Иван любил его за смелость и с малолетства выделял из своры других родичей, крутившихся возле трона. Андрей всего на четыре года был старше Ивана и это не создавало меж ними возрастной пропасти, но Андрей привык, что Иван слушался его и подражал ему.
Андрей Курбский сызмальства имел горделивую осанку и высокомерное лицо, с чуть изогнутыми в пренебрежительной ухмылке губами. Иван, запуганный дядьками и ближними к ним боярами, шпынявшими мальчонку по пустякам, несмотря на свой с детства высокий рост, старался не выпячиваться и с уважением и благодарностью поглядывал на Курбского, защищавшего Ивана от щипков и тычков. Можно сказать, что Иван любил Курдского и Андрей пользовался расположением царя так аккуратно, что умудрялся никого не задеть.
Во время болезни Ивана, когда царь приказал присягнуть сыну Дмитрию, Курбский присягнул первым. Даже Адашев с Сильвестром сначала подумали, и лишь потом склонили колени. А многие бояре отказались от присяги сыну Ивана-царя и обратились к Старицкому.
Курбский хвалил себя за правильный выбор, потому, что государь вскоре выздоровел и недовольно поглядывал на «отступников». Сложно предсказать их дальнейшую судьбу, не погибни царь и наследник, упав вместе с лошадью в реку.
По какой-то злой случайности Курбским не везло. При смене власти они всегда придерживались оппозиции и проигрывали. Даже поддержав Соломонию, первую бездетную жену царя Василия Ивановича, с которой царь желал развестись, они ошиблись. Андрей чувствовал, что его жизнь складывается правильно.
О Смоленске он мечтал давно, но мечтам, как он понимал сбыться было не суждено, как и возвращение ему родового отчества Ярославский. А что такое Курба? Так Маленькое село.
Но всё равно, до пришествия на трон этого, непонятно откуда появившегося, выблядка царя Василия и малородной Захарьиной судьба благоволила Андрею. Он не особо лез вперёд в сражениях, помня, что многие его предки сложили головы и не оставили родового потомства. А потому подчинение его воеводе Щенятину воспринял не только, как унижение, но и как опасность для здоровья. Щенин, не стесняясь, посылал его в сложные рейды и атаки.
И вот сейчас Андрей думал над предложением Польского короля, переданного ему ещё до похода на черемисов. Август обещал отдать ему Смоленск, ежели Курбский возьмёт его.
«А что его брать?» усмехнулся Андрей.
Его войска, усмирившие черемисов, хоть и устали, но были довольны. Осталось их правда не много, но пока они дойдут до Смоленска, обрастут добровольцами. Ведь кто им скажет, что они пойдут завоёвывать Смоленск? Пойдут на ляхов, зайдут в город передохнуть и сил набраться, да там и останутся, вырезав гарнизон и пленив городской совет.
Делов то, хмыкнул Андрей и пнул пятками «заснувшего» коня. Конь дёрнулся вперёд, прошёл несколько шагов и снова «заснул».
Пора сделать привал.
Конь засыпает. Может поночуем? спросил Андрей Петра Щенятева, своего «старшего воеводу», к которому его, «рюриковича» приставил Александр, что сильно обидело Курбского. Щенятев у него был в подчинении при осаде Казани, и вот на тебе Какого рожна?!
Привал! крикнул Пётр Щенятьев.
Степь, она везде степь. Где слез с коня, там и постель. «Только бурка казаку в степи постель» Вспомнилась дурацкая песня, как-то спетая царём на казачьем сходе под Рязанью. Так надо же! Ещё и под какую-то большую многострунную балалайку.
Тфу, сплюнул Курбский.
Ты чего, Андрюшка! спросил его Щенятев.
Да ничего, огрызнулся Андрей.
С каких это пор он Андрюшкой стал?
«Не-е-е Точно сбегу, подумал он. Надо только от этого командира, сперва, избавится. Стрельнуть его? Верные люди есть. Хотя».
