Тебе можно, благосклонно разрешил радикал от бас-гитары, отдышался и подмигнул мисс Палмер.
Ржать дальше не было никаких сил.
Вот у нас мужской коллектив, рок-группа, объяснил фронтмен. Бабьим летом мотнулись на природу. На пикник. На шашлыки. Мужской компанией. И знаешь, что больше всего запомнилось?
Нет, честно призналась Палмер.
Что нас комары искусали.
Разве осенью бывают комары? удивилась Мама.
Ещё как! Но кусают-то не комары. Кусают комарихи! Оттого и бабье лето, что бабы кусаются.
Не слушай их, Ким, зашептал Осип, страстно схватив американку за руку. Мужики срущества́ смелые до тех пор, пока их бабы по домам не загнали.
Zagnali? удивилась Ким.
Да, как беспородных коней, вставил Костя.
На колбасу, подтвердил гитарист группы «Джопасве́ри» и подмигнул мисс Палмер.
Самый храбрый я в лесу пропел я в рифму, но боюсь одну глисту
Вот! Осип гордо показал на меня пальцем. Без баб же никуда. Любовь любовью, но! Надо же род продолжать.
Rod? не поняла Ким.
Да. Детей рожать.
Потому что, если бы детей вынашивали папы, рождались бы одни богатыри по шесть-девять килограмм, тут же понесло меня вразнос. Если бы гиппопотамы вынашивали человеческих детёнышей, то мы бы рождались сразу тучными взрослыми. А если бы киты то целыми многодетными семьями!
Где ты накурился от большой ашхабадской папиросы? Я тоже так хочу, перевозбудился лидер рок-группы «Жопа зверей», известный в тусе фрик, лабух и графоман.
Да-а! От такой затянешься, и Буль-Буль оглы! поддержал клавишник и подмигнул мисс Палмер.
Каннабис фигня, мечтательно закатил глаза барабанщик. Есть и покруче рецептуры. Водка, газированная углекислым газом в совдеповском сифоне, валит с ног чисто пулемёт.
Те, кто проходил курс студенчества в шестидесятые, не дадут соврать, подтвердил Осип.
Дог опять громко зевнул. Для этого ему даже не потребовалось снимать увесистую челюсть со стола.
Не, на фиг, замотал патлатой башкой фронтмен, он же вокалист и гитарист тогда уж лучше мухоморчики-корнешончики.
Чувак у Карлоса Кастанеды поднабрался, пояснил американке за коллегу басист и добавил для нас с Костей: А я вот мечтаю изготовить самогонный аппарат.
Да-да! подхватил Костя. Гони на зверобое! И цвет даёт, и вкус.
И зверей убивает, резюмировал я. А что ещё мне оставалось?
Захмелевший Нищебродский тем временем пошёл вразнос. Он подхватил американку на руки и полувскружил хрупкую фигурку под обветшалыми сводами имперского чертога. Уткнулся носом и бородой в зону декольте, драпированную чёрным джемпером, так что со стороны это не выглядело бестактностью, и упивался ядерной микстурой русско-американского воздуха, этаким продуктом двух атомных батареек, вечно зацепляющихся однотипной полярностью, и оттого искрящих и в мороз, и на солнце. Взрывоопасный бленд колониальной демократуры с марксизмом-ленинизмом.
Ким, так комфортно кружить тебя на руках! Сколько ты весишь?
Hundred ten.27
Вы слышали? Хандрэд тэн! Золотой американский стандарт! Мисс! Я самый преданный ваш поклонник в этой чумазой стране.
Осип потащил девчонку прочь из комнаты. За ними хлопнула дверь. Потом вторая дверь ванной. Патлатые дрыщи покорно опустили глаза.
Тем временем на кухне гремел позитивчик. «Могу ли я рассчитывать на вас? комплексовал запевала, а напарник тут же подхватывал: Светская девушка из высшего общества». Да, это была та самая песня! «Хай сосайети гёрл» под это старьё датского дуэта «Лэйд Бэк»28 на советских дискотеках вставали все. Даже самая распоследняя толстая и ленивая жопа отлипала от подоконника. «Хай-хай», подпевали сиплые глотки, выделывая нехитрые коленца. Если в те моменты выставить вперёд ладони, далеко за танцполом ощущалось электричество молодёжного духа, единение сердечников, качающих типовую волну, точно такую же, как в допотопные времена устремлялась в космос из маковки пирамиды Хеопса. Жизнь была прекрасна и обещала таковой оставаться и впредь. Эх, где мои шестнадцать лет!
