Исправил, естественно. Не подумал, что порчу молодуха какая из колдовского рода навести могла. Не глядел на нее парень, вот и отыгралась. Не подумал Олег…
Дальше все было путем: баня, естественно; вещички все ему постирали, накормили и напоили от пуза, а как одежка высохла – в дорогу снарядили. Кувшин убоины тушеной дали, пласт солонины, бурдюк вина яблочного…
От сладких воспоминаний Середин судорожно сглотнул – надо было сразу все слопать! Не подумал…
Потом остановился он на дневку возле речушки, разделся, макнулся в воду, поплавал чуток, пугая мавок и стремительных серебристых мальков, вылез на берег, направился к коням… Фиг! Не приближаются. Пошел быстрее – без толку. Зашел с одной стороны, с другой – никак. Не иначе, ведьма, от которой он мальчишку спас, ему либо коней, либо место для отдыха заговорила.
– Хоть бы словом перемолвилась, зар-раза, – опять вслух высказался он. – Не иначе, баба постаралась. Напакостила, и вроде ни при чем. Ищи-свищи.
Заклятие оказалось незнакомым, снять его Олегу не удалось. В итоге остался он, в чем был. В рубашке, косухе да шароварах – недосохшие джинсы на седле так до сих пор и висят. С саблей и поясной сумкой – щит и ножик костяной у седла, на задней луке. Ботинки прочные форменные – там же. Скинул их, оставил рядом с лошадьми. Захотел по травке босиком прогуляться…
Погулял! Деньги, добро, шкура медвежья – все там, у реки осталось. И все, что смог Середин в такой ситуации придумать, так это топать к далекому Мурому, кланяться Ворону в ножки, просить помощи. Авось не сгинут кони под защитой заклятия, авось старик совет дельный даст…
В одном только повезло ведуну – пожалел босого горемыку мужик из ближней деревни, вырезал ему из козлиной шкуры пару поршней. Так теперь и топает – на боку сабля ценой в табун боевых скакунов, а на ногах – поршни, что любой попрошайка одевать побрезгует.
– Точно, баба это придумала, – тяжело вздохнул Олег. – Не знают они меры. Чуть что не по ней – так или парня на кол, или прохожего голышом на край света отправит. Ох, вернусь, найду паскуду. Уж тогда и я ей чего-нибудь этакое придумаю!
А пока – хорошо бы на дорогу выйти, хорошо бы Добрых людей повстречать, на ночлег напроситься… И не успел Середин об этом подумать, как впереди посветлело, а вскоре он уже переставлял свои поршни по утоптанной тропинке, вдоль поля. Далеко на востоке поднимался к небу дымок, обещая не собственноручно приготовленную еду – Олег считал, что так гораздо вкуснее. – Шевели поршнями! – прикрикнул он на себя и тут же скривился: – Ох, и юморочек, Середин… Не соблазнить таким порядочную девушку, электрическая сила.
Зов
Входя в вонючее, задымленное до рези в глазах помещение, Олег был вынужден наклонить голову. Что поделать – редкий обитатель здешних мест дотянулся бы макушкой до уха никогда прежде не считавшего себя высоким ведуна. Зато хозяин, обладатель необычайно толстых, красных рук, оказался почти того же роста, что и Олег. По крайней мере, можно было так предположить, ибо этот богатырь налег грудью на высокий стол, уперся подбородком в здоровенные кулаки и равнодушно поглядывал на посетителей.
– Будь здрав… – буркнул он, чуть пошире открыв глаза при виде Олега. – Откуда бредешь?
– Странствую.
Середин давно понял, что попытка объяснить что-либо подробнее воспринимается многими не иначе как слабость и вызывает еще больше подозрений. Приблизившись к хозяину, он вытащил из-за голенища маленький, но красивый нож с серебряной насечкой, положил его на стол.
– Хорошая вещица, – повертел хозяин нож в толстых пальцах. – Хотя и недорогая.
– Щей да каши, – сделал заказ Олег. – А еще кваску и выспаться бы, да с утра перекусить.
– Бражки? – добавил хозяин, окончательно определяя цену ножу. Олег кивнул. – Садись, обожди… До утра-то еще долго, день да ночь. Богатырский у тебя сон, путник.
