А вы Мокшины пушки привезли?
Ну да. Твои С Коломенского кузнецкого двора.
Тогда я их размер знаю. Они единообразные. Вот, смотри.
Санька подошёл к столу, на котором стояла снедь и питьё, и взял свой кинжал.
На обушке риски видишь? Спросил Санька. Это мера, о которой мы с Мокшей сговорились. Он по ней льёт и режет отверстия. Для пищалей, для пушек Да любое. Для пищалей двадцать две линии, для пушек сто. Вот мы и натесали ядра
Государь потрогал пальцем миллиметровую пилку и нервно дёрнул губами.
Как всё просто, сказал он и провёл зубьями по деревянной столешнице. Пилка «джикнула» и на пол посыпались опилки.
И полезно. Жилы на охоте можно резать.
А ежели другое отольёт, то пришлёт мне записку с цифирью и я смогу другое ядро вытесать пока он пушку отольёт и пришлёт.
Ведь так можно ранее готовить ядра и пули, сказал Адашев.
Мы ведь так и делали в Коломенском, сказал Александр. Когда к походу на Казань готовились. Или не заметили?
До того ль было? Усмехнулся Адашев. Всяк своим делом занимался. Но то что ядра и пули летели ровно в цель, то их заслуга, государь. Помнишь, я всё удивлялся?
Как не помнить. Мы за то и Мокшу твоего наградили А это, значит, ты придумал?
Я, государь. Но мне награды не надо. И так милостью твоей обласкан. Едино прошу дозволить мне своих людишек на таможенные и торговые сборы поставить и часть сборов в городе оставлять.
Ишь, чего удумал?! Возмутился Сильвестр. На государеву казну рот раззявил?!
Погоди, отче, одёрнул духовника Иван. Выслушать надо сперва. Сам учил. Для чего тебе?
Для того, государь, что город прирастать постройками, крепостями и людьми ратными должен. А зачем тогда деньгу гонять туда-сюда? Сначала отсюда в казну, потом из казны сюда? Резонно ли?
Деньга счёта требует, снова вставил духовник.
Охолонь, сказал Иван Сильвестру. Он дело говорит. О том и с Алексеем Фёдоровичем проговаривали. Только сможешь ли правильно обсчитать и поделить?
Смогу, государь!
Санька по прошлой жизни знал, что мямлить на такой вопрос нельзя, но и слишком торопиться, тоже нельзя. Потому он сказал «Смогу!» уверенно и спокойно.
Извини, государь, но не верю никому. Сам считать буду! А ты знаешь, как я считаю.
Знаю, усмехнулся Иван. Я и сам освоил твоё «умножение». А вот с делением никак не слажу. Но и умножать пяди да вершки никак не получается.
То наука зело каверзная, усмехнулся Сильвестр. Не всяк радеющий освоит.
Ломать всё надо, да рано. И у немцев пока раскардаш в головах, сказал Адашев, помня прошлогодние беседы с Санькой. Вот пусть он пока здесь свой счёт и вводит. Сделал, что хотел? Меры свои?
Сделал, Алексей Фёдорович. И весы и метры, чтобы холсты мерять. Весь товар перемеривать и перевешивать станем. Не захотят купцы ганзейские да шведские по нашим правилам торговать, пусть назад везут. Главное, Новгородских купцов сюда перенаправить. Запретить им в Выборг ходить. Тем паче, что шведы войну затевают и тогда задержат купцов и гостей наших надолго.
Войну? Удивился царь. Шведы? Против нас? Откуда узнал?
Санька посмотрел на Сильвестра.
Сорока на хвосте принесла.
Знамо, какая сорока, буркнул царёв духовник. Всё мнишь бесовские видения?
Токма через молитву и обращения к Христу, отче, приходят ко мне видения.
Часто ли молишься? Подобрел Сильвестр.
Часто, отче. Просыпаюсь молюсь, работаю молюсь, сплю молюсь.
Сильвестр опешил.
Как такое может быть?
Может, отче. Сам диву даюсь.
Санька не шутил и не врал. У него и вправду как-то получалось додумывать во сне то, что не додумал в бдении. И если он перед сном молился, что бывало не так часто, как он сказал Сильвестру, то и дальше во сне он общался с кем-то потусторонним. Христос ли это был, или какие другие боги, Санька так и не понял. Но точно не бесы, ибо сказано, что по делам узнаешь их, а добро и зло Санька научился распознавать ещё в той жизни.
