Что сделать? тихо спрашивает она.
Ну зачем, эти огромные, полные слёз глаза! Ну не надо, не люблю я это, говорил же уже Я встаю из-за стола и иду в прихожую, где во внутреннем кармане пальто лежит пятьдесят восемь с копейками рублей. Достаю десятку, возвращаюсь на кухню и кладу её перед матерью.
Прости меня. Если бы не эти олухи, ну, если бы они не напали на меня, ты бы ничего и не узнала.
Да почему?! начинает кипятиться мама. Что это значит? Если тебе нужны на что-то деньги ты должен в первую очередь сказать мне, а не таскать втихаря, чтобы я не узнала. Мы же семья, Егор!
Эх, ну я хотел тебе сюрприз сделать, поэтому и тайна, как ты не понимаешь?
Какой ещё сюрприз?! Ну?! Говори, всё равно уже сюрприз не удался. Давай, признавайся.
Да блин
Что?! глаза у мамы становятся огромными, как блюдца. Что ты сказал?!
Блин пожимаю я недоумённо плечами, мол что такого.
Какой ещё блин?! Ты совсем уже, матери такое выдать?! Ты что, действительно с хулиганами связался?
Мам, да это присказка такая, ничего ведь страшного, чего плохого в слове блин? А хулиганы не так говорят, ты уж мне поверь. Просто слово-паразит.
Вот именно, что паразит! Это эвфемизм, замена бранного слова, несущая смысл того самого матерка. Ты говоришь, «блин», а подразумеваешь э-э-э
Оладью, вывожу я её из ступора.
Чего? не понимает она.
Ну, оладушку, чё?
В общем, чтобы никакой выпечки в речи, понял? Давай, объясняй зачем деньги утащил.
Да, б ой, хотел духи тебе купить на день рождения. Французские.
Какие ещё духи?!
«Климá» пожимаю я плечами.
Зачем?! изумляется она. Они целое состояние стоят, гораздо больше, чем десять рублей!
Сорок, соглашаюсь я. Я скопил почти всю сумму.
То есть как это ты скопил?!
Ну экономил на карманных, подрабатывал там.
Где ты подрабатывал?
Мам, ну, что за допрос. Не крал же я их, и у тебя только на день одолжил, но из-за этих нехороших редисок овощи можно употреблять в речи? В общем из-за них всё сорвалось.
Мама хмурится, просвечивая меня рентгеном прищуренных глаз:
Во-первых, до дня рождения ещё почти месяц, а во-вторых, с чего это такая дикая идея?
Мам, вздыхаю я, ну ты же молодая, красивая женщина. Тебе надо свою личную жизнь устраивать, а ты всю её на меня гробишь, лучшие годы, можно сказать.
У неё дар речи пропадает. Она долго смотрит на меня вновь повлажневшими глазами, а потом встаёт и прижимает мою голову к своей груди. Вернее к животу. Ох, не нужно этих нежностей, очень прошу, не нужно
Как ты быстро повзрослел, шепчет она, а я даже и не заметила
Ай, вскрикиваю я, Мам, у меня голова того не кантовать, ладно? Не забыла?
Да-да, прости, разжимает она свои объятия. Не убирай ничего, я сама потом помою.
Она выходит из кухни и идёт в спальню, а я плетусь за ней. Спальня мной ещё не исследована. Похоже, отец действительно уже давно не с нами и я попал в самую точку. В спальне стоит старинный полированный шифоньер, мамина кровать, а в углу за дверью мой письменный стол.
Всё, как в моём детстве, только жили мы в такой же хрущёвке втроём, так что здесь у меня явный апгрейд в сторону роскоши.
Мам, я пойду с Раджем погуляю, говорю я.
С кем?
Ну, с Раджой.
Не ходи, тебе нужен покой, я попозже сама его выведу.
Да я потихоньку, бегать не буду. Мне свежим воздухом врач велел дышать, а вдруг завтра мороз, так что я лучше сейчас.
Мама ничего не отвечает, переваривая услышанное от меня ранее. Она садится на кровать и, поставив локти на колени, обхватывает руками голову. Я иду на кухню и навожу порядок. Мою посуду, а заодно осваиваюсь, изучая, что тут у нас где. Почему-то мне кажется, что я здесь надолго. Предчувствие, однако.
Пёс ходит за мной и, кажется, его насторожённость постепенно отступает.
Ну что, Радж Капур, обращаюсь я к нему, уперев руки в бока, пойдём гулять?
Услышав знакомое слово, он недоверчиво делает взмах хвостом. Он как бы говорит, до вечера же вроде ещё далеко, точно гулять? Точно-точно. Пойдём, поносишься, энергию выплеснешь.
