После игры я сижу в комнате для прессы и жду Новицки, который традиционно появляется перед журналистами после каждой важной игры. Это обязанность лучшего игрока. Я пролистываю свои записи, вопросы к нему: о любимых ритуалах, о скучных моментах в жизни профессионального спортсмена, о том, какое значение для его известности имеет цвет кожи, о важности гонки в спорте. О том, мучил ли его когда-либо денежный финансовый вопрос (например, о том, что делать с почти что 20 миллионами долларов в год). О том, как он сохраняет такую невероятно высокую концентрацию в работе на протяжении многих лет. Приносит ли баскетбол ему все еще удовольствие. Сочувствовал ли он другим знаменитостям (понимал ли их страдания). Сколько лет ему было, когда первый папарацци появился у его двери. Что он чувствует, когда журналы печатают фотографии арестов его бывшей девушки или когда все газеты сообщают о налоговых проблемах его тренера. Считает ли он себя таким приземленным, как все говорят. Использует ли он вообще это слово «приземленный». Как часто он проклинает все это. Что больше всего причиняет ему боль. Кому он может доверять. Что было настоящим, а что нет
Через несколько минут заходит Сара Мелтон, пресс-секретарь «Даллас Маверикс», и объявляет, что сегодня интервью не будет, не после такого тяжелого поражения. Пресс-конференции должно хватить. Но у меня будет двадцать пять, может быть, тридцать секунд после пресс-конференции, чтобы представиться.
«Дирк хочет знать, кто за него болеет», говорит она.
Новицки входит в комнату, встает на подиум и отвечает на все вопросы с натянутой вежливостью. Через пять минут Мелтон прерывает это сухое выступление. Когда Новицки в отчаянии покидает пресс-центр, я бегу за ним и в коридоре задаю ему не представляясь вопрос, который слишком глуп, чтобы написать его здесь. Новицки растерянно смотрит на меня, но тут же снова берет себя в руки и подписывает баскетбольный мяч для маленького мальчика. «Доброй ночи, приятель», говорит он. И исчезает.
* * *
Остается два дня до самой важной игры, я брожу по Далласу, но с Новицки так и не встречаюсь. Неясно, когда у него будет для меня время. Сработает ли это вообще. «Маверикс» предыдущие чемпионы, ожидания высоки, а шумиха в прессе огромная. Они на три очка позади, ситуация сложная. Я должен действовать, я пролетел 8500 километров и задолжал журналу историю нашей с Новицки встречи. Когда я летел в Даллас, то надеялся, что одно приведет к другому. Но сейчас я уже действую на нервы отделу прессы, мы с ними все время ведем один и тот же разговор. Когда?
Посмотрим.
Я звоню Хейлу, таксисту, и еду с ним по городу, разговариваю с барменшами, библиотекарями, пьяными фанатами. Он показывает мне город. Лав-Филд. Латиноамериканцев из района Оук Клифф. Виллы района Престон Холлоу. Университетский парк. Нефть и бизнес. Мексиканцев и колумбийцев. Отражающие металлический свет окна в центре города. Я собираю истории, я говорю о Дирке вместо того, чтобы говорить с ним. Отовсюду звучит одно и то же: Дирк, Дирк, Дирк, покоритель сердец, Дирк невероятный, Дирк славный, Дирк один из нас (каждый здесь называет его Дерком с буквой «е»). Сотрудники службы безопасности на арене здороваются на немецком языке. Иногда люди вдруг начинают петь: We are the Champions! Как Новицки пел с балкона после победы в чемпионате.
Я совершаю пробежку по полю для гольфа вдоль парка Стивенса и реки Тринити, мимо огромной тюрьмы и залоговых контор. Жарко, иногда асфальт просто плавится под ногами. Даллас был создан для водителей автомобилей.
Здесь много феодальных особняков и бедных хибарок, повсюду были дороги и мосты, мосты, мосты, нет только одного: кого-то, кто бы не знал Дирка Новицки, кто бы не мог рассказать свою собственную историю о нем.
Не говоря уже об отсутствии критиков или недоброжелателей Дирка (я найду одного-единственного лишь семь лет спустя, в день его последнего домашнего матча). С того момента, как «Маверикс» выиграли чемпионат, все критики, казалось, замолчали.
