Но хоть построить времянку и недолго, а все ж мужские плотницкие умелые руки нужны, да и время на постройку надобно. А сразу то после потопа куда деваться?! У костра на берегу не перезимуешь.
Так вот и случилось. Налетел западный осенний ветер нагнал волну матросскую слободу с берега как языком слизало. Слава Богу, успела морячка детей, да икону из потопающей избы выхватить на высокое место перетащить. Не первый ведь раз такое приключалось привыкли. Однако, в тот раз совсем худо сделалось. Муж то морячки, боцман, в дальнее плавание ушел может на год, а может и дольше. Жилье строить некому.
Вот собрала морячка пожитки свои невеликие в одном узелке поместились. Остальное все вода унесла. Подхватила пятерых своих ребятишек и пошла к мужнину морскому начальнику.
Так и так, мол, ваше благородие, явите милость к нашему художеству и нонешнему сиротству. Зима в глаза глядит вот уже и первый снег выпал! Куда нам деваться?!
А начальник то сам из балтийских моряков, сам в Питере возрос да в чины вышел ему и объяснять не надо сам все понимает. Только у него таких как наша морячка полное Присутствие, прямо так в приемной со стариками да детишкам на узлах с пожитками на полу сидят ступить некуда. Распихивают их на временное жительство кого в церковь, других в казарму тут уж не до выбора кому что достанется, лишь бы в тепле под крышей перезимовать, да детишек сохранить.
Нашей то морячке выпало на старом складе жительство.
Только, говорит морской начальник, сам в пол глядит, усы крутит: сказывают место сие не больно хорошее Кому предлагаю все отказываются.
Печка есть? Вода из подполья не выступает? морячка спрашивает.
Да это то все в аккурате. И строение прочное каменное, сухое, и помещение вам будет просторное
Ну, так что?
А вот и то, что ладились мы там лоцманскую школу открыть, да что-то не вышло Которые новобранцы чуть ума не лишились, а которые разбежались кто куда. Все бы ничего, ан вот не выдерживают
Мне выбирать не приходится, говорит прачка морячка, не в сугробе же ночевать У меня эвон детишков пятеро!
Получила она в Присутствии на месяц харчей: муки да солонины, крупы да капусты, вахтенный матрос на ручной тележке ее все припасы доставил, сгрузил, ключи от нового места жительства передал, а сам скорее бежать только пятки засверкали.
Морячка дом осмотрела и правда хороший: крепкий, каменный, комнаты просторные светлые да и не одна, печь широкая не дымит все в исправности. Правда, из обстановки всего стол да лавка, да, вот еще цветок бальзамин засохший в горшке на подоконнике. Да она и этому рада радехонька. Она в таковых то покоях и не жила никогда прежде. Печку растопила, каши наварила, тесто на пироги замесила.
Тепло в доме стало, да как то невесело. Ветер завывает. Дождь в окошки стучит, ставни скрипят. Может оттого и тоска давит. Сидят детишки на печке как совята на ветке глазами хлопают.
Слезайте с печи. Идите кашу есть.
Нет уж, лучше мы тут посидим Страшно.
Да это вам с непривычки к высоким потолкам, говорит морячка, в нашей то избушке потолок был низок, а здесь вон хоромина какая дворец!
Взяла в прихожей бадейки да коромысло пошла за водой.
А уж стемнело. Поздней осенью в Питере смеркается рано.
Вернулась обратно от колодца в дом а детишки то с печи не слазят, так и сидят как воробьи не ветке, друг к другу прижавшись.
Что вы кашу не едите стынет!
Как реванули они в пять голосов
Мамынька, бежим отсюдова! Тут кто-й то из под пола стучит!
Да полно вам Это, небось, мыши скребутся.
Так мыши не скребутся! Оне махонькие. А тут как в дверь стукотят, будто разбойники лихие ломятся.
Да полно вам! Вот отец из плавания вернется расскажу какие вы трусишки он вас, небось, не похвалит.
А у самой тоже тоскливо на сердце. Затеплила перед иконой лампадку, забралась к ребятишкам своим на печь засопели они в десять дырок, а к ней и сон не идет!