Мы выходим на большое пространство между домами, так называемую «поляну» и я спускаю Раджа с поводка. Он смотрит на меня почти удивлённо. Ты что, друг, не знаешь вкуса свободы? Беги! Найди какую-нибудь симпатичную девчонку, собачью, разумеется.
Эй, Бражкин, ты чё своё чудище с поводка спустил? раздаётся дерзкий голос за спиной.
Я поворачиваюсь и вижу троих пацанов примерно моего возраста. Щёки красные, глаза задорные, пальтишки куцые. Ретро, ёлы-палы. Впрочем, пальтишки не у всех, тот, что стоит впереди прикинут недёшево. Курточка японская, шапочка спортивная, джинсари, и не «Монтана», наверное.
Но вот, что меня беспокоит, я действительно размещаюсь настолько низко на социальной лестнице, что любые придурки могут так со мной разговаривать?
Чё, язык что ли проглотил? Давай закуй обратно свою смесь бульдога с носорогом. У меня тут сестрёнка малая бегает.
Сестрёнка может не опасаться, тем более, её чёт не видать, а вот ты шарики свои побереги, чтоб не откусили.
Чё ты сказал?! зависает румяный задира, явно не ожидавший от меня такого ответа.
Э, Брага, тебе чё, детдомовские мозги отшибли?! вступает второй хулиган.
Нет, определённо, смешное слово. Хулиган.
Ну сходи во вторую спец, в травматологию да узнай сам у детдомовских, кому чего отшибли, вполне дружелюбно отвечаю я. Можешь рядом прилечь если чё, решай, только сегодня кировская дежурит, а там хреново лечат, будешь потом ссаться всю жизнь.
Ты чё, козёл, охамел?!
Охамел? Он действительно так спросил? Мне смешно делается и я даже улыбаюсь:
Охамел, да, ржунимагу с вас, октябрята. Если чё, у меня справка имеется.
Ты чёрт что ли? делает шаг ко мне их заводила, меча громы и молнии. А? Ты нюх потерял, щегол?
Тут одно из двух, или родаки крутые и имеют доступ к кормушке, или он сам шустрит типа Кахи. Или и то, и другое.
Ну проверь, дурилка ты картонная, ухмыляюсь я.
Злит он меня, мажорик этот. Он подаётся ко мне, а я поддев носком ботинка комок снега чуть подбрасываю его и резко пинаю, превращая в искрящуюся снежную пыль, красивую, но очень неприятную, когда она попадает на лицо и за шиворот.
Это моё действие вызывает яростный вой со стороны троицы этих крутых чуваков. Первый, тот что в японской куртке бросается на меня с перекошенным от злости лицом. Эх, отоварил бы я тебя, сердечный, да нельзя мне, на излечении нахожусь.
Он замахивается, но я просто делаю шаг в сторону, уходя от удара. Физподготовкой определённо надо заняться. От удара я, конечно, ухожу, но шапку он мне сбивает и на секунду замирает, заметив швы на моей голове.
Чего смотришь, мажор, говорю я. Ты видишь, мне половину мозга вырезали? Так что я сейчас вас убью и съем. И мне не будет ничего, потому что я зомби. Слыхал про зомби, глупый и неразвитый ты человек?
Да я тебе сейчас башку твою больную отшибу, ты понял?
Ну давай, попробуй, говорю я насмешливо. На малолетке знаешь что с тобой сделают? Ну-ка, скажи «ку-ка-ре-ку», порепетируй.
Не выдержав такого неприкрытого издевательства, мажор предпринимает новую попытку атаковать. Я делаю ложный выпад, вводя его в заблуждение, и он тушуется, дёргается, теряет инерцию, а я подсекаю, как карася и он со всего маху падает лицом в снег.
В этот момент подбегает мой друг-мутант Раджа и начинает злобно лаять и кидаться на лежащего в снегу и матерящегося, как сапожник мальчика в модной и дефицитной японской куртке.
Сожри его, Радж! подначиваю я пса. Сожри!!!
В этот момент двое других участников этого дворового бандформирования, должно быть поняв, что рискуют прослыть ссыконавтами, вдруг дёргаются в мою сторону и начинают хаотично махать руками.
Радж бросает поверженного врага и обрушивает гнев на наступающих.
Да вы настоящие берсерки, пацаны, говорю я. Смотрите, друг друга не поубивайте.
Я отступаю, не желая ненароком подставить голову под лопасти этой мельницы. И в этот момент раздаётся истошный девчачий вопль: