На самом деле своих людей у Саньки на службе было всего шестьдесят три человека, лесорубы и ратники, но были и селяне, которым тоже надо было платить мукой, но тех можно было отправить по домам. Нелюдь могла и на подножном корме продержаться. Кикиморы, те вообще только вид делали, что едят, а оборотни сами охотились. А за то, что им было разрешено в местных лесах «озоровать», делились добычей с городом. Но ведь царь об этом не знал, а знать о проблемах должен.
Какого ляда они все за мной увязались, то одному богу известно, недовольно произнёс Иван. Берёшь с собой десяток дьяков, так они за собой и детей, и сватов, и люд дворовой тянут. А без войска нельзя.
Он вздохнул.
Жаль, что у тебя серебра нет. Очень надо.
Ты, государь, странно рассуждаешь. Теля только народилось, а ты уже доить его хочешь! Так не бывает! Нам до тепла продержаться надо. Первые торги на апрель месяц наметили с Ганзой. Ежели новгородских купцов отзовёшь из Выборга, то и свеи сюда придут. Гостевой двор ты видел. Гостей есть, где привечать. Товары нужны.
Товары к весне будут. Но за твоими ткачами другие не угонятся. По старинке узкое полотно ткут.
Да пусть хоть узкое, хоть широкое На лён спрос есть. Рухляди мягкой много пусть не везут. Не нужна она ни свеям, ни немцам. А вот шёлк у тебя весь заберу.
Да Доброе шёлковое полотно твои мастерицы ткут. Жаль, не цветное!
По поводу шёлка и иных товаров. Закажи боярам и дьякам у Мокши в долг брать. И за то, что взяли, пусть рассчитываются. На тысячу шестьсот рублей твои дьяки да бояре набрали товаров. Вот, кстати, твои родичи Захарьины-Юрьевы в первых должниках.
Стоявший рядом Григорий Юрьевич, брат отца жены царя, до того не проронивший ни слова, вдруг взъерепенился и схватился за рукоять меча:
Да как ты, бастард, смеешь, попрекать меня, родовитого боярина в присутствии государя?!
Никита Романович Захарьин, брат Анастасии Романовны, тоже подался вперёд с намерением одним взмахом клинка решить проблему долгов.
Иван Васильевич обвёл всех взглядом и молча вышел из помещения казнохранилища. Александр выходил последним, закрывая дверь.
Погоди, ублядок, доберёмся до тебя, проговорил, проходя мимо, Никита Романович. Мы тебе ещё и Василия Юрьевича припомним.
Санька чуть выставил вперёд ногу и Никита, зацепившись одной ногой и запутавшись другой в длинных полах кафтана, упал. Он долго не мог подняться, так как одновременно пытался вынуть прямой короткий меч. Ракшай наступил на ножны и переступил барахтающееся на полу тело.
Ну всё! Тебе не жить, пёс.
Санька обернулся и кованным носком ударил боярина в висок. Тот обмяк.
Забирай первую кровь, тихо сказал он.
Что там у вас? Крикнул государь.
Боярин споткнулся и упал, сказал Ракшай. Пока я запирал кладовую.
И царь, и Адашев, и Захарьин быстро спустились вниз. В свете одинокого факела тело царского шурина лежало тряпкой.
Ты убил его! Крикнул Григорий Захарьин.
Чем это? Спросил Ракшай. У меня ни кинжала, ни кистеня. Он, наверное, виском о свой меч ударился. Вон и кровь на рукояти.
В свете факелов действительно можно было разглядеть запачканное чем-то тёмным пятки меча.
Вытаскивайте его на свет! Приказал Иван. Этого нам ещё не хватало!
Тело боярина вытащили в подклеть таможенной палаты и осмотрели. Осмотрели по указке царя и Александра, у которого никакого оружия, естественно, не нашли. Носок сапога он сразу обтёр о кафтан трупа, а оставлять отпечатки пальцев на ножнах не боялся. Не то время.
Вот беда-то какая! Пробурчал старший Захарьин, зло постреливая глазами на Саньку.
Но кровь на рукояти меча не позволяла ему сомневаться в причине смерти племянника.
Почему он упал? Спросил государь.
Я не видел. Закрывал замок.
Пусть осмотрят замок! Встрепенулся Захарьин. И ключ!
Пожалуйста, сказал Санька и достал из-за пазухи небольшой ключ. А замок там врезной в дверь.
