Вот так, за мыслями, молодой послушник отмахал еще с полтора десятка миль, поднялся на холм и осмотрелся.
С холма открывался отличный вид, а самым главным оказалось то, что вдалеке справа, милях в двадцати отсюда, почти на горизонте, Юр увидел еле заметную изогнутую серую линию дороги. Это, несомненно, был Северный тракт, который вел прямиком к Хольмстагу. Еще его называли дорогой Трех Королей, поскольку начало он брал у Великих гор, а заканчивался у моста Трех Королей, с которого, по сути, путник вступал на территории Западной Марки.
Вид тракта крайне порадовал Юра. Если он его видит, то это означает одно все время послушник шел верно, не сбился, не заплутал. Надо будет в обители поблагодарить наставника Ритуса, который год за годом вбивал в головы учеников карты всех земель Раттермарка, сурово гоняя их на зачетах и требуя называть все мало-мальски важные объекты ориентирования на той или иной местности. Слева от холма блестела серебром гладь небольшого озера, рядом с ним стояла пара десятков домишек как видно, небольшая деревенька, которых в этих местах куда больше, чем крупных поселений. Север не густозаселенный Запад, тут нет бесчисленного количества городков, понатыканных один подле другого. Север это огромные пространства и суровые условия, потому народ предпочитает жить хуторами, семейно. Свои за своих всегда встанут, не предадут, не обманут. Не то что городской люд, где каждый сам за себя и против всех остальных.
Послушник посмотрел на небо, которое начинало приобретать тот глубокий синеватый оттенок, который предваряет наступление вечера. В принципе, до темноты время оставалось, и Юр мог одолеть еще миль двадцать двадцать пять, достигнув тракта уже сегодня. Вот только ему жутко надоело ночевать под открытым небом и спать на земле, очень хотелось хоть один раз выспаться под крышей. Пусть даже под крышей сеновала, а не дома. К тому же припасов осталось всего-ничего, не худо было бы закинуть в сумку каравай хлеба и шматок-другой сала.
Юр сглотнул слюну перед его взором возник кувшин с холодным молоком и ломоть жареного мяса. Ну да, небольшой крюк, но что такое три-четыре мили? Завтра можно встать пораньше, до света, и наверстать упущенное. Ну и потом впереди его ждал тракт, сиречь дорога. Это не непролазный лес и не горы, по ней иди себе и иди. Опять же, насколько ему известно, по Северному Тракту ездит довольно много торговцев, может, кто его и подвезет?
Боясь передумать, он быстро начал спускаться с холма, забирая влево и направляясь к хутору.
Когда послушник подошел к селению, тени стали длиннее, а в воздухе начала разливаться бодрящая прохлада. Близился вечер, а значит, следовало поспешить и найти себе дом, в котором его примут на постой. Хотя какой селянин откажется от серебра? Деньги у Юра были, каждому из выходящих на задание выдавали некий минимальный набор для выживания посох из дерева «жи-жу», который даже топором не перерубишь, горсть серебра и наплечную сумку, в которой находились незамысловатые продукты лук, сухари, вяленое мясо. Наставники стремились создать из бухгалтеров многогранных личностей, но при этом не аскетов, которым вообще ничего не надо.
Юр и до того не был избалованным молодым человеком, в странствиях же и вовсе руководствовался принципом «в дороге и жук мясо», поэтому серебро все еще позвякивало на дне его сумки. Да и где его было тратить? Это кто на Запад пошел, то и дело натыкался на населенные пункты, Юру же в его пути попадались в основном только леса да дикие равнины.
Первое, что удивило послушника, тишина, которой его встретил хутор. Северяне после того, как ставили дом, сразу же заводили пару собак, и не каких-нибудь низкорослых городских бобиков, а волкодавов, с огромными клыками и густой шерстью. Собака на Севере это больше, чем собака. Это друг, защитник, соратник, без которого жизнь не в радость. А здесь тишина. И детского гвалта не слышно, а отпрысков у северян обычно много.
