Они все такие маленькие? спросил он сипло.
Маленькие? повторил приезжий. A-а, понимаю. Да нет, разные бывают. Он измерил Йависа взглядом и осклабился. Не беспокойтесь, господин Стоун, вы пойдете по первому классу. Я бы не рискнул держать вас не в коробке. Конечно, для такого человека, как Дэниел Уэбстер для него нам пришлось бы построить специальный ящик и даже тогда, полагаю, вас изумил бы размах крыла. Да, это была бы находка. Лестно было бы подобрать к нему ключик. Но в вашем случае, как я уже сказал
Уберите вы платок! сказал Йавис Стоун и начал молить и клянчить. Но в конце концов выпросить ему удалось всего лишь трехлетнюю отсрочку и то условно.
Если вам не приходилось вступать в такую сделку, вы не представляете себе, как быстро могут пролететь четыре года. К концу их Йависа Стоуна знает весь штат, поговаривают, не выдвинуть ли его в губернаторы, а ему это все не в радость. Потому что каждое утро он встает и думает: «Вот еще одна ночь прошла», а вечером, как спать ложиться, вспоминает черный бумажник с душой Скряги Стивенса и до того ему тошно делается Наконец стало ему совсем невмоготу, и вот в последние дни последнего года запрягает он лошадь и едет искать Дэниела Уэбстера. Потому что Дэниел родился в Нью-Гэмпшире, как раз в нескольких милях от Крестов, и все знают, что к землякам у него особенная слабость.
На Топкий луг Йавис приехал спозаранок, но Дэниел уже на ногах толкует по-латыни со своими работниками, с бараном Голиафом борется, нового рысака испытывает и отрабатывает речи против Джона К. Кэлхуна. Но когда услышал, что к нему пожаловал ньюгэмпширец, бросил все дела такой уж был у него обычай. Угостил он Йависа завтраком, с каким пятеро не справились бы, разобрал по косточкам каждого мужчину и женщину из Крестов и наконец спрашивает гостя, чем может ему служить.
Тот отвечает, что дело вроде как о закладной.
Давно я не брал дел по закладным, говорит Дэниел, да и не беру обычно, разве что в Верховном суде; но вам, если удастся, помогу.
Тогда у меня в первый раз за десять лет появилась надежда, говорит Йавис Стоун и излагает подробности.
Пока он рассказывал, Дэниел ходил по комнате руки за спиной, то вопрос задаст, то пол глазами сверлит, словно буравами. Когда Йавис кончил, Дэниел надул щеки и выдохнул воздух. Потом повернулся к Йавису, и на лице его, как заря над Монадноком, занялась улыбка.
Да, сосед Стоун, попросили вы у дьявола рогожу сказал он. Но я возьмусь вас защищать.
Возьметесь? переспросил Йавис, еще не смея верить.
Да, сказал Дэниел Уэбстер. Мне еще примерно семьдесят пять дел надо сделать и Миссурийский компромисс подправить, но я возьмусь. Ибо если двое ньюгэмпширцев не смогут потягаться с дьяволом, тогда нам лучше вернуть эту страну индейцам.
Потом он крепко пожал Стоуну руку и спросил:
Вы спешили, когда ехали сюда?
Да, признаюсь, не задерживался, ответил Йавис Стоун.
Обратно поедете еще быстрей, сказал Дэниел Уэбстер и велел запрягать Конституцию и Кульминацию. Они были одной масти, серые, с белой передней ногой, и летели как пара подкованных молний.
Ну не буду описывать, как взволновалась и обрадовалась вся семья Стоуна, увидя, что к ним пожаловал сам Дэниел Уэбстер. У Йависа Стоуна по дороге сдуло шляпу, когда они обгоняли ветер, но он на это почти не обратил внимания. А после ужина он велел своим идти спать, потому что у него сугубо важное дело к мистеру Уэбстеру. Хозяйка хотела, чтобы они перешли в залу, но Дэниел Уэбстер знал эти залы и сказал, что в кухне лучше. Там они и сели ждать гостя: между ними на столе кувшин, в очаге огонь жаркий, а гость, согласно спецификации, должен прибыть, когда пробьет полночь.
Казалось бы, Дэниел Уэбстер и кувшин лучшей компании нельзя и придумать. Но тикают часы, и Йавис Стоун глядит все печальнее и печальнее. Глаза его блуждают, и хоть прикладывается он к кувшину видно, что вкуса не чувствует. И вот, как пробило половину двенадцатого, наклонился он и схватил Дэниела за руку.
