Мама давно жаловалась на головные боли, но из-за постоянной занятости не находила времени сходить в больницу. Отмахивалась, говорила, что это простая мигрень. Но я настояла, и собственноручно отвела ее на прием. Эх, если бы я сделала это раньше!
Матери сделали операцию, назначили лечение, но рак упорно возвращался вновь и вновь после недолгих ремиссий. Врачи разводили руками и давали ей год или два жизни. Тогда-то я и узнала про экспериментальное лечение. Стоило оно, как самолет, и денег таких у нас отродясь не было. Тогда-то я и вспомнила про «Белый лотос». Возможно, будь у меня больше времени, я бы нашла другой выход. Но без образования, без связей у меня особого выбора не было, и я пообещала себе, что это лишь до той поры, пока не вылечу маму.
Вспоминая тот период жизни, поражалась, как смогла пройти через все это, переломить себя и стать совсем другим человеком. Но это того стоило. Довольно быстро я скопила деньги, и мать пошла на поправку. Только уйти из «Лотоса» так и не получилось. Лечение оказалось эффективным, но давало лишь временный эффект, и повторять его нужно было каждый год. Так и получилось, что профессия куртизанки стала для меня постоянной.
***
Сегодняшний день обещал быть солнечным и теплым, несмотря на то, что на дворе был сентябрь. Небо на востоке алело, окрашивая полоску слоистых облаков в вышине в красный цвет. Кутаясь от ночной прохлады в теплую кофту, я быстро прошла через сад по усыпанной мраморной крошкой дорожке, подошла к стоящей на парковке машине и завела ее с брелка. Эту красную красотку мне подарил, разумеется, Громов, и я была за это ему благодарна. Каждый раз выпрашивать у него водителя надоело, да и не хотелось мне, чтобы он знал обо всех моих перемещениях.
Как, например, сегодня. Я особо не рассказывала ему о своей жизни, да он и не сильно интересовался. Его волновал лишь секс со мной. Поэтому о моей матери он тоже не знал, и обычно я говорила, что отправилась на шоппинг.
Обернувшись, я окинула взглядом роскошный трехэтажный особняк, своими размерами и вычурной архитектурой больше похожий на утопающий в зелени дворец.
Да, Громов привык жить на широкую ногу, и ни в чем себе не отказывал. И это мне нравилось в нем больше всего. Глянула на окно нашей спальни на втором этаже, я убедилась, что свет не горит, а значит, Петя еще спит.
Это хорошо. Иначе бы так просто он меня не отпустил. Часа на два точно бы застряла в постели. А мне медлить нельзя: маму скоро должны были выписать, уже в третий раз за все время лечения. Обычно после выписки, по пути домой мы заезжали в магазин, накупали продуктов, и я отвозила маму домой, в ее старенькую хрущевку в спальном районе. Хотела купить ей квартиру поновее, но разумно рассудила, что одной маме не тесно и в старой, а деньги лишними не будут, учитывая стоимость лечения.
Дома вместе готовили обед, общались, она интересовалась моими успехами на работе, и я снова и снова врала ей, как мне повезло. Да уж, повезло. Знала бы она, кем я работаю, инсульт был бы обеспечен. Но даже под страхом смерти я не признаюсь ей в этом.
После обеда я быстро собиралась и уезжала, обещая навещать ее почаще. Мама вздыхала и жаловалась, как ей скучно одной в пустой квартире, но я как обычно ссылалась на огромную занятость, и она меня с неохотой все же отпускала.