Сохраняю эти сообщения в избранном и ложусь спать.
Миша это мой бывший муж, с которым мы прожили двенадцать лет, а потом остались друзьями. Мы регулярно общаемся, помогаем друг другу, несмотря на наличие у обоих новых спутников жизни. Он старше меня всего на год, но не умеет и не хочет принять новую реальность, постоянно твердит, что раньше жизнь была лучше, наш район был прекрасен, люди вокруг добрые, во времена Советского Союза все были так счастливы, одним словом, не хочет идти в ногу со временем.
Но мы прекрасно относимся друг к другу, и я помогаю ему во всем выбрать новую стиральную машину, например, и частично оплатить ее, найти в интернете информацию об отключении горячей воды, воспользоваться сервисами на госуслугах.
Денис мой нынешний сожитель, он моложе меня на двадцать лет, и ему я тоже неплохо помогаю в финансовом плане. Если выразиться проще, бывшего я содержу частично, а нынешнего полностью.
Еще я помогаю своей тете-пенсионерке. Про девочек-посредников я уже говорила. Я так хочу, чтобы всем моим близким было хорошо!
И разве после всего этого можно меня назвать непорядочным человеком, чуть ли не воровкой и едва ли не взяточницей?
В ДАЛЕКОМ ПРОШЛОМ
Детство свое я помню отрывками, зато яркими и для меня особенными.
Самый первый и самый главный такой отрывок мама смотрит в окно, и берет меня на руки, чтобы я могла увидеть улицу. Справа, за железнодорожной станцией, виднеется синее искрящееся море. Если посмотреть прямо, то можно увидеть дорогу проспекта Победы, по которой непрерывно передвигаются нарядные сверкающие машины. А вдалеке, где-то высоко, гордо возвышается решетчатая башня, это телевышка нашего города.
Посмотри, папа идет, говорит мне счастливая мама.
Окно наше на третьем этаже, я смотрю вниз и вижу, что по тропинке, ведущей к дому, идет красивый стройный молодой человек с густыми темными волосами. Он тоже нас видит, у него невероятно добрые глаза и приятная улыбка. И я понимаю, что все счастье мира, все самое прекрасное, что может быть в этой жизни, заключается для меня именно в этом человеке. Придя домой, он берет маму на руки и кружит по комнате, а меня катает на руках лучше, чем на любой карусели.
Эта любовь, заложенная с самого рождения, осталась со мной на всю жизнь. Папа же тоже был проблемным, как и все мужчины, все было и передряги, и вытрезвители, и военные переподготовки, и длительные командировки, и проблемы с законом, и даже недолгое тюремное заключение. Но мы с мамой всегда оставались на его стороне, всегда старались помочь ему и по мере своих сил, и даже добиваясь невозможного, выйти достойно из любых неприятностей.
В те годы мы обитали то на Болдинской у папиных родных, то на Карманова у маминых, то на Рыночной в служебной квартире, которую маме выделили от предприятия.
На Болдинской хорошо помню свою бабушку учительницу. Это была энергичная, авторитарная женщина, всегда в красивом платье и модной обуви, всегда с прической и умеренным макияжем, с неподражаемыми брошками и бусами. Как ни странно, свой парадный облик она умудрялась сохранять везде, и в школе, и на улице, и даже дома. Ни разу люди не видели ее в халате или непричесанную.
На улице с ней неизменно здоровались на каждом шагу, обращаясь только по имени-отчеству. Все знали и уважали Людмилу Тарасовну, и люди помнят ее, кстати, до сих пор. Все она старалась держать под своим контролем, до всего ей было дело, ничто и никогда не оставляло ее равнодушной.
Уже в преклонном возрасте она мне однажды сказала:
Не бери ты с них денег, не бери, и откуда прознала? просто рисуй тройки, и все, не связывайся.
Я, конечно, пробовала возразить:
Бабушка, не забывай, твои ученики делали домашние задания, на уроках решали все упражнения, за одно это можно «тройки» поставить. А у меня студенты прямо и высокомерно заявляют, что не хотят этим заниматься, у них есть дела поважнее. Ты бы поставила «тройку» ученику, который даже не соизволит тетрадь купить, а на занятии просто сидит и смотрит на тебя, как будто в цирк явился? Неужели я должна за него решить задачи просто так? К тому же у тебя был муж, который отдавал всю зарплату. А у меня ситуация противоположная.