Мистер Уэбстер, мистер Уэбстер! говорит он, и голос его дрожит от страха и отчаянной отваги. Ради бога, мистер Уэбстер, запрягайте коней и езжайте отсюда, пока не поздно!
Вы везли меня в такую даль, сосед, чтобы сказать мне, что вам неприятно мое общество, спокойно отвечает Дэниел Уэбстер и потягивает себе из кувшина.
Жалкий я горемыка! застонал Йавис Стоун. Я вас заставил связаться с дьяволом и теперь сам вижу свое безрассудство. Пусть берет меня, если хочет. Я не очень этого домогаюсь, надо сказать, но я потерплю. А вы опора Союза и гордость Нью-Гэмпшира. Вы не должны ему достаться, мистер Уэбстер! Вы не должны ему достаться!
Дэниел посмотрел на огорченного человека, который побелел и весь дрожал возле очага, и положил ему на плечо руку.
Весьма признателен вам, сосед Стоун, сказал он мягко, за вашу заботу. Но на столе у нас кувшин, а на руках дело. А я ни разу в жизни не бросал того и другого на половине.
И как раз в эту секунду громко постучали в дверь.
Ага, хладнокровно заметил Дэниел Уэбстер, я так и подумал, что часы у вас немного отстают, сосед Стоун. Он шагнул к двери и распахнул ее. Входите! сказал он.
Вошел гость очень темным и высоким показался он при свете очага. Под мышкой он нес коробку черную лаковую коробку с маленькими отдушинами в крышке. При виде коробки Йавис Стоун тихо закричал и забился в угол.
Господин Уэбстер, если не ошибаюсь, промолвил гость очень вежливо, но глаза у него загорелись, как у лисицы в чаще.
Адвокат Йависа Стоуна, сказал Дэниел Уэбстер, но глаза его тоже загорелись. Могу ли я узнать ваше имя?
У меня их изрядно много, беззаботно отвечал гость. На сегодняшний вечер, пожалуй, довольно будет Облома. Меня часто так величают в здешних краях.
С этими словами он уселся за стол и налил себе из кувшина. Водка в кувшине была холодная, но задымилась, когда потекла в стакан.
А теперь, сказал гость, улыбаясь и показывая зубы, я приглашаю вас как законопослушного гражданина помочь мне вступить во владение моим имуществом.
И тут начался спор, горячий и упорный. Сперва у Йаниса Стоуна еще теплилась надежда, но когда он увидел, что Дэниела Уэбстера теснят в одном пункте за другим, он только съежился в углу, не сводя глаз с лаковой коробки. Потому что ни вексель, ни подпись не вызывали сомнений это было хуже всего, Дэниел Уэбстер вертел и так и сяк и стучал кулаком по столу но уйти от этого не мог. Он предложил мировую; незнакомец и слышать о ней не хотел. Тогда он заявил, что имущество повысилось в цене и сенаторы штата должны стоить больше; гость же настаивал на букве закона. Он был великий юрист, Дэниел Уэбстер, но мы знаем, кто Царь юристов, как сказано в Писании, и похоже было, что Дэниел впервые встретил себе ровню.
Наконец гость слегка зевнул.
Ваше усердие в защите клиента делает вам честь, мистер Уэбстер, сказал он, но если вы не изволите привести других доводов, у меня туговато со временем
И Йавис Стоун задрожал.
Дэниел Уэбстер нахмурился, как грозовая туча.
Туговато или не туговато, а этого человека вам не видать! загремел он. Мистер Стоун американский гражданин, а ни один американский подданный не может быть призван на службу иностранному князю. Мы сражались за это с Англией в двенадцатом году и будем сражаться за это вновь со всеми силами ада!
Иностранному? повторил гость. Интересно, кто это назовет меня иностранцем?
Я что-то не слышал, чтобы дья чтобы вы претендовали на американское гражданство, с удивлением сказал Дэниел Уэбстер.
А кто мог бы с большим правом? осведомился гость с ужасной своей улыбкой. Когда впервые притеснили первого индейца я был там. Когда первое невольничье судно отплыло на Конго, я стоял на палубе. Разве нет меня в ваших книжках, рассказах и верованиях со времен самых первых поселенцев? Разве не поминают меня и сегодня в каждой церкви Новой Англии? Правда, на Севере меня почитают южанином, а на Юге северянином, но я ни то ни другое. Я просто честный американец, как вы, и наилучших кровей, ибо, сказать по правде хоть я и не люблю этим хвастать, мое имя в этой стране древнее вашего.