Это как? Вадим подавился колобком, закашлялся, поскорее припал к пиале с кумысом.
А так фить! Рожи свои никому не кажут. Рядятся в белые балахоны, как эти которые в Америке над неграми измываются
Ку-клукс-клан?
Он самый. Такие ж колпаки на себя напяливают, ни единой хари не распознаешь. А балахоны для усрашения тиграми разрисованы. Наскакивают всегда вихрем, рубят шашками на скаку без разбора Хватают, что под руку подвернется, и уматывают. Да так резво, что не догнать. Кони у них породистые, не чета нашим. Через это доподлинно неизвестно, где у них стоянка. Кочуют по пустыне, то там приткнутся, то сям фить!
Поставляю, что и те, кои на нас в ночи напали, тако ж из злочинцев Керим-бека? огласил догадку Вранич.
Не Мокрый пригладил усы и отправил в рот ложку с супом. Повадка не та. Это вас залетные, из города, хотели в оборот взять. Тут какой только нечисти не водится Поживете, сами насмотритесь.
Научник положил перед ним карту, из-за которой и была организована экспедиция. Командир хмыкнул.
Знакомая штучка! Это ж мы с хлопцами ее раздобыли фить!
Далеко от кишлака е сия фортеция?
Верст пятьдесят, а то поболе фить! Не наездишься.
Значит, придется жити тамо. Поставим шатер Дадите вы нам стражаров?
Охрану? Мокрый замялся. Нет, ребята, не дам. У меня и так бойцов раз-два и обчелся. А если Керим со своими головорезами пожалует? В кишлаке полтораста человек, из них больше половины бабы с детишками. Кто их защитит? Фить Сопровождающего вам выделю, и баста.
Одного? То мало!
Ладно, двух. Больше не просите. Сказал же: не самое удачное времечко вы для археологии выбрали.
На ночлег экспедицию определили в крайний дом, к восьмидесятилетнему Алишеру, который две трети своей долгой жизни мотался по Туркестану с разными сомнительными компаниями, потрошил баев, но затем остепенился, перевел жизнь на мирные рельсы и занялся ковроткачеством. Этим вечером из окошек его халабуды открывался красочный вид на бесконечно многообразный песчаный ландшафт. Впечатлившись закатом, который, отражаясь от пустыни, отливал кровавым багрянцем, Вадим лег на матрас и приготовился ко сну.
С тех пор, как выехали из Самарканда, ему спалось худо. Мнилось, что все вокруг кишит змеями, и что они только и ждут минуты, чтобы ужалить. Сейчас было примерно то же самое он ворочался с боку на бок, прислушивался к похрапыванию серба, крепко почивавшего на соседнем матрасе, и тщетно заставлял себя погрузиться в дрему.
Судя по робким рассветным проблескам, было около пяти часов утра, когда на улицах кишлака поднялся гвалт. Вадим услышал перебранку на узбекском, в которую вплетались выкрики по-русски: «Да вот вам честный большевистский крест, не совру! Цельный гурт нечистых» Это был голос Павлухи писклявый, с петушиными нотками.
Гомон был настолько громок, что в доме проснулись все. Научник начал ворчать, что, мол, никакого покоя, а Вадим уже оделся и выскочил во двор. На улочке, запруженной дехканами, действительно стоял Павлуха, побледневший, растерянный, а к нему сквозь толпу проталкивался командир Мокрый.
Марш по домам фить! Нечего тут митинги устраивать! Подойдя к Павлухе, он взял тон еще более суровый:
Что такое? По какому поводу сыр-бор?
Товарищу командир, залопотал Павлуха, оправдываясь, нечисть мы в пустыне видели!
Какую еще нечисть? насупился Мокрый. Ты что, браги перепил?
Никак нет Вы ж знаете, у меня до горилки тяги нету. Пьяного дела, как грится, да тверезого ответы. Дозвольте по порядку обсказать.
Обсказывай. Только не здесь. Мокрый стрельнул глазами на селян, не желавших расходиться. Айда в хату.
Вадим решил пойти за ними надо же было вызнать, что за нечисть привиделась Павлухе. И вот что услышал. Ординарец вместе с земляком из Житомира красноармейцем по фамилии Сивуха отправились в ночной дозор. Таково было распоряжение Мокрого в темное время суток патрулям полагалось объезжать кишлак, дабы исключить внезапное нападение басмачей.
