— Что, извините? Что я должен сделать?
Это было просчетом. Глупой ошибкой. На какую-то секунду он растерялся и утратил контроль над собой и ситуацией в целом. Но этой секунды хватило, чтобы Баженов встряхнулся, глаза его снова налились грозной пустотой, движения стали четкими и агрессивными.
«Парень морочит мне голову. Но ничего, слава богу, этот фокус я уже знаю! Не надо прятать туза в рукаве!» — Палец Шерифа вернулся на спусковой крючок, и твердым голосом Баженов произнес:
— Я ХОЧУ, ДОК, ЧТОБЫ ТЫ СНЯЛ СВОИ СРАНЫЕ ШТАНЫ И ОТЛИЛ ПРЯМО ЗДЕСЬ — ТАК, ЧТОБЫ Я ЭТО ВИДЕЛ!
«Вот тебе, бабушка, и Зигмунд Фрейд, — вихрем пронеслось в голове у Пинта. — Старик ведь не зря предупреждал, что все завязано на сексе: мальчик-девочка, палочка-дырочка, ключик-замочек, болтик-гаечка… И даже поезд метро, уходящий в тоннель, навевает какие-то гинекологические ассоциации. Черт! Черт!!»
Он уже не мог взглянуть на происходящее отстранение, Пинта захлестнули эмоции. Инициатива перехвачена, мяч оказывается у соперника, игроки в красных футболках неудержимо рвутся к воротам. Атака развивается — и с флангов, и по центру…
— Давай не тяни! — жестко сказал Шериф. — В этом ничего сложного нет.
«А если у меня простатит?» — вдруг, подумал Пинт. И внутренний голос ехидно ему ответил: «Не приведи господь. В Горной Долине простатит — смертельная болезнь, потому что лечится нетрадиционными шерифскими методами».
— Сейчас, Шериф. Одну минутку! — сказал Пинт.
Вот и докачал свой «маятник». Новый способ психотерапии: в глухом лесу, у пациента в руках — заряженное ружье, а у врача — сморщенный от испуга член, напоминающий лопнувший шарик Пятачка. Ты идиот, Оскар Карлович, если хотел найти общий язык с этим сумасшедшим. Теперь все зависит от способностей твоего мочевого пузыря. Черт, а все-таки интересно, чем его так допек загадочный Некто, у которого были проблемы с мочеиспусканием?
Дрожащими руками он попытался расстегнуть ремень из дешевого кожзаменителя, впрочем, сейчас его стоимость не имела никакого значения. Ремень щелкал, пряжка глухо позвякивала, но наконец Пинту удалось добиться своего.
Баженов молча смотрел: не сводил глаз с несчастного доктора.
А он все-таки неплохо держится. Помнится, агроном так и не успел расстегнуть ширинку, и на его вельветовых штанах появилось большое мокрое пятно. Тогда проверка закончилась, едва начавшись. Я опустил ружье, и он, бросив чемодан, помчался сквозь кусты, не разбирая дороги, ломанулся, как молодой олень — от охотника. Вот было смеху! И он никому ничего не рассказал. Ну а что он мог рассказать? Что спятивший Баженов с ружьем в руках заставлял его ссать? И кто бы ему поверил?
Пинт к тому времени уже улучшил достижение агронома, теперь он стоял на изготовку, зажав в руке то, что должно было подвергнуться суровой шерифской проверке.
Ну же, давай, док, мне очень хочется, чтобы ты не оказался ТЕМ САМЫМ засранцем. Я почему-то в этом почти уверен, но лишняя предосторожность не повредит.
Гримаса напряжения исчезла с лица Пинта, черты лица сложились в улыбку облегчения:
— Извольте, Шериф! Сейчас я отолью прямо на ваши замечательные сапоги.
Неожиданно мощная струя — оказывается, он и в самом деле хотел отлить, охваченный адреналином организм настойчиво требовал избавиться от всего лишнего — прочертила в воздухе упругую блестящую дугу и ударилась в траву прямо под ногами Баженова, ему даже пришлось отскочить, чтобы не забрызгало сапоги.
Шериф усмехнулся:
— Теперь полный порядок, док. Надеюсь, вы не в обиде?
Непонятно почему, но он снова перешел на «вы». Процедура проверки была унизительна для испытуемого и неприятна самому Шерифу, после нее он всегда чувствовал не то чтобы стыд, но легкую неловкость. И тем не менее проверка была необходима. Другого способа Шериф не знал. Просто не мог придумать. Максимум, что он мог сделать для Пинта — парень и впрямь держался молодцом, — это вернуть ему законное «вы». Заслужил.
— Ну что вы, Шериф. Какие пустяки. Рад, что не подвел вас. По-моему, сегодня я был в ударе. А? Вы не находите?
Они вместе рассмеялись. Правда, в смехе Пинта все еще слышались истерические нотки.
— Ну что, док? Прячь свое хозяйство. Я могу отвезти тебя обратно в Ковель. Ночку где-нибудь перекантуешься, а утром вернешься в Аттександрийск. Расстанемся по-хорошему и обо всем забудем.
Пинт медленно застегивался", он никак не мог справиться с ширинкой.
— Заманчивое предложение, Шериф. Как это мило выглядит со стороны: я приехал из Александрийска только для того, чтобы с комфортом отлить на лоне природы. Точнее — на лоно природы. Так точнее. Верните паспорт.
Он взял документы и положил их в нагрудный карман — туда, где уже покоился бумажник. Дрожь постепенно отхлынула — в колени и кончики пальцев.
— Нет, так дело не пойдет. Боюсь показаться вам неисправимым романтиком, но… Мне НАДО в Горную Долину. Так что если вы закончили и не хотите последовать моему примеру… Собирайтесь, и поехали.
Вообще-то Шериф ожидал чего-то подобного. Этот парень, мягкий на вид, оказался с прочным стержнем внутри. И если он захочет чего-то добиться, будьте уверены, он это сделает. Нельзя не уважать такого парня.
— Поехали, док. Мой экипаж — в вашем распоряжении.
«Мой вертолет полон угрей», — эта веселая бессмыслица из репертуара «Монти-Пайтона» промелькнула в голове у Пинта, заставив его улыбнуться. Похоже, в жизни случаются вещи, еще более бессмысленные, чем угри в вертолете.
Они сели в машину: Шериф за руль, а Пинт — на переднее пассажирское сиденье. Они сидели и просто молчали.
— Док, — наконец сказал Шериф. — Я хочу, чтобы вы всегда помнили одну вещь.
Пинт повернулся к нему и призывно дернул подбородком, это должно было означать: «Ну и какую же?»
— Я все равно буду внимательно следить за вами. И что бы ни случилось, не стройте иллюзий: ружье будет в МОИХ руках.
— Я это понял. Поехали.
Шериф завел двигатель, казалось, он тоже испытывал облегчение оттого, что все более или менее удачно закончилось. ГР-Р-Р-АХХ! — со скрежетом включилась первая, и уазик, сделав на небольшой полянке лихой вираж, весело пополз обратно к дороге. Той, что вела в Горную Долину.