Ладно вам, прервал их государь. Потом поговоришь с ним о делах церковных. Санька, кстати, такой же не стяжатель, как и ты Сильвестр. Писал он мне записку о монастырях. Не отдавал я её тебе, отче, покуда. У Алексея Фёдоровича возьмёшь. Вам есть, что обсудить совместно. А ты скажи ка лучше Александр Мокшевич, что за девки в шишаках, да зерцалах нас встречали? Не уж-то не кривда сказ про твоих воительниц, что до Москвы дошёл?
Не кривда, государь.
Но про них и другая молва до нас дошла. Да Алексей Фёдорович?
Адашев кивнул. По лицу Ивана поползла скабрезная улыбка, а глаза его сально заблестели.
Что живёшь ты с ними со всеми, как Султан Османский, и что склонны девицы оные и к ромейским утехам.
Было дело, государь. Каюсь. Ханские пленницы они. Выкупил у купцов персидских ещё в Москве. Да оказалось, что научены блуду гаремному. Тот блуд похлеще ромейских танцев оказался. Не устоял, каюсь.
Оттого от тебя и жёнка сбежала? Рассмеялся царь.
Нет, государь. То другая история.
Иван Васильевич насупился, но не надолго. Хмельный мёд уже ударил ему в голову.
Ну, то твоё дело. Сам со своей жёнкой разбирайся, а мне хочется на ромейские танцы посмотреть. Вон Адашев сказывал, что персиянки зело борзо танцуют. Да, Фёдорович?
Адашев покраснел.
А я вот ни разу не видел. Можешь?
Могу, государь, деланно вздохнул Ракшай.
Баня, в которой они сидели, больше напоминала дворец и занимала почти всю подклеть, то есть всю нижнюю часть трёхэтажного здания, стоявшего на огороженной высоким забором территории верфи. На втором этаже находился зал приёмов, как назвал его Санька, а на третьем опочивальни. Кладовые и кухня находилась в соседнем двухэтажном здании, соединённым с «баней» переходами.
Как не странно, Сильвестр о блудном грехе промолчал. Видимо хотел поймать Саньку на содомии. Однако, что такое содомия, Александр Викторович знал и кикиморкам своим строго настрого опускаться до оной заказал ещё в Твери. Но они и сами удивились, что такое получение плотского удовольствия возможно. А Санька даже пожалел, что заговорил с ними на эту тему.
Санька не мог знать, что царские банные посиделки закончатся так банально, но как опытный организатор всевозможных охот, где-то в подкорке имел ввиду и такое развитие событий. Поэтому он, выйдя из бани, шепнул охранницам, стоящим на входе несколько слов, а сам вернулся в тепло.
Скоро будут, сказал Санька. Кто в парную?
Его поддержал только Адашев.
Глава 6.
У Саньки это уже был третий заход в парилку и он лупцевал себя дубовыми вениками неистово. Адашев знал способности Ракшая, потому ему не мешал и сидел на нижней ступеньке прячась от обжигающего пара.
Как ты можешь это терпеть? Проговорил Алексей Фёдорович, прикрывая лицо от обжигающего воздуха, передвигаемого взмахами веников.
Санька же только кряхтел.
Ты специально сюда сбежал? Спросил боярин.
Псарь не должен смотреть, как блудит царь, ответил выдуманной прибауткой Александр. У меня тут запасной секретный выход имеется. Чтобы никто дверь банную не припёр и трубу не закрыл, чтобы угорели мы. Сейчас тоже может пригодиться. Не высидим мы так долго с тобой. Знаю я своих девиц. Весьма искусны они в плотских утехах.
Адашев покряхтел немного и спросил:
Где дверь, говоришь?
Да пойдём уже. Там и обмоемся.
Он дёрнул на себя крюк с мочалками и показал на распахнувшуюся дверь.
Проходи, Алексей Фёдорович.
Это была обычная душевая, где они пошкрябали друг друга мочалками, обмылись и прошли в другую комнату раздевалку.
Занятно тут у тебя, удивился боярин. Много труда вложил. А всего-то в баню. И свет у тебя необычный. Что за светильники?
На стенах во «дворце» висели масляные лампы, закрытые квадратным стеклянным колпаком. Зелёные матовые стёкла, связанные в кубы свинцовыми рёбрами не очень хорошо пропускали свет, но Санька радовался и этому. Лучины и свечи в этом мире его просто утомили и он, отдав шведам целых двадцать рублей за сто стёкол примерно десять на десять сантиметров, радовался этому лучу света в тёмном царстве почти по-детски.