Он снова засмеялся.
А ты, Сильвестр, с одной-то хоть управился?
Я то управился, а вот ты, государь сегодня каяться будешь да поклоны бить. Блудный грех замаливать.
Чего это? Удивился Иван. Тогда вместе поклоны бить будем. Вместе каяться.
Мне каяться не в чем. Я супружеством не обременён. Иных обетов не давал. А блудный грех на девке остался. А вот ты, государь
Царь замахал на него руками.
Полно тебе! И так голова кругом. Не усугубляй.
Вы в путешествии и в ратном походе Начал Санька. И то не блуд, ежели умысла измены нет. Просто силу мужскую выпростали. Ежели не сбрасывать её, она закисает и уд может отвалиться.
Во-от Показал Иван на Саньку. Здравые слова. Береги свой уд смолоду! Ты как, Фёдорыч? Отошёл?
Отошёл, вроде.
Ну так пошли продолжим?
Я бы сейчас твоего сбитня выпил, тоскливо глядя на Саньку, сказал Адашев.
Ты не кручинься, боярин. Прошло у тебя всё, тихо сказал ему Александр. Нет в тебе той заразы.
Адашев посмотрел на перемотанную тряпицей руку, пораненную отравленной стрелой.
А раной я не занимался, отрицательно покачал головой Санька.
Что это вы шепчитесь? Спросил, возмутившись, царь. Пошли уже! Холодно тут у тебя, Александр.
В Санькиной спальне всегда было прохладно, и даже холодно. Только в лютые морозы он её протапливал. И то только чтобы совсем не выстудить. С детства он привык к холоду и даже босым бегал по снегу. Что-то у него в организме было нарушено. Или перенастроено. Читал он раньше про такие случаи, когда у людей нормальной была повышенная температура. И им в одежде было сильно жарко. Но у Саньки организм к одежде адаптировался быстро, а вот к неожиданному холоду привыкал через некоторое время.
Они спустились вниз и продолжили застолье. Париться они прекратили. Оделись. Периодически выходили на свежий воздух, пропахший снегом и дымом, поднимавшемся из печных труб. Не все селяне восприняли его отопление по белому, но все поставили трубы, оценив их хорошую тягу. Теперь дымовые трубы стояли даже в домах с обычными очагами.
Через некоторое время, Адашев, сославшись на нездоровье, отпросился отойти на покой, а вслед за ним исчез и Сильвестр, сославшись на якобы отобравшую силы девку. Однако, обратив внимание на его хитрый взгляд Санька подумал, а не сговорился ли тот с той же девкой на продолжение блудного игрища, но уже в отведённой ему ко сну «келье».
Иван Васильевич уже тоже начал уставать и отпустил Адашева, являвшегося царёвым постельничим, словами: «Ступай-ступай, Фёдорович! Меня Санька разденет».
Сказку расскажешь мне? Спросил Иван, когда они остались одни.
Расскажу, государь.
Интересную?
И поучительную.
Как там у тебя Сказка ложь, да в ней намёк добрым молодцам урок?
Как-то так
Александру сегодня точно было не до сказок. Из головы не уходила его сделка с вампиром. Он её не особо страшился. Загубить чужую жизнь за Адашева его единственного при царе сторонника? Да легко. Смотря какую жизнь, правда. Но он сразу придумал для вампира, как он думал, каверзу.
Саньку беспокоили покушения на Адашева.
Ты знаешь, что на Алексея Фёдоровича жизнь покушаются. За этот год, говорит, четырежды.
Знаю, насупился Иван. Ищут. Думаю, что найдут.
Коли найдут, мне отдай после дознания. Я его сам кончу.
Царь посмотрел на Ракшая.
Оно тебе надо? Руки кровью красить? На то палачи есть.
Сам хочу, государь. То враги государства Российского, а значит и твои. Этих надо с особым тщанием. На торговой площади в базарный день.
Раз мои враги, то, значит, мне надо с ними расправляться?
У тебя есть слуги руки твои. Не след тебе себя кровью марать. Отдашь?
Царь дёрнул плечами и скривился.
Отдам. Пошли уже спать. Что-то и меня сморило.
Они поднялись на третий этаж дворца и вошли в небольшую тёплую спаленку.