Хотя я знаю много своих коллег, у которых есть мужья, отдающие им зарплаты, но при этом они только и смотрят, где бы подработать и на чем бы нагреть руки. Ведь в наше время учительская зарплата несопоставима с реальными ценами. А во времена бабушки у всех была средняя зарплата, и коммунальные услуги стоили недорого.
Да, был дефицит в магазинах, и требовалось не только заплатить за вещь, но сначала достать ее. Но я вот сейчас сижу и вспоминаю, какие во времена детского сада у меня имелись замечательные вещи. Помню чудесное красное платьице, нежную белую блузку с розовым рисунком, а к ней розовые брючки, красные туфельки с маленькими бантиками, осеннее пальтишко в черную и рыжую клетку, зимнюю нарядную шубку, да и много чего другого.
Однажды, теплым летним вечером, мы с мамой возвращались из детского сада в наш дом на улице Карманова.
А может, не из детского сада, а из гостей. Тогда можно было идти домой и запросто взять и зайти к кому-то без предупреждения, домофонов же не было, и сотовых не было. Стационарные-то телефоны были далеко не у каждого. Просто деревянные двери в подъезд, заходи кто хочет, деревянные двери в квартиры.
Одной нашей знакомой очень неплохо удавалось экономить свои деньги именно на хождении в гости. Люди были радушные, обязательно предлагали чаю, поесть, радовались даже частым и припозднившимся визитерам. И вот она идет с работы, заходит в гости, если не наелась, то еще зайдет в другие гости. Глядишь, к лету набрала приличную сумму и на запад отдыхать поехала.
Так вот, возвращаемся мы с мамой домой, поднимаемся по лестнице и вдруг видим на площадке у окна такой железный обруч. Я уже знала к тому времени, что это спортивный снаряд, который крутят вокруг талии. В садике у нас были подобные, только те были пластмассовые и цветные, а этот просто железный. Некоторые их называли хула-хупами.
Ой, мама, смотри, кто-то обруч забыл, защебетала я, наверно, большие девочки с нашего двора.
Мама молча взяла обруч, внимательно его осмотрела и занесла в нашу квартиру.
Мама, а как мы найдем этих девочек, чтобы отдать? не унималась я. Будем во дворе у всех спрашивать, да?
Да не будем мы его отдавать, последовал ответ.
Как это?
Мы его себе оставим, и сами будем крутить.
А разве можно?
Конечно, можно, ведь это мы его нашли.
До сих пор не знаю, почему мама так поступила. Может, просто хотела меня позлить, видя, как я негодую.
Но ведь люди сейчас плачут, они же потеряли свою вещь, пыталась я возразить.
Не будут терять в следующий раз. И запомни: делай свои дела, а не чьи-то, и только так, как тебе удобно.
А если людям от этого будет плохо? А если они будут меня ругать?
Да и пусть ругают, а ты все равно делай все только для себя. Иначе тобой будут пользоваться.
Я не спала почти всю ночь, ужасающие картины вставали перед глазами: сейчас в дверь позвонят, зайдет дядя-милиционер, он нас накажет. Он скажет, что обруч украденный. А вдруг маму уведут, и что тогда будет со мной?
Откуда я, ребенок, знала про милицию, про то, что могут наказать, арестовать? Может, в садике рассказывали, а может где-то по телевизору увидела, не знаю.
Я вспоминала лица больших девочек с нашего двора, все они были хорошие и добрые. И меня мучил стыд перед ними.
Оставалась одна надежда, что каким-то образом мы обруч все же отдадим его законным хозяевам, и тогда всем станет хорошо.
Но обруч остался стоять у нас в зале за креслом на долгие годы. Мама им не пользовалась вообще, я немного покрутила в подростковые годы. Потом, когда я переехала, он стоял у меня в новой квартире, то за шкафом, то за креслом, то за тумбочкой. А когда я затеяла грандиозный ремонт, один из работников нечаянно его сломал. Было жаль, но пришлось выбросить.