Щенятевы вели своё происхождение от литовских служилых князей Патрикеевых, которые перешли на службу к великим князьям московским в 1408 году. А Патрикеевы вели род от внука великого князя литовского Гедимина.
«Может и его сманить? Тоже ведь недоволен новым царём. Ежели что, будет на кого свалить. Он ведь теперь старший воевода».
* * *
Ягелон Жигмунд1 с недоверием смотрел на простодушное лицо князя Дмитрия Вишневецкого. Несмотря на возраст, а ему уже было за сорок пять, его лицо светилось здоровьем. В голубых глазах светился ум, подтверждавшийся высоким лбом, и неприсущая ратным людям доброта. Светло русая небольшая бородка с усами не имела ни одного седого волоса. В движениях и фигуре чувствовалась сила и опыт множества боевых схваток.
Князь был предводителем Днепровских казаков. Его небольшой городок на Днепровском острове Малая Хортица был оплотом и форпостом крымских походов польско-литовских войск.
Вишневецкий только что вернулся из похода на османскую крепость Ислам-Кермен, закончившегося очередной неудачей. Несмотря на малую численность своего отряда и практически отсутствие пушек, они славно потрепали крымчаков.
Дались тебе эти татары, недовольно произнёс Жигмунд.
Во внешних делах он старался придерживаться миролюбивой политики с соседями, и как не уговаривали его магнаты «свернуть шею крымскому гусю», напасть на Крым не решался.
Не грех разрушить осиное гнездо турецкой торговли христианами. То дело богоугодное. В Кафе, говорят, до ста тысяч полонян бывает, а постоянно томятся в ямах да норах пятьдесят. Да и богатства там несметные.
Ну, так собрались бы магнатами и напали. Зачем войну затевать?
Не могут магнаты вместе собраться. Каждый сам по себе. Только твоя, король, рука может сплотить войска. Да и для похода на Кафу корабли нужны с пушками. Зелье пороховое. Мне одному не осилить.
Видно, только тебе охота Крым воевать, сказал король, криво ухмыльнувшись. Нет у меня денег на войну с Османами.
Вишневецкий посмотрел на короля прозрачными глазами и улыбнулся. Похоже, что для себя он что-то уже решил.
А ты знаешь, Жигмунд, что московский царь захватил берег Танаис?
Устье Дона?
Да. И потопил турецкий флот.
Король поднялся из кресла и прошёлся по кабинету.
Слышал о том, наконец произнёс он.
Ты понимаешь, что будет, если московиты захватят Крым?
Они не захватят, махнул рукой Жигмунд. Там было всего пятьдесят галер.
Всего?! удивился магнат. Триста пушек на пятидесяти галерах? Это что за галеры такие?
Почему триста пушек?
Лазутчик сообщил, что русские захватили трёхсотпушечный флот. Захватили, ваше величество. Не потопили.
Король лично назначил Вишневецкого стражником на Хортице и даже дал на это немного денег. Они вместе учились в Римском университете, Вишневецкого приставили к Жигмунду для безопасности, и они сдружились. Именно поэтому князь позволял себе некоторые вольности, но за рамки не выходил и потому всё ещё находился в фаворе.
Триста пушек это много! покачал головой Жигмунд. Даже если они маленькие, всё равно много. Э-э-э-э Раз захватили корабли, значит пушки у русов?
Вероятно.
Король снова покачал головой.
Триста пушек это много. Две крепости можно снарядить.
Две крепости они и поставили. Но ещё до того, как победили османов.
Не победят они османов! упрямо возразил король.
Вишневецкий усмехнулся.
Если мы не поможем, то победят.
Ты не путай меня, Димитрий. Говори толком, что предлагаешь?
Ты правильно говоришь, что московиты не могли победить османский флот. Но они победили. И не просто победили, а победили так, что не потопили ни одного корабля. И это необычно! Это колдовство какое-то
Вишневецкий тоже позволил себе пройтись по кабинету.
Колдовство или большой московитский секрет.
Про нового московского царя наши послы немыслимое рассказывают. Вроде, как он сразу в нескольких местах появляться может. И про его заводы, и про оружейное зелье сверхмощное.