Едем мы, стало быть, балакаем, рассказывал Павлуха в сильной ажитации, глядь, народ в низинке! Человек десять, не то с дюжину, не успели сосчитать
Что за народ?
То-то и оно, товарищу командир! Я таких допрежь не видывал Все в саванах, будто из могил повылазили. В руках палицы загнутые, а на головах не то ведра, не то шлемы как у этих тевтонов, про каких в книжках пишут и лекторы рассказывают.
Может, это Керим-бек со своим сбродом? встрял Вадим, чтобы не быть совсем уж мебелью. Они вроде тоже не по-людски одеваются.
Его теорию Павлуха отверг начисто:
Не-ет! Тех-то я встречал, знаю Это другие.
Мокрый внимал ему, барабаня пальцами по кобуре.
И что же они делали, твои тевтоны?
Не разобрал, товарищу командир Павлуха покаянно опустил голову. Еще и не развиднелось как следует, а они вдалеке Причудилось мне, будто они палицами песок ковыряют, шукают что-то Мы с Сивухой из винтовок предупредительные в луну выпалили, и к ним! А они тикать! Мы подъехали, а в низинке уже и нет никого.
Мокрый досадливо кхекнул, присвистнул фиксой.
Все-то ты врешь! Небось, в темноте да с перепугу людей с кустами попутали? Сам же говоришь: «причудилось»
А если не врет? вступился за Павлуху Вадим. Надо посмотреть. Я съезжу, проверю.
Мокрый всунулся в пропотелую, словно накрахмаленную гимнастерку, обмотался портупеей. Пробурчал:
Вместе проверим. И Павлухе:
Седлай коней, покажешь.
Экскурсия в означенную низинку, как и следовало ожидать, результатов не принесла. Солнце уже затопило пустыню густой световой жижей, в ней тонули желтые насыпи и редкие рогульки саксаула. Из живности прошмыгнула пара сусликов да низко прошуршала дрофа, прозванная вихляем за способность летать зигзагами и резко менять направление. Людей не было и в помине, равно как и оставленных ими следов. Впрочем, какие могли быть следы на рыхлом песке после стольких часов?
Павлуха получил от руководства нагоняй. И хотя он божился, что нечистые в саванах не есть плод его воображения, Мокрый влепил ему позорный наряд, заставив чистить пригоревший казан, после чего объявил:
Бери Сивуху и езжай вместе с городскими. Черепушкой своей за них отвечаешь, понял?
Товарищу командир! заныл ординарец. А как же вы без меня?
Не пропаду, мне нянька не нужна. Отдохну от тебя, олуха Фить! Глядите там в оба. Коли за неделю не управитесь и Керим-бек вас не перебьет, приезжай за харчами, заодно обстановку доложишь. Выполняй!
Павлуха покорился. На следующий день экспедиция, усиленная двумя красноармейцами, направилась дальше в глубь пустыни. Вадим и Вранич пересели на лошадей, еще одна кобылка была выделена дервишу Мансуру, а на верблюдов навьючили вооружение, которое оторвал от сердца командир Мокрый: ящик гранат-лимонок, два французских пулемета «Гочкис» и патроны к ним. Еще взяли отбитые красноармейцами у басмачей английские винтовки и, разумеется, оставили при себе револьверы. Арсенал смотрелся внушительно, однако Вадим понимал, что если сведения о Керим-беке и его апашах соответствуют действительности, то хоть пушку с собой бери силы все равно будут неравными. Передавят, как курят
Но не идти же на попятный! Научник по мере приближения к цели все больше воодушевлялся, в нетерпении пришпоривал свою каурку и напевал под нос сербскую народную песенку «Русе косе, цуро имаш». Вадимом тоже завладел душевный подъем, опасения отступили на второй план. Мансур вовсе не выражал эмоций, трюхал себе позади каравана на низкорослой лошаденке, молчал и по сторонам не глядел. Беспокоились только Павлуха с напарником, Побывавшие в передрягах и познавшие коварство азиатского затишья, они не доверяли пустынной безмятежности, держали заряженные винтовки поперек седел и с тревогой озирали ширь от горизонта до горизонта.