Утром второго дня на подъездной дорожке отеля я вступаю в разговор с парковщиком по имени Шейн Шелли. Это долговязый мужчина, который двигается как бывший баскетболист. У Шейна три места работы, трое детей и шестидесятичасовая рабочая неделя. Он диабетик, но уже давно с этим смирился. Он того же роста, что и я, 1,95 метра, но он играл на позиции атакующего защитника в старшей школе Седар Хилл. Сейчас он редко играет. Красная рубашка поло его компании, Метро Паркинг, развевается вокруг его тела, он выглядит уставшим, но моментально приходит в себя. По его словам, ему почти столько же лет, сколько Дирку Новицки: он родился 3 октября 1978 года в Далласе, штат Техас.
На этой неделе у Шейна ранняя смена, я все еще живу по немецкому времени, поэтому мы стоим вместе в сумерках и смотрим на мерцающий горизонт Далласа. Завывают сирены, мы пьем черный кофе из бумажных стаканчиков. Шейн тоже говорит о чемпионстве, потому что все, с кем я говорил, продолжают говорить об этой победе с сияющими глазами. Как будто о своей победе. О своем Дирке. Шелли, однако, описывает отдельные игровые эпизоды так подробно, как если бы он играл сам.
«Я смотрел плей-офф в своей гостиной, говорит он. Первую игру Мавс проиграли, а когда во второй игре после трехочкового Дуэйна Уэйда счет стал пятнадцать очков в пользу Майами, я пошел к холодильнику». Жена отсутствовала, он сидел один перед телевизором и боялся, что эта финальная игра провалится. «Я был так подавлен, говорит он, что поставил на стол перед собой упаковку из шести бутылок». Coors Light, диабетическое пиво. Кто-то должен был что-то сделать. Как только он открыл первую бутылку, «Даллас Маверикс» начали отыгрываться.
«Я выпил, говорит Шейн, и Маверикс переломили ход игры».
Он проводит воображаемый баскетбольный мяч вокруг своего рабочего стола, совершает обманный маневр, поворачивается, воображаемый реверс в предрассветных сумерках. Он знает, что его история звучит неправдоподобно, но он любит рассказывать ее, потому что это сработало. Потому что его история была правдой. «Мои дочери спали, я пил пиво, и Маверикс победили». 95:93. В Майами. Волшебный напиток.
Шейн рассказывает, что следующая неделя прошла отлично. Третий матч был изначально обречен на проигрыш «Маверикс», потому что в этот вечер Шейн был не дома он должен был смотреть его в баре с друзьями, но во время всех других игр он сидел на диване с шестью бутылками. Последние секунды шестой игры были очень эмоциональными. «На грани слез», говорит Шейн Шелли и бросает свою пустую кофейную кружку в мусорное ведро, выполнив идеальный бросок с отклонением на одной ноге. «А вот и утро, говорит он. Передай привет Дирку».
Во время утренней тренировки Новицки невозможно поймать. Журналистам запрещено смотреть, когда команда готовится. Мы слушаем возгласы, доносящиеся из зала, скрип обуви, грохот мячей, но перед нами черная занавеска. Мы стоим под трибунами и ждем (90 процентов нашей работы это ожидание: двери кабин открываются, самолеты улетают, игры заканчиваются и пресс-конференции начинаются). К тому моменту, как нам разрешили войти в зал, Дирк Новицки уже исчез. Я наблюдаю за тем, как пресса набрасывается на его товарищей по команде, Джейсона Кидда и Джейсона Терри. На тренера Карлайла. На Винса Картера, запасных игроков Брайана Кардинала и Яна Махинми.
Игроки команды «Оклахома-Сити Тандер» медленно ползут из раздевалки в зал, в сланцах и мятых футболках, их волосы спутанные, лица небритые. Это было явное позерство. Они идут медленно, молодые спортсмены хромают, как пенсионеры. «Мы только что проснулись, но даже в сандалиях мы вас сделаем». Но когда они выходят на поле, то уже полностью готовы к игре. Они концентрируются на своих ритуалах, выполняют броски, хэндшейки и выражения респекта. Тренер Скотт Брукс и его помощники тщательно подготовили свою молодую команду к игре с более зрелыми «Маверикс». Дюрант, Харден и Уэстбрук полны уверенности в себе, время на их стороне. После тренировки они дурачатся, бросают пачки денег с центральной линии, обращаются к журналистам из Оклахомы как к приятелям и игнорируют всех остальных. «Тандер» уверен в своей победе.