Никита Захарьин лежал раскинув руки. Он был молод, красив и лицом напоминал царицу Анастасию. У Саньки даже заскребло на душе.
Первая жертва принята? Спросил он мысленно своего крылатого «кредитора».
Принята, подтвердил, ни для кого, кроме Санки, невидимый вампир.
Первый пошёл! Сказал мысленно Ракшай и вздохнул, так как понял, что нарушил самому себе данную клятву, не вмешиваться в ход исторических событий.
Сегодня он убил несостоявшегося прародителя царского дома Романовых, который пока не успел оставить никакого потомства, а должен был родить Фёдора отца будущего царя Михаила. Но для исправления истории оставался ещё старший сын Романа Захарьина Данила, царёв дворецкий, уже наплодивший достаточно потомков. Санька вздохнул ещё раз. Он был не против хода истории России, но так как объявился в это время, хотел уменьшить человеческие жертвы в грядущих войнах и создать себе обстановку в которой можно было выжить. А с назначением его наследником престола, его шансы выжить очень сильно сократились. Поэтому в борьбу за чистое небо над головой Санька решил вступить сразу. Без подготовки. А для этого надо было зачищать поляну от пустивших властные корни Захарьиных.
Чего это он синий такой? Спросил Сильвестр. Аки упырь. Ну ка, отойдите все.
Духовник достал из-за пазухи тонкий нож в ножнах, вынул его и ткнул остриём мертвецу в вену на шее. Только капля крови выступила из раны.
Не могёт быть, прошептал духовник и перекрестился. Свят-свят-свят
Все, и царь в том числе, отпрянули от трупа, а Сильвестр, что-то тихо запричитал, то и дело крестясь.
Александр, знавший причину отсутствия в теле крови, спокойно обвёл глазами окружающих и у всех увидел в глазах ужас. Потом он встретился глазами с Адашевым и тот, наткнувшись на спокойный взгляд Ракшая, вдруг всё понял и закрыл лицо руками. Санька опустил голову, спрятав свой взгляд, и отошёл в сторону, а потом и вовсе вышел на улицу.
Вскоре на улицу вышли и остальные. На всех, как говорится, лиц не было. Захарьин стоял чуть в стороне, едва держась на ногах и раскачиваясь всем телом, потом взревел, и обхватив голову руками, ринулся бежать.
Не утопился бы, прошептал Иван. Ни разу не видел упырей. И как теперь? Всем кровь, что ли пускать? Вот беда-то! А ведь он на свадьбе нашей И к сыну приставлен был. Надо собираться.
Забирай и второго, мысленно сказал Санька и старший Захарьин вдруг запнулся и плашмя упал на сложенную из чурбаков, поставленных вертикально, мостовую. Упал и остался лежать, распластавшись.
Святые угодники! Воззвал государь, сильно побледнев лицом. Что это с ним? Фёдорыч, иди глянь.
Я пойду, остановил Адашева Санька.
Он подошёл к боярину, потрогал его за шею, перевернул на спину.
Тоже синий! Крикнул он и вернулся к царю. Зовите Сильвестра! То его епархия!
На Адашева он смотреть боялся.
Да что же это! Вскричал Иван и схватился за голову. Страх-то какой. Неужто и он?
Санька пожал плечами и, видя, что идти за священником некому, пошёл сам.
Там и Григорий Захарьин Того Этого Сказал он уже выходящему из таможенной избы духовнику.
В смысле?! Удивился тот.
В прямом. Вон он лежит.
Твою мать! Выругался Сильвестр. Что они, все такие? Вот беда-то! Так и Анастасия
Он зажал ладонью рот.
До Александра вдруг дошло, что он таким образом подрывает весь род Захарьиных, в том числе и род царицы Анастасии, а значит и её детей.
Мать твою! Вырвалось у Саньки, а мысленно он заорал: «Бля-я-ять!».
Он закрыл глаза и голова у него закружилась.
Ты, что, паря?! Испуганно спросил Сильвестр и Санька открыл глаза.
Страшно, отче!
Ништо-ништо И то бывает. Ивана Васильевича жаль. Очень он Анастасию полюбил. Да и дитятко своё Теперь в монастырь обоих сошлёт.
Санька попытался стряхнуть с себя страх, вдруг сжавший его сердце от осознания сделанного, но страх сердце не отпускал.