Егор Дмитрич, это Степанов у нас только из командировки, не в себе малость.
Из какой ещё командировки?!
Ну, он понижает голос и пытается шёпотом объяснить, откуда здесь взялся этот Степанов
А какого хера он у вас в строю, а не в дурке?!
Ну, это там ситуация
Да срать мне на ваши ситуации! Женьку, б*, кто оживит?
.
Полкан ревёт так, что стёкла дрожат.
Добров! Ты какого хера попёрся на задержание?! Тебя это вообще не касалось!
Хотел проконтролировать, чтобы всё чётко прошло, всё-таки высокопоставленное должностное лицо.
Охрененно, б*, проконтролировал! Почему велел наручники не надевать?!
Задержанный не представлял угрозы. Его журналист спровоцировал.
Что ты мне голову морочишь! Знаю я, что он твой одноклассник. А с журналистом этим ты вообще обделался. Нас теперь полгода трепать будут. Не нас, а меня, конкретно. Устану булки раздвигать. Ты хоть понимаешь, что сейчас будет?
В общих чертах, товарищ полковник.
В общих чертах! В постовые, б*, пойдёшь! И я с тобой за компанию. Это ж надо, заместителя мэра застрелить! Пиши, б*, рапорт! И готовься плотно сотрудничать с беспекой. Если не сядешь, я, б*, удивлюсь очень сильно. Табельное оружие сдай. Отстранён ты, короче. Дуй домой, чтоб тебя здесь не видели. Стервятники летят уже. Всё ясно?
Так точно.
Убирайся с глаз.
.
Да пошли вы все! Я подхожу к машине, своей старенькой раздолабнной «Камрюхе». Её всю снегом замело, стоит как сугроб. На заднем стекле какой-то умник вывел пальцем: «на мне ездит честный мент». Остряки, мля.
Я озираюсь. Рядом с крылечком стоит несколько человек. Курят. Все смотрят на меня, лыбятся. Чего ждёте, что стирать начну? Да плевать мне. Сажусь и жму по газам. Доигрался, честный мент? Да похер. Мне стыдиться нечего. Домой не поеду. К Жанке! Тепла и ласки, вот что мне надо. Да, тепла и ласки. Хочу просто ни о чём не думать, только об её жарком податливом теле. Всё, что нам надо, это любовь.
Жанна, ты дома? кричу я в мобилу.
Да, немного удивлённо отзывается она.
Готовься, сейчас буду. Десять минут!
Приезжай, дорогой, я тебя всегда жду.
Её голос журчит, как ручеёк, и я оживаю. Десять минут длятся, как десять часов Вот и её дом. Я бегом поднимаюсь на третий этаж и нетерпеливо звоню в дверь.
Егорушка!
Привет, милая.
Я обнимаю её и утопаю в горячей волне любви. Вот почему так? Стоит ей обнять меня, поцеловать, пошептать на ухо и вся мерзость жизни отступает.
Я скучала. Ты почему так долго не приходил?
Эх, Жанна-Жанна, дела были. Дела, так их и разэдак. Но я тоже скучал.
Останешься на ночь?
Посмотрим.
Я прохожу на кухню и достаю из шкафа начатую бутылку виски. Я сам её туда и поставил. Наливаю половину стакана, отпиваю и иду в комнату, сажусь в мягкое кресло. Интерьер у Жанны ретро, вся мебель из семидесятых. В детстве, я помню, у нас дома также было. Такая же стенка, диван и ковёр на стене. Жанне всё это досталось вместе с квартирой от бабки.
Я делаю большой глоток и прислушиваюсь к себе. По груди разливается тепло, скатываясь к желудку. Жанна закуривает и, чуть распахнув халат подходит. Соблазнительница. Она опускается ко мне на колени и обнимает одной рукой.
Ну, что мы будем делать, мой сладкий?
Любовь, Жанна, мы будем делать любовь, если не хотим, чтобы я сошёл с ума. Исступлённо, самозабвенно, как дикие звери, не оставляя никаких мыслей, мы будем делать любовь.
Что с тобой сегодня, Егорка? шепчет она на ухо.
Этот её шёпот заводит меня похлеще любой виагры.
А что со мной?
На себя не похож. Ты что, с женой поговорил?
Я отстраняю её от себя и внимательно вглядываюсь в лицо.
О чём я с ней поговорил?
О нас
В смысле?
Ну, ты же обещал рассказать ей о нас, её голос становится прохладнее.
Когда я обещал? Да и зачем?
Зачем?! Жанна встаёт с моих колен. То есть ты и не собирался? Выходит, тебя всё устраивает?!
Жанна, меня устраиваешь ты, и зачем нам втягивать мою жену?
Затем, говорит она уже довольно резко, что я не хочу всю жизнь клевать лишь крошки с чужого стола.
Какие крошки! Ты же знаешь, я с ней уже давно не сплю!
