А теперь подними руки, раздалось свистящее шипение у меня над ухом, и я почувствовал, как под подбородком кольнуло острие ножа.
Спокойно-спокойно, проговорил я на имперском, послушно выполняя приказ.
Думал превратить охотника в добычу? она продолжила зло шептать, обыскивая меня легкими хлопками по всему телу.
Я так и не видел ее, только чувствовал, как она быстро перемещает руки по моему телу, избавляя от личных вещей. Острие ее ножа следовало четко за хлопками. Укол в шею, в область сердца, пах и в спину, прямо там, где располагались легкие. Конечно, преследовать ее, захлебываясь кровью, будет проблематично. Умная девушка. Я только сейчас понял, что для безумной она вела себя слишком осторожно и ловко, и односельчане оставили ее в живых не из жалости, а из-за ее талантов. Но кто пустил слух о безумии? Она сама, науськанная сущностью?
Теперь говори.
Когда на мне осталась только одежда, девушка переместилась из-за моей спины молниеносно, и мы оказались лицом к лицу. Но я не успел рассмотреть ее она отпрыгнула назад стремительно, меняя нож на лук с такой быстротой, которая мне и не снилась. Реакция охотницы. Я успел лишь сделать вздох, а в меня уже целился наконечник стрелы.
Я оказался здесь случайно даже для меня самого такое заявление звучало неубедительно.
Как же презрительно скривилась мать. Я знаю тебя. И знаю, зачем ты здесь.
Знаешь знаешь меня? я так удивился, что бросил потуги что-то изображать.
Я видела. Она показала мне на секунду охотница сбилась, но тут же оборвала себя и рявкнула: Случай на лодке, когда вы убили ее вдвоем.
Все было совсем не так
Заткнись, грубо оборвала меня мать. Убивать самому или помогать с убийством разница небольшая.
О нет, разница есть, дорогая моя. Еще как есть. Я с сожалением понял, что мать отравлена сущностью. Сожаление Такое старое и забытое чувство. Мне сложно было сказать, почему именно сегодня во мне пробудилось что-то. Виной тому моя трезвость, этот мир, ситуация, в которой я оказался, или именно эта мать. Что такого необычного в охотнице? Я видел их сотню раз, видел тех, кто был глух к сущности, а также тех, кого сущность порабощала сразу. Но, наверное, впервые я встретил женщину, которая слышала сущность, но осталась собой. Я готовился увидеть сумасшедшую, обезумевшую от видений юродивую, а встретил ясный, словно наконечник стрелы, взгляд человека, который прекрасно понимает, что именно сейчас происходит.
И мне придется убить ее. Я видел, что она знает это.
Послушай снова попытался я, стараясь вернуться в блаженное состояние бесчувственности.
Это ты послушай, оборвала меня мать, и в ее голосе было много презрения. Я кину тебе веревку, ты свяжешь ею свои ноги. Крепко и хорошо. Я знаю, что Путешественники это умеют. Не пытайся меня обмануть.
Куда мне до тебя по части обмана, пробормотал я, намекая на то, как она сумела создать образ сумасшедшей среди соседей и покупателей.
Мать нахмурилась, очевидно, не разгадав мой намек. Прочная веревка крепилась на ее странном поясе вокруг выпуклого живота. Я ждал, что именно она полетит в меня секундой позже, но охотница медлила. Следовало воспользоваться заминкой, отчего бы она ни случилась, и обезоружить мать. Но взгляд против воли пополз вниз, туда, где между ног напряженной охотницы быстро расползалось мокрое пятно. В следующий миг она выронила лук и уперлась ладонями в колени, протяжно и утробно вскрикнув. Но тут же попыталась распрямиться. Безуспешно.
Я просто стоял и смотрел на нее. Лук валялся на расстоянии одного прыжка, но я не знал, что делать.
«Сейчас она беззащитна как никогда, прогремел голос Верховного в моей голове. Напади, напади и убей их разом».
Но я просто не мог. Я упустил свой шанс, показал свою слабость, червоточину, которая была во мне всегда. Дал сомнениям склонить меня на свою сторону. Подскочив к охотнице, я осторожно подхватил ее и уложил прямо на мягкую землю.