Я вот, что хотел тебе сказать, Ракшай, сказал Иван, когда устроился на перине. Давно как-то я сказал боярам, что ты брат мне по батюшке. Помнишь, пошутил я, что он прижил тебя с Марфой Захарьиной. Так вот, пошутить-то я пошутил, а молва людская разнесла, что будто ты его наследник, а не я.
Санька замер, раскрыв рот, потом закашлялся, поперхнувшись скатившейся не туда слюной.
Час от часу не легче, кое-как откашлявшись, с трудом проговорил он. И что сейчас?
Иван усмехнулся.
Удумали мы с Адашевым каверзу учинить. Мы официально признаем тебя наследником престола. Вторым после моего сына и меня, естественно.
Для чего? Удивился Санька.
Для того, чтобы узнать, кто против меня и моего рода умышляет зло. О том мы уже объявили по-тихому. Письма батюшкины «нашли». Их и искать-то не надо было. И так имелись. Дитё и вправду было, да сгинуло не знамо куда. Потому и кривда правдой смотрится.
Иван замолчал и глубоко вздохнул.
Да и разумен ты, в отличие от моих бояр и дьяков. Дар опять же твой в грядущее заглядывать Вот я и подумал, что ежели что случиться со мной или сыном моим, то лучшего правителя для Руси не сыскать. А Захарьин-Юрьев род тебе в помощь будет.
Не очумел ли ты, государь?! Вскинулся с напольной лежанки Александр. Ты меня спросил?!
Рцы, Санька, устало и тихо приказал царь. Засыпаю я.
Иван уснул, а Санька ещё долго ворочался, перебирая в мыслях новость. Судьбы родичей правителей всегда были печальны. Редко кто из них мог даже семьёй обзавестись или детей родить. А уж к покушениям и отравлениям во дворцах все просто привыкли.
«Вот ведь удружил государь!», думал Санька. «Сейчас в Усть-Лугу поедут гонцы Да как бы не передумал потом царь-батюшка в игры эти играть. Чтобы больших людей губить надо зачинщика найти, а я вот он-чем не зачинщик».
Третьих петухов Александр встретил с «дурной» головой. Разбудил его Адашев, который пришёл помогать одеться царю.
Надо бы похмелиться, хмуро буркнул государь.
Спустились в банную подклеть и увидели в трапезной Сильвестра, всклокоченного, и похоже, только сейчас проснувшегося.
Ты здесь, что ли почивал, отец родной? Спросил его Иван Васильевич.
Так тут хоромы, почитай, царские И тепло, и снедь с питьём на столе осталась.
Снедь же, вроде, девки должны были убрать, удивился Александр. Не приходили, что ли?
Сильвестр потупил глаза.
Приходили. Убирали. И снова принесли. Славные у тебя девки.
Государь раскрыл от изумления рот, а потом рассмеялся.
Ну, ты, отец родной, и ухарь! Вскричал он. Ай да Сильвестр! Отец молодец!
Грешен, грешен Сёдни со вторых петухов молюсь и каюсь.
Дверь одной из комнат «отдыха» отворилась, и оттуда вышла абсолютно голая «амазонка». Она спокойно прошла мимо удивлённых мужчин в предбанник и закрыла за собой дверь.
Видим мы, как ты молишься! Засмеялся Иван. На коленях оба стояли?
Он из неё беса вчерашнего изгонял, вставил Санька, вспомнив один из рассказов Боккаччо.
Государь смеялся раскачиваясь телом, потом ойкнул, схватился за голову.
Ну вас, уморите, налейте лучше мёду кислого холодного
Сильвестр, дабы скрыть смущение, кинулся исполнять желание Ивана первым.
Медовуху и другие напитки из мёда Александр любил и готовил по своему рецепту, заквашивая, остужая и сцеживая, дображивая, и укупоривая в бочонки. Она получалась у него хмельной и острой с небольшой кислинкой, как шампанское, потому, что он добавлял в неё не до конца выбродивший сок крыжовника.
«Лечились» не долго и ещё потемну, солнце уже всходило поздно, принялись за обход города. Водяное колесо уже не крутилось, но принцип его работы царю объяснили. Обошли все постройки на острове быстро и Александру вся проделанная им работа показалась мизерной. Тем более, что царь Иван больше молчал и свете факелов было видно, как он кривился. Спрашивал, в основном, Адашев, которому построенное явно нравилось, особенно портовые погрузочно-разгрузочные «махины», с приводным колесом, которое крутилось ходившим в нём, как белка, человеком. Такой белкой на время стал сам Александр.