Юр перехватил посох поудобнее, сжав его рукой ровно посередине. Шаги послушника стали беззвучными и неспешными, чуткие уши ловили каждый звук. Он остановился у столба, который невесть зачем врыли у входа в селение, выждал с полминуты и двинулся вверх по улице.
Дома смотрели на послушника темными провалами окон, двери сараев, стоящих близ них, были распахнуты, там царила пустота ни коров, ни овец, никакой живности.
«Никак болезнь какая?» подумал Юр. Если это так, то задерживаться здесь не стоит. Поветрий в Раттермарке не было давно, со времен Темных Веков, но история циклична, и кто знает может, именно здесь и сейчас все начинается снова. Кто знает, как тогда, тысячелетия назад, в Файролл пришла Черная смерть, унесшая с собой все, чем жил континент привычный уклад, династии королей, половину населения И даже тех, кого называли Создателями. А начаться все могло вот именно с такой деревушки.
Юр потряс головой что за фантазии, куда они только не заведут. Недаром говорил ему брат Фемистоклюс, хранитель библиотеки в обители:
Если не прекратишь раздувать из мухи мамонта не выйдет из тебя проку. Придумки твои тебе только мешают. Любая наука логика ли, математика, астрология не терпит домыслов, они ведут в сторону от той цели, которую ты себе ставишь. Всегда опирайся на то, что не требует дополнительных доказательств, поскольку если создашь незыблемую основу, то все остальные детали бытия сами встанут на место.
Брат Фемистоклюс знал, что говорил. Кем он был в своей прошлой жизни, Юр не ведал, но сам видел, как прибывший с инспекцией высокий чин из академии чуть ли не руку ему поцеловал.
При этом Юру брат Фемистоклюс покровительствовал. По какой причине это происходило непонятно, но Витольд несколько раз завистливо говорил ему:
Ишь как он с тобой возится, как курица с яйцом. Все вы говорите, говорите, никак расстаться не можете. О чем хоть разговоры-то?
Юр пожимал плечами и отвечал:
О в-всем понемногу. П-политика, госуд-дарственное устройство, ф-финансы.
Так оно и было. Брат Фемистоклюс в простой и доступной форме передавал молоденькому послушнику все то, что знал сам, а самое главное он учил его думать, анализировать и делать выводы, хотя при этом периодически ругал нещадно за чересчур пылкую фантазию и поспешность решений.
Вот и сейчас Юр напридумывал себе невесть чего и уже был готов, чиркнув кресалом, запалить хутор, как на его окраине залаяла собака.
Есть жив-вые! обрадовался послушник и, поправив ремень сумки, скорым шагом отправился туда, откуда раздавалась собачья брехня.
А ну цыц! послышалось из-за высоких, в два человеческих роста, ворот, к которым только-только подошел послушник. Чего расшумелась?
Хозяин! стукнул в калитку Юр. На ночлег не пустишь?
Вот тебе и раз! Хозяин дома с той стороны, похоже, удивился, услышав чей-то голос. А ты кто будешь?
П-прохожий, привычно ответил Юр. Ид-ду в Хольмстаг, но дело-то к н-ночи, чего в поле сп-пать, коли х-хутор рядом? Может, пустишь на сенов-вал, а за мной не п-пропадет. Зап-плачу и за ночлег, и з-за еду, если накормишь.
Заплатишь? Селянин за забором казалось, задумался. Ну, коли так заходи. Только скажи прежде не обманешь? Деньги-то у тебя есть?
С-слово даю, искренне сказал Юр. Не стану в-врать, д-денег мало, но на ночлег, хлеб и похлеб-бку точно хватит. Об-бещаю, что расп-плачусь с тобой ч-честь по чести.
Стукнули засовы, скрипнули петли калитки, и послушник увидел хозяина дома. Плюгавенький бородатый мужичонка, с лысиной в полголовы и объемистым брюхом, в свою очередь рассматривал Юра.
Молодой совсем, поцокал языком селянин. Ишь ты. Ладно, чего в дверях стоять, во двор проходи.