Не трогай не прикасайся ко мне, выдавила она между судорогами, которые скручивали ее тело.
Я помогу тебе, прошептал я, и мои дрожащие руки сделали наконец то, чего желали, утешающе погладили длинную косичку, которая манила меня до этого.
Мать распахнула глаза. Там больше не было презрения, ненависти или ярости одна беспомощность и страх.
Еще слишком слишком рано простонала она. Что-то не так
Подожди, нужно лечь поудобнее, я отдернул пальцы от ее волос, ругая себя. Сейчас нужно совсем другое.
Я расположил ее поудобнее и метнулся к нашим заплечным мешкам.
Только не уходи не уходи провыла она, потеряв меня из виду.
Я здесь, ответил я твердо. Только все подготовлю. У тебя есть что-то с собой?
Что-то да, есть, выдавила мать. Но сначала сними сними эпидесмос сама не могу.
До меня не сразу дошел смысл ее слов. Это что же, она наложила утягивающую повязку себе на живот? Чтобы легче было носить? Еще ни разу я не видел, чтобы бандаж использовали так замысловато.
Я поспешил к охотнице и, пытаясь причинить как можно меньше боли, нащупал конец эластичной ткани, после чего размотал. Мать обхватила живот руками и начала гладить круговыми движениями, откинувшись на меня. Совершенно не думая, я обхватил ее и успокаивающе погладил по плечам.
Так лучше пробормотала она, прерывисто дыша. Гораздо-гораздо лучше.
Пришлось выпустить ее из объятий, хотя мне этого и не хотелось. Нужно было подготовить подстилку и добыть воды это минимум, который я знал. Но мать быстро взяла себя в руки и принялась раздавать указания. Она больше не была насторожена и не боялась меня, а я не помышлял о своей миссии. Возможно, нами двигала интуиция. Может быть, где-то глубоко внутри нас хранились эти знания, которые иногда помогают выжить в самых непростых случаях. Мы готовились привести в этот мир жизнь, остальное отошло на второй план. Лук валялся забытым в двух шагах, а нож я тщательно омыл и прокалил, чтобы перерезать пуповину, когда придет нужный момент.
Схватки у матери были болезненными, но недолгими. Между ними она ритмично дышала и расспрашивала меня о какой-то ерунде. Какое мясо я больше всего люблю? А как я его готовлю? Не умею готовить сам? Что же это за мужчины в других мирах
Мы так и не обменялись именами, обращаясь друг к другу общими фразами. В какой-то момент стемнело настолько, что мне пришлось повторно разжечь костер, который я сложил днем, чтобы согреть воду. Нужен был свет, потому что приближался самый важный момент.
Мать выгнулась на покрывале, широко разведя колени. Мне стало неловко, и я хотел бы не смотреть, но здесь не было никого, кроме меня, чтобы помочь ей. Я видел много женщин за свою долгую жизнь. Но не так.
Зрелище не было ужасным. Но и красоты в нем не было. Здесь присутствовало нечто другое. Что-то за гранью человеческого понимания. Я знал, что магия существует. Но это было волшебство совсем другого толка. Видеть, как в мир приходит новая жизнь. В боли, криках, крови и грязи. В слезах и страхе, которые тесно переплетаются со смехом и счастьем, стоит лишь скользкому маленькому телу приземлиться в твои раскрытые ладони.
Мать рассказала мне, как очистить дыхательные пути ребенка, а после перевернуть на живот и легонько шлепнуть. Младенец был так мал, что я держал его одной ладонью. После шлепка девочка разразилась криком во всю мощь небольшого тела.
Дай мне ее умоляюще прошептала мать, но я помедлил.
Перевернув ребенка еще раз, я разглядывал сущность несколько мгновений. И тут она распахнула глаза. Удивительно, но они были глубокими и чистыми, и в них отражались отблески костра. Я поднес ладонь к ее маленькому лицу, чтобы коснуться щеки, но сущность вскинула руку и со всей силы вцепилась в мой палец.