Олег отвернулся, прошел к свободному месту за одним из длинных грязных столов, уселся на лавку. На него косились: бедные поршни плохо сочетались с вполне еще справной по местным меркам курткой-косухой и особенно с саблей на боку. Лезвия не видно, но медная чашка гарды и рукоять из пластиковых дисков всех цветов радуги не могла не привлекать внимания… Спохватившись, ведун стащил с головы платок, завязанный на манер банданы, – так тут тоже не носили.
– Ой, люли-люли-люли… – негромко пропел за соседним столом худой малый с испитым лицом, погремел маленьким бубном. – Как да нашего кота прищемили ворота…
– Закрой пасть! – рявкнул его толстый, богато одетый сосед, на миг оторвав косматую голову от столешницы.
– Плачет котик в воротах, кошки ждут его в кустах… – неуверенно продолжил скоморох и печально положил бубен на стол. – А вот были и у меня раньше сапоги. Красивые, да со шпорами, а к шпорам конь, а на коне невеста!
– Все ты брешешь, – ухмыльнулся сидевший рядом с ведуном мужик, который обгладывал здоровенную кость, роняя на бороду капли жира.
– Правду говорю!
– Брешешь. Вам, скоморошьему племени, на роду написано все, что есть, на бражку выменивать. С вечера тут сидит и побирается! – пожаловался бородач ведуну. – Меня Глебом звать, на торги вот ездил да от своих отстал, а вообще-то – хозяин, из Озерцов. А ты откель будешь? Не в нашу ли сторону путь держишь? Товарищу завсегда рад.
– Олегом кличут. – Тут подручный хозяина корчмы, сопливый прыщавый отрок, принес щей, и ведун достал из сумки свою потертую серебряную ложку. – Брожу, мир смотрю.
– Красивая у тебя сабля. – Глеб не стал задавать лишних вопросов о причинах «брожения». – И одежда вроде наша, а вроде какая-то сорочинская. Другой бы помыслил: лихой человек, а я сразу чую доброго товарища. Так не в наши ли края путь держишь? Озерцы тут недалече и…
– Нет, – помотал головой ведун, с наслаждением отхлебывая пьянящий квас. – Да и устал, спать хочу.
– Ну, тогда ладно, – сразу согласился Глеб. – Я-то скоро тронусь. Солнце уж высоко, скоро народ на тракте появится, да и здесь шумно станет. Жена заждалась, опять молвит: все домой, а ты в корчму… Да ничего, она сбрешет – я послушаю. Вот и замолчит.
– А сказывают, ночами в этих краях оборотень пошаливает! – некстати заявил скоморох и быстро подсел. – Вот страху-то! Не боишься, хозяин справный, что повстречает он тебя?
– Дурень! – Глеб закончил с костью и звонко стукнул ею в лоб скомороху. – Оттого я ночь тут и провалялся, чтобы с пьяных глаз в лес не забрести. А про оборотня давно известно, медведь даже в дома вламывался. Но это далеко от моих Озерцов.
– А что же, днем нечисть не может одинокого путника подстеречь? Не может?! – загорелся скоморох, потирая лоб. – Вот тебе не стану, а путнику Олегу спою. Ой, люли-люли…
– Заткни пасть! – опять потребовал толстяк. – Хозяин, выкинь его!
– Тебе самому пора уж давно, – заметил богатырь, опять опершийся на локти за своим столом. – Ну-ка, сынок, иди разбуди всех, что по лавкам дрыхнут, да скажи: пусть или просят чего, или проваливают. Полдень скоро.
Отрок послушно поплелся толкать с вечера оставшийся в корчме люд. Закончив со щами, в которые неплохо было бы хоть капнуть сметаны, Олег придвинул к себе горшок с кашей. Ароматной, жирной, с тмином, солониной и перцем. Удивительно, до чего наваристые, вкусные каши ели предки! Ради такой пищи картошку можно обратно в Америку отправить. Вот только еще бы разок попробовать…
Середин вздохнул, но после первой же ложки гречневой каши временно забыл о своей тоске по картофелю, лифтам и бутылочному пиву. Бражка дождалась своей очереди, Олег отведал и ее, найдя, как всегда, крепкой и вкусной.
– Нет никаких оборотней! – заявил вдруг проходивший между столами к дверям человек. – Есть лишь диавол, внушающий некрепким духом свои мерзости! А следует его перекрестить и плюнуть, а сперва самому креститься. Помощи у Господа нашего искать следует, как…
– Ой, люли-люли-люли!!! – визгливо взвыл скоморох и сорвался с места в неуклюжий танец. – Раз сложил наш грек персты, наложить на всех кресты! Но народ вместо креста уронил его с моста!