Только задремала чуток стук откуда то! Да сильно так, настойчиво стучат. Подумала морячка, что это ветер ставнями бьет. С печи слезла, кацавейку старенькую, из мужнина бушлата перешитую, на плечи накинула, взяла фонарь, обошла дом вокруг. Все ставни проверила. Не стучат ставни! Воротилась в дом, фонарь гасить не стала, на стол поставила. Только на печь к детишкам своим забралась опять стук! Да и ведь непонятно откуда слышится! Глянула она с печи, а посреди комнаты из под пола рука высовывается, длинными костлявыми пальцами по половицам скребет, стучит точно раздвинуть их пытается.
Может тут в подполе злодеи какие человека посадили, да замуровали?! думает морячка. Соскочила с печи, взяла в прихожей топор. Подцепила половицу, из под которой рука высовывалась, подняла. А под половицей ничего нет Камни да земля плотно утрамбованная. Негде здесь не то что пленнику, а и мыши то поместиться!
Сотворила морячка перед иконой молитву, детишек перекрестила присела на лавку. Чуть погодя опять стук, и опять рука половицы скребет.
Подошла ближе нет ничего. Так то всю ночь с топором в руках, да с молитвой на устах сон своих ребятишек и оберегала.
Рассевело, тусклое питерское солнышко в окошки засветило. Детишки проснулись с печи полезли, к лохани посунулись умываться. А старшая девочка и говорит
Мамынька, что это с тобой поделалось? У тебя вон виски все седые! да реветь, а за ней и младшие заголосили.
Перестаньте! мать говорит, Неужто нас Господь и Пресвятая Богородицы в нужде нашей не пожалеют. Крепитесь! Про отца помышляйте! Ему, небось, в океан море, да в шторм непогодь еще и не так страшно бывает, а разве он слабеет душою? Он молитву шепчет, про нас думает и дело свое матросское делает неустанно вот страх то и отступает!
Побежали они всем семейством поскорее в церковь. Батюшка их выслушал, святые дары взял, епитрахиль и все что положено, молебен в доме морячки совершил, святой водой все углы да закоулки освятил.
Живите, говорит, спокойно! Никакая нечисть ничего вам худого сотворить не сможет, пока вы Христу веруете. И не сомневаетесь, не сокрушаетесь!
И верно, ночью стука не было и рука из под пола не скреблась. А морячка все едино, полночи уснуть не могла да под рукой, на печи лежа, топор держала. Под утро чуть задремала и видит сон: будто половицы раздвигаются и вылезает из под пола старик. Белый весь, седой будто светится. Одежда на нем белая длинная, руки до колен, борода до полу, нос крючком и глаза зеленым огнем полыхают И бормочет он какие то, непонятные морячке слова:
Абута мини, абута
Минун колмал сизуб кивине перть,
Миндей йаов пекси,
Абута мини, абута, кайва мини луд,
Вё хиидь корбен меча,
Кайва питкян педейаност,
Абута мини, абута.
И на другую ночь старик снится и на третью А слова его непонятные сразу морячке на память легли, запомнились. Какую работу она не делает, а все голове стучит:
Абута мини, абута
Нет от этих слов морячке покоя. Хотела к давешнему батюшке за советом сходить да постеснялась его суетливым своим разговором занимать. Он же ведь один раз уже помог видение то исчезло, рука из подпола больше не показывается. Что ж его лишний раз утруждать еще скажет, ты, морячка, умом решилась, опять тебе всякая ересь мерещится А слова старика непонятные все у нее в ушах стучат:
"Абута мини, абута."
Совсем она от этого устала. Вот раз, на Неве полоскала, задумалась, да и упустила белье. Поплыли по волнам штаны, да рубахи. Схватилась она, а уж белье то далеко отнесло, не достать. Это ведь убыток какой! Как за потерянное белье хозяевам платить? А она за эти дни и так душой истосковалась, не выдержала она, села на камушек, да и заплакала. А детишки то ее все пятеро вокруг как цыплята к курице жмутся, жалеют мамку то, а как помочь не знают. Да и как тут поможешь?