Было поздно. Мы уже изрядно топтались в коридоре, освещаемом на этот раз тщедушной лампочкой, когда потный сияющий Нищебродский наконец присоединился к нам, чиркая вверх ширинкой. С придыханием рассказал, какая всё-таки чудесная девочка, эта Ким Палмер. Потом из ванной вышла и она сама: девушка из высшего общества. Раскрасневшаяся, с лёгкой небрежностью в причёске. Набухшие луковицы отчётливо натягивали джемпер. Бюстгальтера на распределительнице гуманитарной помощи больше не было. Она на ходу прятала его в сумочку.
Ошивающийся с нами без дела дог добродушно положил передние лапы на плечи американки. Спина мисс Кимберли Палмер с размаху впечаталась в обшарпанную стену. В разложенном виде собака оказалась на полторы головы выше девушки. Никто из нас не решился учинить насилие над собачьей личностью и спасти гуманитарного работника. Активированная кобелятина упёрлась в вельветовое бедро Ким. Дог слюняво облизал милое ошеломлённое личико и мягко спрыгнул с неё.
Стережёную дог стережёт! прокомментировал я.
Ранним утром следующего дня участковый явился сам. Никто его не вызывал. Костя продрал левый глаз, отомкнул парадную дверь и, не вдаваясь в детали вторжения, покорно пропустил в прихожую юного сержанта МВД и усатого лейтенанта минобороны в сопровождении старшего прапорщика того же министерства, обладавшего пропорциями Голиафа.
Глотян? Вольдемар Иванович?
Костя мотнул башкой в сторону соседкиной комнаты. Процессия продвинулась туда, обильно наследив в коридоре.
Глотян? Вольдемар Иванович? повторил участковый милиционер. Собирайтесь. С вещичками на выход.
Испуганный Нищебродский вытянулся по струнке. Из семейных трусов торчали тощие волосатые ноги. Коленки заметно дрожали.
Постойте, а вы уверены, что имеете право?
Это не наше право, а ваша военнообязанность, отрапортовал лейтенант. Поедете с нами на городской сборный пункт.
А зачем нам этот Ашурбанипал?..
Ни один сегмент лейтенантского усатого лика не озарился пониманием.
То есть амбал, опасливо взирал Осип, извините, Вольдемар Иваныч, снизу вверх на поручика, простите, прапорщика Голиафа. Послушайте, мы же с вами интеллигентные люди. Я так и вовсе пятьдесят семь килограммов при росте метр семьдесят.
Шаг влево, шаг вправо раздавит мальчика пальчиком, подбодрил его добрый человек Костя.
А лейтенант промолчал. Не действовал на него лепет беглых призывников.
Глава 7. Белогривые кронштадтки
Вечером, накануне поездки в Ригу, заехал к Яше в Лосинку. Тот встретил в одних трусах и с чашечкой кофе в левой руке. Его два огромных пушистых кота вальяжно вились вокруг наших ног, игнорируя тот факт, что мои были задрапированы давно нестираным денимом. Я потянулся было к шнуркам, но Яша пресёк мой порыв и вытолкал гостя на лестничную клетку. Вслед вышел сам.
У меня дама, кивнул он в сторону однокомнатной пещеры.
Повторюсь, на нём были только трусы. Но это ничуть его не смущало.
Соседи меня сто раз видели таким. Я даже к почтовому ящику так спускаюсь, оборвал Яша мои рефлекси́и по поводу порушенных норм приличия.
Он пошарил за батареей, что надвигалась над лестничным пролётом под самым потолком, и выудил пачку болгарских «Ту-134». Протянул мне.
А, ну да, ты ж не куришь.
Да и ты вроде не куришь.
Верно. Только когда выпью.
В пачке помимо горсти сигарет была зажигалка. Яша с жадным затягом закурил.
Да ты вроде и не пьёшь.
Так и есть. Но не тогда, когда в гостях красивая дама.
Кто такая? набрался смелости я.
Жена моего начальника, шепнул Яша. Я на неё запал ещё в тот день, когда на работу пришёл устраиваться. Собственно, ради неё и устроился. Ведь у меня и получше варианты были.