Мария оказалась очень активной девушкой, распустив селян по домам, назначила в полдень на площади сбор, уверив своих соплеменников, что дня три-четыре они могут не опасаться бывших сбежавших лидеров. Погладив присмиревшую Альку, взяла её под уздцы:
Что застыл? Пойдём накормлю и спать уложу тут не далеко. Это было единственное, что она мне сказала за всю дорогу, Мария расхваливала лошадь и пела ей дифирамбы. Рядом бежал пушистый пёс-разведчик, который так же, был доволен происходящем.
На первый взгляд, изба Марии не отличалась от домиков, стоявших в ряд вдоль дороги. Но детали выдавали отличие: новые, добротные двери, свеже-покрашенные ставни, ухоженный сад, пахнущий яблоками. Мы зашли в дом, девушка поставила передо мной миску горячего борща, за что я рассыпался перед ней в благодарностях. Борщ был вкусным и сытным, но я, проглотив свою порцию, не постеснялся попросить добавки, которую ел медленнее, в своё удовольствие.
Ты же не останешься у нас? Я права?
Права. ответил я. Это от меня не зависит, поверь. Но прежде нам надо разобраться с Мифодием и его дружками, иначе всё вернётся, только в более жёсткой форме.
Мария отрешённо смотрела на язычки пламени в камине:
Когда они убили моего брата, мне было 15 лет, отца сожгли годом раньше. Родные не соглашались отдать меня за Мифодия, отец, а позже брат, были категоричны. Я осталась жить вместе с тёткой, которая на макушке лета неожиданно сгинула в лесу. С этих пор Мифодий не даёт мне покоя, он влюблён в меня уже несколько лет, но активничать начал только, когда я осталась одна. Постоянные дорогие подарки, помощь в хозяйстве, наряды. Я знала, что не смогу долго тянуть, он возьмёт силой. Жить с убийцей своих родных я не собиралась. Решение убить Мифодия при удобном случае, вынашивалось мной давно. Понятно, что следом за ним, я ушла бы за грань, Лука и Пётр в лучшем случае, сразу же зарубили меня, или повели к жертвенному столбу. К чему я это говорю. Мария подняла на меня голубые глаза. Я свыклась с мыслью о смерти, она мне не страшна. Но сейчас появилась возможность всё возродить, и сделать нашу жизнь иной. Я понимаю, что те, кто сейчас в деревне долго будут приходить к переменам, вся надежда на новое поколение. Мария встала с лавки и начала заваривать ароматный чай. Запах разнотравья щекотал ноздри, я немного разомлел, но внимательно слушал девушку. Она поставила чай передо мной и села напротив, смотря мне в глаза:
Если Боги простят мой народ, значит отец и брат не зря отдали свои жизни. Мне нужен ребёнок, и ничего более. Она замолчала, а я растерялся.
Я не могу так! У меня нет возможности остаться или вернуться.
Я поняла. Не будь эгоистом. Или ты предлагаешь рожать от этих дегенератов, чей мозг превратился в горошину?
Вы сможете выезжать в другие города и деревни. Не только ты, но и другие девушки найдут себе женихов.
Я верю в Высшие силы, и если мне повезёт зачать, то это будет благословением свыше.
Мы молча смотрели друг на друга, а в моей голове сонно прозвучало: «А может, это начало твоей миссии в Ванахейме».
Как на это посмотрят селяне? сдаваясь, произнёс я.
Меня это волнует в последнюю очередь, а тебя вообще не должно беспокоить. Тем более, я бригадир. Кстати, что это значит? улыбнулась Мария.
Типа, главная на селе. ответил я на улыбку девушки, сломавшись под её напором, но надо сказать, что сопротивления большого с моей стороны не было.
Мы проспали полдень, Мария вскочила с кровати, на ходу подвязывая растрёпанные волосы платком. Бегая по дому, она не переставала тараторить:
Доешь борщ, хлеба нет, но днём может у бабки Дарьи яблоки обменяем на муку. Где мои сандалии? В сенях ещё молоко в кувшине, пей не стесняйся. Ты не видел мои ленты? Она вихрем носилась из угла в угол, я же, подперев голову рукой, с улыбкой наблюдал за ней. Прощальное: Скоро буду!
