Страх был постыдным чувством для моего народа. Но проблема заключалась в том, что я боялся многого и довольно часто. И стыдился самого себя. Скользя ладонями по каменной поверхности одного из Столпов полностью обхватить его не получалось, словно передо мной было самое толстое дерево во всех мирах, я старался удержаться на ногах под порывами ветра. Страх заставил меня зажмуриться крепко-накрепко, и я пытался прочитать короткую молитву на всех языках, что знал. Хотя бы умру на святой земле.
Вот это буря разыгралась, не правда ли? услышал я громоподобный голос и поспешно отдернул руки от святыни, расправил плечи и широко раскрыл глаза. Не хватало еще, чтобы меня поймали трясущимся как заяц.
Передо мной, прямо в центре Столпов, возвышался мужчина, и мне показалось, что тело его чуть видно сияло. Он был одет до нелепого легко, словно суровая погода ему не страшна. Но кое в чем он от меня не отличался: мокрый насквозь, длинные белые волосы облепили голову, а борода свисала с подбородка будто бы плетьми. Резкие сильные порывы ветра не пугали незнакомца. Он крепко стоял на земле, широко расставив ноги, а в руке сжимал Разрази меня гром!
Я упал на колени и ткнулся лбом в землю. Мне явился Верховный Бог. И кто его знает, счастливая ли это встреча. Правитель миров был суров нравом, об этом нам неустанно повторяли наставники.
Полно, мой мальчик, пророкотал Верховный. Поднимайся.
Мне оставалось лишь послушно распрямиться, но с колен встать я так и не решился. Лишь во все глаза рассматривал бога передо мной. Что делал Верховный в такую погоду в Мидгарде? Я уже знал, что есть миры куда гостеприимнее нашего. И, будь моя воля, моя нога никогда бы не ступала на каменные драккары во время штормов.
Ты ученик? спокойно спросил Верховный, гроза будто бы стихла, а потому его голос казался очень громким. И я усиленно закивал. Разве ритуал отсечения языка проводят так рано? бог усмехнулся.
Не нет, мо мой повелитель, заикаясь, ответил я. Прозвучало как блеянье овцы. Никогда не стать мне достойным представителем клана.
Отчего же ты словно проглотил его? гаркнул бог и засмеялся во всю мощь легких. Камень драккара подо мной заходил ходуном, зато теперь я точно уверился, что гроза и правда стихла.
Как только Верховный прекратил смеяться, воцарилась полная тишина. Я был уверен, что слышу, как квакают лягушки на соседнем драккаре. Небо стало ясным, засияли звезды и полная луна. Порывы ветра больше не хлестали меня по лицу, только легкий ветерок ласкал щеки, как нежное прикосновение крыльев бабочек из мира Империи.
В Мидгарде редко случались такие тихие моменты. Моменты, когда мир наполняла красота. Я одернул себя. Бартоломеус очень часто на языке жестов звал меня Неженка Матти. Потому что в прошлом году я рассказал ему о своих наблюдениях за природой. Сейчас, когда мне уже целых восемь сезонов, я был бы осторожнее, держал бы язык за зубами. Но тогда я был слишком поражен путешествием по мирам, а потому позволил себе лишние восторги. Бартоломеус никогда больше не давал мне забыть об этой небольшой слабости, так как в прошлом сезоне я уже и ребенком не считался. Путешественник вообще не может быть ребенком, только служителем. Даже ученик. Любые детские шалости, искажения речи и забавы наказывались строго. Обычно к четырем сезонам ученики становились неулыбчивыми, настороженными и сосредоточенными. Такими и хотели видеть нас боги.
Из мыслей меня вырвал уже невеселый оклик бога.
А ты, часом, не блаженный? участливо поинтересовался Верховный. Неужто тебя заставляют служить в клане, а ноша тебе не по плечу?
Нет-нет, повелитель, зачастил я. Слишком хорошо знал, что делают с теми, кто не в силах нести службу. Я лишь оробел от вашего величия.
Э, как заговорил, хохотнул бог. Да ты словоплет.
Такого выражения я пока не знал, а потому лишь потупил взгляд, не зная, благодарить за похвалу или смиряться с оскорблением.