А почему тогда ты её не бросишь? Ты с ней не спишь, но живёшь в одном доме, а со мной ты спишь, но прячешь меня ото всех, как что-то постыдное. Я не хочу чувствовать себя шлюхой! Разве это непонятно? Я хочу, чтобы мы жили вместе! Я не прошу жениться на мне, но мы должны быть действительно вместе.
Твою мать! Обязательно эту бодягу заводить именно сегодня? Всё ведь тысячу раз уже обсуждали! Я встаю и наливаю себе ещё виски. Выпиваю двумя большими глотками.
Ладно, Жанна, поговорим об этом в другой раз.
Нет, я не хочу в другой, я хочу прямо сейчас. Мне надоело быть не пойми кем, я уже не девчонка-малолетка, чтобы твою лапшу глотать.
Мне уже пора, милая, вздыхаю я. Увидимся потом.
Да что же ты за мужик! восклицает она и я чувствую, ещё чуть-чуть и расплачется.
Нет, этого мне точно не надо.
Жанна, не расстраивайся, говорю я примирительно и иду в прихожую. Давай завтра всё обсудим, хорошо?
Она не отвечает и даже не смотрит на меня. Плевать! На всё плевать! Я выскакиваю за дверь и несусь по лестнице вниз. Запрыгиваю в машину и мчусь домой. Там меня встречает Боб, мой стаффи, стаффордширский бультерьер. Вот, у кого никогда не бывает ко мне претензий!Привет, привет, мой мальчик.
Он крутится вокруг меня, повизгивает, улыбается, зевает и хрипит.
Да, да, скучал по мне, скучал. Ну всё-всё, тихо, сейчас я тебя покормлю.
Где уже накатить-то успел? скрипит жена, появляясь в прихожей. Время ещё детское, а он уже готовый, вон за версту разит.
Я стараюсь не обращать на неё внимания. Глупя баба, что с неё возьмёшь.
На жену никогда времени нет, а вискарика махануть, это всегда пожалуйста. Алкаш.
Кать, отстань ты от меня, ладно? Женька Суриков умер.
А у тебя вечно то умирает кто-то, то рождается. На всех время есть, только не на собственную жену!
Да твою ж мать! Вы сговорились все что ли?!
Я прохожу на кухню и насыпаю корм Бобу.
Ах ты мой Бобик, жри, жри, малыш. Проголодался? Никто тебя не покормит без папочки.
Достаю из холодильника ветчину, яйца и делаю себе яичницу. Больше есть нечего. В прихожей раздаётся звонок и собака уносится туда. Кого ещё принесло? Оттуда несётся шум, лай и щебетание. Дашка. Хотел бы я порадоваться её приходу.
А папа дома? слышу её голос.
Дома я, дома. Давай, присоединяйся к гарпиям, клюющим мою печень.
Па-ап! Привет! Ты поговорил?
О чём?
Ну ты что, забыл? Да, ладно, знаю я твои приколы. Разыгрываешь меня?
Нет, не разыгрываю. Надо было поговорить с начальником, чтобы он мне выписал премию и ещё занять у него баблишка, чтобы моя девятнадцатилетняя дочь смогла поехать в Шерегеш со своей тусовкой богатых мажоров. А если она не поедет, то какой-то там хрен с горы ждать её не станет и трахнет другую девку, а не мою дочь. А это пипец как хреново. Ну это так, в двух словах. Драма всей жизни.
Даш, у меня неприятности. Мне не то что премию, как бы вообще не уволили, понимаешь?
Пап, ну ты что, правда что ли? Я же тебе всё объяснила, а ты Нет, ты действительно не понимаешь? У меня же всё серьёзно.
Даша, ты меня слышишь вообще?
Блин, для Жанночки своей тебе ничего не жалко, а дочери родной поездку зажал!
Что?!
Да то! Думаешь, я не знаю про шашни твои? У меня Ирка с ней в одном подъезде живёт. Сто раз тебя видела. Город-то маленький. Пап, давай так, ты мне оплатишь поездку, а я маме ничего не скажу, так и быть.
Чего ты маме не скажешь? заходит на кухню жена. Ну-ка говори быстро!
Так, ладно. Вы тут пообщайтесь, а я пойду собаку выведу.
Я встаю из-за стола, так и не притронувшись к яичнице. Ничего, съем на улице что-нибудь.
Ну пап! Ну пожалуйста!
Бобби, гулять!
Он уже заглотил свою пайку и теперь готов покорять соседние дворы. Я прицепляю поводок, и мы выходим на улицу. Снег мохнатыми хлопьями заметает всю грязь и нечисть. Во валит, прямо как в хрустальном шаре Вечер просто сказочный
Я веду Боба в сквер неподалёку от дома, там Ашот делает зачётную шаурму. Жалко, не наливает только. Я беру куриную и спускаю Боба с поводка, пусть побегает. Он весело лает, дуреет от снега, хватает снежинки пастью. Как-то незаметно наступает вечер, становится темно. Я сгребаю с лавки снег и сажусь, впиваясь зубами в лаваш с мясом.