Закрывшись на шпингалет в своей комнате, бывшей детской, без пяти минут кандидат наук полез в недра дивана и достал пухлую красную папку с завязками. На ней был вытиснен герб города Орла, куда отец ездил в командировки. Ее содержимое не относилось ни к Орлу, ни к аграрному сектору. Внутри папки лежала незавершенная повесть, включая черновики.
Олег принял горизонтальное положение на диване и стал перебирать мелко исписанные листы. То были главы, не переведенные в машинопись. Кое-где на полях стояли знаки вопроса, которые появились при повторных читках и размышлениях.
«Старший лейтенант Горюнов, заступивший на дежурство начальником смены, был комсомольским вожаком седьмого дивизиона. Помимо собирания взносов со скромных солдатских получек, он отвечал за выпуск боевых листков и стенгазеты. Листки выпекались по исстари заведенному шаблону: «Отличились в лучшую сторону Отличились в худшую сторону» и, провисев день на специальной доске, прятались навеки в шкаф. Иное дело газета. То был труд на порядок или два более сложный, состоявший из нескольких заметок разных размеров. А еще начальник политотдела бригады, полковник Лукин, требовал от Горюнова какого-то духа гласности, критики и самокритики.
Горюнов плюнул в противопожарный водоем рядом с капониром. И в этот миг его осенила гениальная идея. Управленческое решение пришло как будто само. Спустя четверть часа, получив все необходимые вводные, над стенгазетой уже матерился рядовой Рыжов, до призыва отучившийся год в университете. Лидер же комсомольской организации бережно взял в руки аккордеон, и над притихшим вечерним лесом, камышами и болотцами, над позицией радиотехнической батареи понеслись рвущие душу звуки. Так мог играть только человек, подлинно чувствующий музыку»
Ухмыльнувшись, Олег сложил листы и закрыл папку. «Благородное безумие? Или чушь собачья? Эх, рецензенты нутряные. Белинские!»
Телефон в прихожей выдал долгую трель. Мама первой взяла трубку и ответила что-то. Потом аккуратно постучала в дверь бывшей детской.
Юлиан звонит. Попозже?
Нет, я отвечу.
Голос у Юльки был, как всегда, бодрым и звонким. Кое-кто считал, что он звучит недостаточно весомо для лектора.
Пишешь, наверное? Отвлекаю?
И ты туда же.
В смысле?
Неважно. На диване валяюсь. Чего хотел?
Э-э У тебя с политикой какие отношения?
Лапшин даже не сразу нашелся, что сказать в ответ. Хотя его научные интересы ограничивались второй половиной девятнадцатого века, события текущей истории тоже были небезразличны студенту, а далее аспиранту. Шесть лет назад, в июне девяносто первого, он даже ходил на митинг с участием Ельцина. Главная городская площадь была забита желающими поглядеть на лидера суверенной России. Олег явился вдвоем с отцом, и они едва могли пошевелиться в тесной толпе. Из всего сказанного Борисом Николаевичем особенно запомнился призыв к директорам заводов смелее переходить в его юрисдикцию. Специальное слово «юрисдикция» он произносил с нескрываемым удовольствием.
Толпу содержание речи волновало мало. Ее больше бодрили флюиды, которые исходили от оратора. Женщина лет тридцати пяти или чуть старше, стоявшая прямо перед Олегом, кажется, испытывала ощущение, близкое к оргазму. Видимо, по случаю приезда высокого гостя она нарядилась в белое платье до щиколоток, сквозь которое просвечивали детали нижнего белья. Фигура под платьем была классная, но Олегу отчего-то подумалось, что личная жизнь у политизированной гражданки не складывается. «Уверенно чешет», подытожил Андрей Викторович, когда вместе с сыном выбрался на оперативный простор.