Спустя двадцать с лишним лет в «Экслибрисе» литературном приложении к «Независимой газете» к 130-летию со дня рождения Тинякова, была опубликована статья Вардвана Варжапетяна «Хождение за Тиняковым». В ней рассказывалось, как он узнал об этой фигуре, как в Ленинграде конца 80-х разыскивал тех, кто знал его лично, как собирал в библиотеках тиняковские публикации, публикации о нем
Кстати, в предисловии к «Исповеди антисемита» в «ЛО» есть сноска, принадлежащая то ли автору, то ли редакции журнала: «Публикуемая повесть лишь малая часть большой (около полутора тысяч страниц) работы о А.А. (так в журнале Р.С.) Тинякове».
Помня это замечание я и ожидал увидеть в книге Варжапетяна эту работу. Пусть не все полторы страницы, но А книга оказалась повторением уже опубликованных в 19921995 и в 2016 годах работ. Два-три документа исчезли (в том числе и предисловие из «Литературного обозрения»), три-четыре добавились.
Книга вызывает и недоумение, и обиду за автора. И вопрос зачем она издана в таком виде?
Повесть «Исповедь антисемита» была событием. Она открыла нам забытый, но яркий скандал эпохи Серебряного века. Вкратце сюжет.
Во время процесса над евреем Бейлисом, обвиняемого в ритуальном убийстве православного подростка Ющинского в газете «Земщина» появились две грубые антисемитские статьи за подписью Куликовского. Спустя два года выяснилось, что под псевдонимом «Куликовский» выступал Александр Тиняков, ранее много публиковавшийся в либеральной газете «Речь» и теперь являвшийся автором демократических изданий. Тинякова стали порицать, и он выступил с покаянной статьей «Исповедь антисемита», где сообщил, что в «Земщину» его привел уважаемый в прогрессивных кругах Борис Садовский. Садовского, дворянина, простили, готовы были простить и крестьянского сына Тинякова, но тот продолжал печатно оправдываться и в то же время атаковать, и одну из своих статей напечатал все в той же «Земщине». Тут ж с ним разорвали отношения практически все, и Тиняков на несколько лет исчез из литературного мира Петрограда
Повесть интересна своими документами, ранее (до 1992-го) по большей части неопубликованными. Да и опубликованные в сложившемся контексте стали восприниматься иначе. Например, в собрании сочинений Блока 1960-х есть такие строки из записной книжки: «Обедал у нас Ал. Ив. Тиняков он стоит пятидесяти Левберг и Тумбовских, которых зовет к себе З.Н. Гиппиус». Вроде бы ничего особенного, но, оказывается, Блок принимал у себя Тинякова через несколько дней после открытого (под своей фамилией) возвращения того в «Земщину».
Есть в повести Варжапетяна и не вошедшее, кажется, в то собрание сочинений Блока письмо Тинякову, написанное в те же дни. Блок признается: «Мы с Вами почти одинаково думаем о евреях. Я не раз высказывал и устно и письменно (хотя и не печатно) евреям и неевреям мысли, сходные с Вашими; иногда и страдал от этого, хотя далеко не так, как Вы».
В нынешней книге повесть «Исповедь антисемита» составляет вторую часть, первую же «Смердяков русской литературы (История одной книги)». Повторюсь, первой книги Тинякова (1912), состоящей из подражания то Бодлеру и Брюсову, то Бунину и Фету; «Смердяковым» назвал его, а вернее, одного из персонажей своей книги «Перед восходом солнца» Михаил Зощенко, прочитав третью (и последнюю) его книгу, вышедшую в 1924 году, но зачем-то автор предваряет повествование в документах о первой книге таким вот пассажем:
«Александр Тиняков явил собою в самой законченной форме тот тип российского интеллигента, замороченного идеей великорусского шовинизма, который оказался поразительно живуч, мерзок и опасен. Вместе с тем А.Тиняков один из самых своеобразных представителей Серебряного века русской поэзии, который с полным основанием можно назвать и Золотым веком русского антисемитизма. Он знал всех, его все знали, дарили ему на память книги, писали стихи в альбом».
Во-первых, эти строки могли бы стать общим предисловием к книге, но никак не к одной ее части, в которой, повторюсь, Тиняков предстает эпигоном самых разных поэтов, смиренным участником литературного процесса, удостаивающимся скупых похвал мэтров.
Во-вторых, где доказательства того, что Серебряный век русской поэзии стал Золотым веком русского антисемитизма? Да, в той или иной степени антипатию к евреям испытывали многие литераторы, писавшие на русском языке (в том числе и Чехов, и, как мы увидели, Блок), но с другой стороны, именно литераторы Серебряного века, подняв поистине всероссийский шум, добились освобождения Бейлиса, сильнее всех осуждали еврейские погромы и собирали средства пострадавшим
Вышеприведенные строки о Тинякове-шовинисте перекочевали в книгу из журнальной публикации. Там они выглядят более-менее уместными, как попытка кратко объяснить, что за фигура главный герой. Здесь же, после подробного «Хождения за Тиняковым», они вызывают недоумение они и неточны, и излишни.
Вообще книга оставляет ощущение небрежности, спешки или лени. У автора была четверть века, чтобы после первых публикаций представить нам книгу в строгом смысле этого слова, а получилось как в песне: «слепила из того, что было». Читатель не в теме так и вовсе может повредиться умом, натолкнувшись на такое: «Вот такая фигура! В этом номере вестника (Ной. М., 1994. 8) читатели узнают историю первой книги Тинякова»
Что за «Ной»? При чем здесь 1994 год? (Тем более публикация этой повести на самом-то деле состоялась в 15-м номере «Ноя», в 1995-м.) И ведь автор не просто забыл убрать этот фрагмент в самом журнале он выглядел так: «Вот такая фигура! В этом номере вестника читатели узнают историю первой книги Тинякова» Если автор хотел напомнить о первой публикации, о «Ное», который когда-то возглавлял, то это можно было сделать как-то более изящно, что ли.
На 99 процентов книга состоит из документов, которые, в общем-то, представляют нам Тинякова, скажем мягко, в темном цвете. Авторский голос почти отсутствует, но тем не менее слышно осуждение и некоторая брезгливость. Самого автора заинтересованный читатель, открыв его биографию, может узнать как стойкого и давнего борца с антисемитизмом. Хорошо. Но тогда вот эта деталь в самом-самом начале книги приводит в недоумение: «Конечно, хотелось бы узнать, где могила А.И. Тинякова, если она сохранилась, положить цветы; если разрушена, поставить скромный памятник». За что такому человеку цветы?
Ответом могло бы стать предисловие из «Литературного обозрения», где Варжапетян признается: «Не оправдывая тиняковские гнусности, тиняковщину, замечу, что не будь их, Александр Иванович стал бы совсем иным человеком чистеньким, приличным, трезвым, пахнущим одеколоном и совершенно мне неинтересным. А истинный Тиняков мне с каждым днем роднее; пусть у него нет, как у великих, своего пространства в русской поэзии, но угол-то свой есть».
Такое бывает с писателями: первоначальный враг автора становится ему родным. Отсюда и цветы, и памятник. Но предисловие отсутствует, и читатель этот момент вряд уловит.
А в самом конце книги есть рисунок немолодого, седого (умер, кстати, в 48 лет) Тинякова работы Серафимы Даниловой. Примечание: «Публикуется впервые». Но рисунок точнейшая, словно компьютером обработанная, копия фотографии, помещенной в «ЛО» в 1992 году.
И теперь самое, на мой взгляд, важное.
С 1992 и 1995 годов, когда Вардван Варжапетян предъявил обществу первые части своих исследований судьбы Тинякова (а он установил и год его смерти, и множество подробностей его жизни), вышли два издания сборников тиняковских стихотворений, были опубликованы десятки и десятки статей, в том числе Николая Богомолова, Никиты Елисеева, Нины Красновой, Михаила Вольпе, Олега Лекманова, Марии Котовой, Владимира Емельянова, Глеба Морева, Дмитрия Воденникова Достоянием общественности стало множество архивных документов; в 1998 году Тиняков был реабилитирован как все, осужденные «тройками», и его уголовное дело стало доступно любому человеку. А в этом деле, в качестве вещдока, страницы такого дневника!