Дверь хлопнула, погружая меня в тишину которая длилась ровно две минуты. Кошка, сидя на столе, оглядывала убранство дома, видимо, осталась довольна увиденным. Я благодарен Алисе, ей хватило такта не упоминать прошедшую ночь. Мы можем многое обсудить и обговорить с друзьями и близкими, но во всех мирах существует таинство магии, и таинство личных отношений между мужчиной и женщиной. В моей прошлой жизни неформалы довели сексуальные связи до абсурда. У каждого есть своя жизнь, свои предпочтения в отношениях, в быту, в сексе. Это не плохо, и не хорошо, если они отличны от большинства, от стандарта это просто есть. Ты с этим живёшь, находя единомышленников. Но выставлять на миллионное обозрение свою сексуальную жизнь, а уж тем более, приплетать к политике, а самое ужасное к детскому воспитанию. Это преступление всех миров и начал. Таких деятелей надо уничтожать, как тараканов, как грязь, как вирус, убивающий законы Вселенной. Не хочу об этом вспоминать страшно.
Джеро, тебе помочь, или не мешать? услышал я гневный голос Духа Хранителя. Я не понимаю, ты совсем тормоз, или так плавно уходишь в себя? фыркала Алиса.
Прости, задумался. улыбнулся я.
Кошка опешила, ожидавшая от меня, чего угодно, но не улыбки. Она сбавила обороты, перестав громко сопеть, уже гораздо миролюбивей сказала:
Надо за нашей захоронкой съездить, там много еды, я не брала ничего. Мифодий со своими людьми за Дон ушёл, проблем на дороге не будет.
Собирался я быстро, уже через несколько минут, мы выезжали за ворота, окружающие деревню.
Меня волнует главный вопрос. Почему гибнет урожай? Всё остальное, можно объяснить, а тут, нет логической связки. начал я разговор с Алисой, когда мы въехали в лес.
Нехватка воды, даже Дон мелеет. В этом регионе мало осадков.
Странно, в Ванахейме, мире плодородия, не хватает осадков. Моё изумление отразилось на лице, поэтому Алиса более тщательно выложила свои предположения.
Это слепая зона, или зона отчуждения. На всё не хватает рук, магия заблокирована, эта деревня не проглядывается для Высших. Я уверена, что на карте в этом месте горы или хребты. Южнее, огромные поля и шикарные леса, а отсюда почти всё зверьё ушло. Поэтому до сих пор эту секту не обнаружили.
Попробуем справится с этой бедой.
Мы подъехали к большому оврагу, выкопав сумки, без приключений вернулись в деревню. Жители по-прежнему были на площади, оттуда доносились голоса и гомон. Развернув Альку, подъехал к собравшимся. На месте жертвенного столба горел костёр, женское население кухарило прям на площади. В котелке варилась каша, а на алтарном камне разложили не хитрые продукты, принесённые из дома. Я выдал молодой женщине с поварёшкой, кусок вяленой оленины. Радостный гул встретил редкое в этой деревне угощение мясо. Кухарка шустро отпилила треть от куска, мелко покрошив оленину, отправила её в котелок. Показывая мне на остаток, сказала:
Бригадирше отдам. Выдаст на следующей сходке. Я, согласившись, кивнул.
Прислушавшись к людям, я порадовался, вроде адекватные, вон как шустро за всё взялись. Почему же до моего появления, баранами безвольными жили, не все, конечно, но большинство. Страх, сознательный и подсознательный страх. Кто выступал против, или хотел покинуть деревню, попадали на костёр. Нет общности и доверия между селянами, надо об этом поговорить с новоявленным бригадиром.
Вернувшись в дом Марии, я сам приготовил ужин. К её приходу на столе стоял чугунок с рыбным супом и блинчики. Попробовав свою стряпню, обнаружил, что готовлю я очень неплохо. Когда хлопнула входная дверь, Мария застыла у порога, втягивая носом ароматные запахи моих творений.
Блинчики? Пахнет блинами, или у меня бред? Моя улыбка чеширского кота, ей ничего не говорила. Подбежав к столу, она скинула полотенце с блюда, и запихнула горячий блин себе в рот: