Я Данька Пенёк, добродушно улыбнулся пень, А тебя как звать-величать?
А я Мамед Чурбан. Очень и очень пириятно познакомися! чуть поклонившись в сторону пня, ответила чурка.
В то же мгновенье из-под потолка с поленницы упала дубина, гулко ударила Мамеда по голове и, отскочив, встала в рост, опершись на дрова. На её толстом конце светилось улыбкой глуповатое широкое лицо с оттопыренными ушами по бокам.
Доброй ночи, друганы! громко гаркнуло лицо, А вот и я, Ванька Дубина!
Э-э-э! Шайтан! Осторожно нельзя? обиженно сказал ушибленный Мамед.
Ну, не взыщи, кунак! Если бы у меня были руки и ноги, я бы осторожно слез по поленьям. А так пришлось десантироваться. Прошу отнестись с пониманием. Ну что, деревяшки, поболтаем?
Ну, дрова вы и есть дрова! раздалось из тёмного угла, и в полосу лунного света, струившегося из маленького оконца, вышло существо с клюкой, Вам, буратинам безмозглым, только бы языками трепать. А у нас дел невпроворот, успеть бы за ночь.
Ой! захлопав от неожиданности глазами сказал Данька Пенёк.
Вай-вай! вторил ему Мамед Чурбан.
А это ещё что за карлик тут скрипит? грозно спросил Ванька Дубина.
Как ты сказала, глупая палка? Карлик? существо размахнулось и стукнуло Ваньку клюкой по голове, С тобой, дубина стоеросовая, не скрипит, а разговаривает король всех окрестных лесов Карл тринадцатый Буреломный! Но для вас, бестолковые обрубки, я папа. Будете называть меня папа Карло. Понятно?
Понятно, робко ответили деревяшки.
И так, для чего я силой своей власти дал вам глаза, языки и уши, а также вложил в ваше деревянное нутро немного мозгов? Чтобы вы всю волшебную ночь, которая бывает только раз в году, в сарае лясы точили?
Деревяшки смотрели на папу Карло и растерянно молчали.
А вот я вам сейчас расскажу для чего, слушайте в оба уха. В моём королевстве растёт невидимое множество деревьев и кустов: больших и маленьких, красивых и не очень. Но все они приносят королевству пользу: вдоль корней их растут грибы, птицы вьют на их ветвях гнёзда, в их дуплах живут белки и бурундуки, а под корнями тех из них, что выворочены бурей, устраивают берлоги медведи. Их листвой питаются лоси и олени, корой зайцы в голодные зимы. Все, кто живёт в лесу их друзья, а враг у них только один человек с топором. Деревья не боятся зимнего холода, для того, чтобы жить, им не нужно никого убивать. Человек же, чтобы согреть своё тщедушное тело, берёт топор и идёт в лес, рубит деревья и сжигает их в своей печке. Так было испокон веков, так есть и сейчас. И мы ничего не можем с этим сделать, мы не можем наказать человека, никак и никогда, за исключением единственной ночи в году, когда возможно самое невозможное.
Папа Карло подошёл вплотную к притихшим слушателям и легонько стукнул клюкой по пню.
Вот ты, Данила, знаешь кем был, до того, как дровосек Фёдор, живущий в этом дворе, сначала срубил тебя, а затем выкорчевал с корнями то, что от тебя осталось? Ты был высокой берёзой с прямым и белым, как снег, стволом и густой зелёной листвой. А ты Иван?
Он подошёл к дубине и ткнул её клюкой.
Ты был вековой елью. Ты стоял в глубине леса и возвышался над всеми деревьями, гордо покачивая над ними своей очаровательной макушкой. Той самой, которую ровно год назад, свалив тебя на землю, дровосек отпилил и принёс в свой дом, на забаву своей дочке. А после распилил ель на куски, из одного из которых неизвестно для чего выстрогал тебя. Ну а ты, Мамед?
Папа Карло подошёл к чурбану и постучал ему клюкой по тюбетейке.
Ты был редким в наших лесах деревом с раскидистой кроной, твёрдой, как у дуба плотью и иноземным названием карагач, что означает чёрное древо. Ты был красой и гордостью моего леса, пока не попался на глаза Фёдору. В лесу не было дерева, древесина которого могла бы гореть жарче твоей, поэтому он сделал из тебя дрова для бани. А из комля самой нижней и крепкой части бревна сделал тебя, чурку для колки дров. Теперь я спрашиваю вас: можно ли оставить все эти подлые его деяния безнаказанными?