Рад, что ты крепок умом, малыш, Верховный понизил голос до шепота. Потому что мы встретились сегодня не случайно.
Не случайно? испуганно спросил я. За нами следили? Я провалил какой-то экзамен?
Да, продолжил бог, словно не замечая моего замешательства. Тебя мне послала судьба.
Я не нашелся с ответом, но, кажется, этого и не требовалось. Верховный подошел ко мне и уселся на влажную землю спиной к Столпу, за который я недавно цеплялся. Бог вел себя как простой смертный.
Присядь, мой мальчик, он шлепнул по мокрому камню, и я поспешно сел. Я уже стар, и нести бремя пророчества одному почти невмочь.
Пророчества? просипел я. Не слышал ни о каком пророчестве.
Что ты знаешь о сотворении миров, малыш? внезапно спросил бог.
Мир был большим и бескрайним столетия назад, затараторил я слова из Великой Книги, которые каждый учил наизусть. Но брат бога грома то есть то есть ваш брат возжелал власти и решил обманом заполучить ее. Коварство темного бога вскрылось, и завязалась Война богов. Бог тьмы сотворил страшное заклятие, которое убило почти всех людей и разрушило мир. Великий и милостивый бог вы сотворили Столпы и соединили уцелевшие осколки мира между собой. Люди не знают о разных мирах, лишь боги и Путешественники.
Все верно, ты прилежный ученик, похвалил меня Верховный. Но было еще кое-что. Этого не знает ни одна живая душа, кроме меня. И я хочу рассказать это тебе.
Я задохнулся от выпавшей мне чести. Вот, вот он передо мной, Верховный Бог! Поделится тайной!
Когда темный бог сотворил страшное заклятие, повелитель понизил голос до шепота, и мне пришлось наклониться ближе, чтобы все расслышать, то призвал в миры разрушительную сущность.
Какую? пискнул я. И от ужаса и одновременно предвкушения мой голос действительно походил на писк.
О мой мальчик, грустно продолжил бог. Это и есть самая страшная часть всей истории. Сущность выглядит как обычный ребенок. Девочка.
Я глупо хлопал глазами. Девочка? Как это может быть? За всю свою жизнь я не часто видел девчонок. Их наряжали в тонкие красивые одежды, они были ужасно изнежены и только и могли, что капризно заявлять: «Папа, я хочу эту диковинку!» или «Мамочка, мне срочно это нужно!». Поэтому мнения о девочках я был невысокого: они не годились на роль страшного соперника.
Девчонок легко победить, от пренебрежения я даже забыл благоговеть перед собеседником.
Ты прав, но есть другая проблема, тяжело вздохнул Верховный. Они всегда выглядят безобидно и просят о пощаде. Выглядит так, словно ты убиваешь ни в чем не повинного ребенка. И лишь ты знаешь, что спасаешь миры от страшной угрозы. Понимаешь?
И я понял его. Я, маленький ничтожный слуга, понял Верховного Бога! Потому что я вспомнил Сигмаса, который спал на соседней койке в нашей спальне. Он был гнилым мальчишкой, но при наставниках и Старом боге, возглавлявшем наш клан, менялся. Становился ласковым и услужливым, притворялся добрым и заботливым. Но стоило взрослым отвернуться, Сигмас делал гадость или даже подлость. А обвиняли в ней кого-то другого. Однажды даже дошло до беды. Это случилось в позапрошлом сезоне. Я точно не знал подробностей, потому что все произошло, когда я был в Империи с Бартоломеусом, а когда вернулся, два моих товарища были мертвы. Сигмас рассказал, что один погиб, избитый до смерти. А второго казнили за жестокость и отнятую жизнь. Сигмас выглядел невинным и скорбящим, но я знал, кто главный заводила в компании мальчишек. Без ведома Сигмаса не делалось вообще ничего. Я был уверен, что казнили невиновного, я видел подтверждение этому в лживой скорби Сигмаса, в его жестоких ухмылках, пока никто не смотрит. Но с тех самых пор он был куда осторожнее, выбирая жертву для издевательств, не допускал больше смертей. Я прогнал воспоминание, не желая думать о Сигмасе. Вместо этого я поспешил ответить Верховному: