Наскоро обувшись и одевшись, Мокрый вышел во двор, уже залитый ярчайшим солнечным расплавом. Подхромал старик хозяин дома в полосатом засаленном халате, протянул пиалку с верблюжьим молоком. Мокрый отрицательно мотнул чубатой головой.
Рахмат, отец. Не сейчас. Дело у нас срочное, и, поворотясь к набежавшим из соседних дворов бойцам, зычно скомандовал:
По ко-оням!
Вскорости десять кавалеристов уже рысили через пески. Мокрый ехал первым, одной рукой держал поводья, а второй сжимал наган, вглядываясь в волнистый окоем, ожидая увидеть растянувшихся цепочкой башибузуков. Свет слепил его, он натянул козырек фуражки до самого носа, хотя это серьезно ограничивало видимость. Опасаясь внезапного нападения, сбавил ход, под него подстроились и подчиненные.
Глядите, товарищу Мокрый! выкрикнул Павлуха, обладавший орлиным зрением. Коняка по-за кущами
Подъехали к растопыренному кусту. Увиденная Павлухой коняка уныло тянулась мордой к шипастым веткам и, уколовшись, нервно отдергивалась. За конякой волочился теперь уже бывший верховой он застрял одной ступней в стремени, и потому жеребец не мог разъединиться с ним, так и таскал за собой эту бесполезную и безжизненную тяжесть.
Мокрый соскочил с седла, намотал на кулак гриву ахалтекинца.
Тпру! Откуда ты взялся? Павлуха, глянь, что за субчик там мотыляется. Фить! Может, живой?
Павлуха отцепил перемазанное кровью и песком тело от стремени, перевернул на спину.
Как есть мертвый, товарищу командир. В трех местах простреленный.
Бойцы окружили зловещую находку. Мокрый задрал фуражку повыше, задумчиво почесал лоб.
Это кто же его так оприходовал, а? Наши ночами по пустыне не шатаются Не иначе опять банда Керима наследила?
Да он сам бандюк! прогудел кто-то из десятка. На винтарь его гляньте. Буржуйский. А Керима, известно, англичане снабжают, чтоб им кизяками подавиться
И то правда, согласился Мокрый. Но тогда что выходит свои порешили? Чудно́ Фить!
Седельной сумы на жеребце не было. Павлуха обшарил застреленного, нашел у него дюжину патронов к винтовке, кисет и клочок грубой пожелтевшей бумаги. Последний заинтересовал его.
А энто шо, товарищу командир? Никак карта. Вон и кишлак наш обозначен, и арык, что от криницы прорыли А внизу каляки какие-то. Будто кто карандаш расписывал.
Дай-ка! Мокрый отобрал у него бумагу. «Расписывали»! Это по-арабски. Вязь называется.
А вы разумеете?
Нет. Толмач нужен.
Да где ж его взять? У нас в кишлаке одни узбеки, они на арабском ни бельмеса.
В Самарканд свезем. И бумагу, и этого Фить! Мокрый кивнул на убитого. Грузи его, хлопцы!
Два дюжих красноармейца взвалили труп на горемыку-жеребца, которого Павлуха повел за собой в поводу. Мокрый вскочил на своего сивку, карту с непонятными каляками упрятал в нагрудный карман и распорядился возвращаться в кишлак.
Глава I,
в которой Вадим Арсеньев знакомится с особенностями самых южных областей Советского Союза
Адское пекло!
Окна редакции были распахнуты настежь, но вместо живительной прохлады в них врывались жгучие волны перекаленного воздуха. Сидя за длинным облупленным столом, Вадим обмахивался парусиновой кепкой, однако это не помогало. От проклятой жарищи не было спасения.
А летучка все не заканчивалась, зануда-редактор бубнил и бубнил, противно чавкая жевательным табаком отвратительная привычка, от которой он не хотел, да, наверное, уже и не смог бы отказаться, даже если бы захотел.
В последнее время, коллеги, сквозь клейкий морок долетал до Вадима его монотонный голос, мы недостаточно внимания уделяем пропаганде научно-технического прогресса чавк-чавк А между тем, в азиатских республиках нашей необъятной страны все еще процветает махровое невежество, в особенности среди трудовых масс, которые совсем недавно стенали под гнетом баев и прочих феодалов
Вот так уже целый час распинается. Начитался брошюрок из серии «Уроки политграмоты» и цитирует оттуда параграфы, переливая из пустого в порожнее. Эту бы «воду» да на нужды населения, а то лето выдалось такое засушливое, что и Филатовские ключи главный источник городского водоснабжения иссякли. И по уму не о прогрессе бы писать, а бить во все колокола, чтобы власти озаботились рытьем дополнительных колодцев. Но у газеты своя политика, она определена циркулярами, спущенными сверху. По крайней мере, редактор постоянно на них ссылается и любые инициативы, не соответствующие генеральной линии, зарубает на корню. Трус и подхалим. Благодаря протекции, угодил в теплое ух, какое теплое, аж горячее! кожаное кресло и держится за него мертвой хваткой.
Вадим вытер кепкой пот с переносицы. На белой материи проступило темное пятно. Фу ты От брезгливости передернуло, и он зажал кепку между колен.
Первое знакомство с Самаркандом состоялось у него чуть больше месяца тому назад. Ведать не ведал, что фортуна занесет так далеко на юг, но обстоятельства сложились неожиданно. Вадим штатный сотрудник особой группы Спецотдела ОГПУ возвращался из служебной командировки в Москву, а его взяли и завернули. В столице к тому моменту усилилась и достигла точки кипения политическая борьба, а Вадим имел несчастье быть в нее втянутым. Пусть косвенно, не впрямую, но его непосредственный начальник Александр Васильевич Барченко принял решение подстраховать своего любимца.
Кадры в особой группе подобрались исключительные, замену им днем с огнем не сыщешь. Вадим, к примеру, обладал уникальными способностями: видел в темноте, слышал за многие версты, еще и считал с поразительной скоростью. Александр Васильевич предполагал, что он один такой на миллиард. А может и во всем свете подобных ему нет. И дабы не попасть такому феномену в смертельные жернова, спровадил его шеф от греха подальше в Туркестан, в самую отдаленную глубинку.
Барченко в ОГПУ не абы кто, ему сам Глеб Иванович Бокий покровительствует, выбивает финансирование, снабжает нужной информацией полезнейшее прикрытие, без которого особую группу давно бы разогнали. Уж очень она необыкновенная, из всех стандартов выбивается Заместитель председателя политуправления Генрих Ягода неоднократно на заседаниях вопрос поднимал: нужны ли Советской власти специалисты по оккультизму и необъяснимым явлениям? И есть ли резон кормить их за государственный кошт? Но Барченко с Бокием не лыком шиты, им всегда есть, что предъявить. Группа не только в изучении гипноза и телепатии продвинулась, но и нескольких шарлатанов разоблачила, которые могли державе существенный вред причинить.
Жаль только, что не всесильны ни шеф, ни его покровитель. Не могут они выписать Вадиму Сергеевичу Арсеньеву, агенту с четырехлетним стажем, охранительную бумажку, с которой его бы никто не тронул. Поэтому и отправили на туркестанские задворки, куда доставил его аэропланом друг и сослуживец Макар Чубатюк. И не просто доставил, а снабдил казенными деньгами в размере семисот рублей, что примерно соответствовало среднему полугодовому жалованию в Спецотделе.
Макар улетел в Москву, а Вадим поселился в общежитии на Ташкентской улице, неподалеку от Сиабского базара, откуда вечно несло пряностями, и, следуя инструкциям шефа, устроился на работу в самаркандский филиал русскоязычной газеты «Правда Востока».
Журналистский труд был для него не в новинку дома подвизался в качестве корреспондента «Шахматного листка», поэтому казалось, что проблем с трудоустройством быть не должно. Но редактор филиала Самуил Ноевич Бабскер сверхбдительный и всего боящийся стал тянуть резину, выспрашивать, за какой это надобностью столичного человека потянуло в глухомань, да не имеется ли за ним провинностей, и так далее, и тому подобное. Словом, вынудил Вадима зайти с козырей. Умница Барченко снабдил подопечного цидулькой от главы Центрального Исполнительного Комитета Узбекской ССР тов. Ахунбаева, она и выручила. Бабскер заткнулся. Вадима зачислили в редакцию, оказали почет и уважение.