошлом месяце разбойники напали, честно поступил? — Леор с улыбкой прищурился. — Ведь был бы ты честным человеком, так с коня бы слез, не мечом их попотчевал, а дубиной… У них ведь мечей не было? Не было. К тому же тебя десять лет готовили учителя-наставники, а их — нет. Они сами учились, как подорожному внутренности на нож мотать… Значит, нечестно ты поступил с ними.
Фавер помотал головой, словно пытаясь отогнать от себя морок. Это как получается? Это получается, что вот сейчас его советник обвинил в нечестном бое? С одной стороны, выходило, что прав Леор, ведь не было у разбойников шанса победить рыцаря в том овраге, но с другой стороны, это что ж получается — добровольно отказаться от оружия, от того, чему учили?.. Для справедливости? Чушь получается. Разбойников, кстати, никто и не приглашал нападать.
Рыцарь стукнул кулаком по столешнице, не сильно, но кружки, миски и кувшин подпрыгнули.
Снова советник его запутал.
— И что ж тогда делать? — спросил Фавер растерянно. — Если колдовство — обычное свойство нашего мира, так как же разобраться? Как судить? Как понять, кто виноват… и виноват ли… Вот ты, советник, когда приходишь туда, где совершено преступление, как ты понимаешь…
— А тут все просто, — улыбнулся Леор. — Проще простого. Тебя когда счету учили, как поначалу объясняли? Одно яблоко да одно яблоко будет два яблока… Так?
— Так.
— А одна белочка да одна белочка будет две белочки… Так?
— Так. Я тогда еще спросил, что получится, если одну белочку прибавить к одному яблоку… — засмеялся Фавер, вспомнив тот болезненный урок. — И был порот, между прочим…
— И правильно порот, за характер свой упрямый наказание понес. Но мысль ты высказал правильную. Чтобы складывать — не нужно знать, что именно ты складываешь. Не яблоко и яблоко, а один да один. Два. Хоть белочек две, хоть два яблока… Вот и я не пытаюсь разобраться, колдовством или чем другим человек убит. Все просто. Есть мертвый человек. Это факт. Верно?
— Верно.
— То есть был человек живым, а стал мертвым. Значит, нужно понять, как его убили, за что убили, чем убили. Как убили, для меня важно только тем, что позволяет найти, кто убил. Нужно посмотреть, что в мире изменилось в момент убийства и после него. Кому выгодно, и для кого такая выгода может показаться настолько привлекательной, чтобы… И тогда станет понятно, кто убил. Как с той деревенской бабой, про которую ты вспоминал. Муж ее бил? Изменял ей с кем только мог? Держал семью впроголодь? После его смерти бабе легче стало? Могло стать? Даже после ее казни все их подворье и надел старшему сыну отошли, а он парень толковый, да и своих братьев-сестер в обиду не даст. По-любому обмен баба выгодный совершила, каждому понятно. И каждому понятно, кто ее мужу пакость магическую в полу зашил. Не нужно имен, не нужно званий — нужно обратить внимание на голую функцию, на роль, которую человек играет. Не крестьянка и крестьянин, не барон и баронесса, а жена и муж, муж и жена. И ты понимаешь, что все одинаково на свете, что в замке или во дворце, что в хижине или на хуторе — все одно и то же. И причины одни и те же — деньги, любовь, обида. И что крестьянка должна быть наказана, что баронесса. — Леор снова улыбнулся, на этот раз печально. — Знаешь, чего мне не хватает в моей жизни? Очень хотел бы удивиться хоть раз, что-нибудь необыкновенное обнаружить, с чем-то странным встретиться…
— Что? — переспросил Фавер. — Ты что-то сказал?
Рыцарь внимательно смотрел на вход, за спину советнику. По залу прокатилась волна влажного холодного воздуха. Входная дверь стукнула, закрываясь.
— Кто-то вошел? — негромко спросил Леор.
— Да, — сказал Фавер тихо. — Мужчина, чуть ниже меня, крепкий. По-настоящему крепкий. Под плащом — кольчуга. И, кажется, меч на поясе. На вид — чуть младше тебя. Каштановые волосы, сильно поседевшие. Борода, как у этих, северян, короткая, клинышком. Усы. Шрам на правой щеке. Глубокий шрам…
— Смотрит на нас? — спросил Леор.
— Да.
Советник закрыл глаза и вздохнул.
— Мы тут про чудеса с тобой болтали, — не открывая глаз, сказал Леор. — Хочешь, покажу одно волшебство?
— Полагаешь, сейчас это уместно? И у нас есть на это время? — Фавер удивленно глянул на советника. — Когда он входил, то на пороге оглянулся и что-то сказал, значит, кто-то остался за дверью. И я полагаю, не один…
— Неужели разбойники прямо возле самых стен столицы напасть вздумали? — спросил Леор и покачал головой. — И все-таки я настаиваю на чуде. Хочешь, я скажу тебе, что меч у незнакомца висит на правом боку? Так?
— Так…
— А в левом ухе у него — жемчужная серьга. Не круглая, а похожая на каплю…
— Точно.
— Похоже, сегодня мы с тобой на Переправу не попадем, — сказал Леор и повернулся лицом к вошедшему. — Здравствуй, досточтимый Браск! Как я полагаю, ты не просто так заехал в корчму?
Досточтимый Браск, начальник охраны его величества Граска Славного, короля Великого Королевства Армона, Разумного, Надежного, Беспощадного и Веселого, не стал отнекиваться и притворяться. Да, он приехал за Леором, бес бы его побрал. И нечего тут рассиживаться, мать его так, а нужно следовать за Браском, не задавая лишних вопросов. И рыцарьку своему сопливому скажи, чтобы за меч не хватался, а то я этот самый меч у него отберу, да и вставлю по самую гарду, сам знаешь куда…
— Сидеть, — приказал Леор, и Фавер послушно опустился на лавку.
— Это гости короля, мать их так! — сказал Браск хозяину корчмы, и тот поклонился с самым кислым видом — с гостей короля платы брать не полагалось. — Их вещи остаются в корчме до завтрашнего утра…