Развернувшись, я первым вышел из здания, которому предстояло совсем немного времени простоять в том виде, в котором оно находилось сейчас. Если у меня все получится, то прежним от этого дворца останутся только стены.
Возле крыльца меня ждали Румянцев и Лопухин, которые внутрь дворца не пошли, предпочитая оставаться снаружи, вместе с лошадьми, которых мы оставили их заботам. Иван Лопухин увязался за мной, еще в тот момент, когда я велел седлать коней, чтобы и прогуляться, и посмотреть подаренный мне тетушкой Ораниенбаум после официального объявления меня наследником престола и выпущенного по этому поводу Манифеста. Лопухин, узнав, что Криббе с нами не едет, тут же начал собираться, заявив, что, хотя бы одна шпага в умелых руках, может нам в поездке пригодиться. Своими словами он до глубины души задел Гагарина, и они всю дорогу лишь переругивались, как два кобеля, встретившихся на нейтральной территории, которые решили выяснить, кто же из них главный. Будь рядом Криббе, этих разговоров бы вообще не возникло, потому что Гюнтер был на сегодняшний день единственным моим по-настоящему доверенным лицом, который ко всему прочему прекрасно умел со шпагой обращаться. Но у него сегодня была назначена встреча с Бестужевым, очередной отчет о тратах, и я не стал его напрягать, потому что в эти дни он и так сильно нервничал.
Румянцев же отправился в эту поездку по моему приказу, в качестве наказания за то, что неуважительно отозвался о вице-канцлере в тот момент, когда Бестужев заходил в отведенное мне крыло Зимнего дворца. Приказав Петру меня сопровождать, я тем самым просто убрал этого придурка с глаз долой, чтобы он под горячую руку вице-канцлера не попался. Ну, когда же у него вся эта дурь из башки выветрится? Хотелось бы надеяться, что уже скоро и без особых потрясений.
Петька стоял, держа под уздцы моего коня и хмурился. Ничего, потерпишь без очередного свидания с очередной прелестницей, чей муж уже пересек ту самую границу своего возраста, когда удовлетворить молодую женщину в полной мере уже просто не в силах. Вот чем они думают, когда, разменяв шестой десяток, женятся на девчонках, даже двадцатилетний рубеж не переступивших? Неужели надеются без рогов остаться? Ага, счаз. Без рогов, да, когда на балах вокруг их жен вон такие умельцы, как тот же Румянцев крутятся? Вот, ежели в женских теремах продолжали красавиц прятать, то еще куда ни шло, да и то умудрялись каким-то образом прелюбодействовать, хоть и реже, чем сейчас, что верно, то верно. Это я еще своих молодцов сдерживаю, но не из человеколюбия к рогатым муженькам, а просто потому, что различного рода осложнений не хочу. У меня дел много, а времени не очень, чтобы его терять, с очередным обманутым в лучших чувствах рогоносцем объясняясь.
Куда дальше едем, ваше высочество? Румянцев подержал коня, пока я взбирался в седло. Хоть я уже стал довольно неплохим наездником, но легко взлетать в седло у меня пока не получалось.
Присмотреть место для казарм, конюшен, арсенала и всех других необходимых зданий и построек, где мой полк разместится, я забрал у него поводья и не спеша тронулся в путь, давая возможность остальным сопровождающим лицам без особых проблем меня догнать.
Полк мне тетушка все же подарила, назначив полковником Кирасирского его императорского высочества Государя Великого Князя Петра Фёдоровича полка. Вот так, не больше, не меньше. При этом полк был отборный и включал в себя пять эскадронов по две роты в каждом. Можно сказать, что это была замена моих, сгинувших где-то в Берлине, оловянных солдатиков. Ну, это Елизавета так думала. А я вот думал совсем по-другому, потому что хотел получить в итоге преданный только мне полк, а то ведь не известно, как оно в жизни может сложиться. Всегда полезно под рукой обученных всякому, и стоящих за тебя горой, офицеров иметь. А обучение будет, и я вместе с ними буду обучаться, это уже даже к бабке не ходи: мне же почти потешный полк подарили, вот я и буду развлекаться, как хочу. Кое-чему мы начали учиться еще при поезде из Москвы обратно в Петербург. И останавливаться на достигнутом я вовсе не собирался.
Подполковником Кирасирского полка, то есть офицером, находящимся непосредственно под моим началом, был назначен Ласси. Какая муха укусила Елизавету, когда она это назначение проводила история умалчивала, потому что подобного издевательства над одним из немногих действительно хороших генералов совсем уж без причины я пока что представить себе не мог. Точнее, я не мог представить себе, чем Ласси мог провиниться, чтобы его отдали в увеселение наследника, а в том, что настоящий герцог не преминул бы воспользоваться положением и попробовать покомандовать, я был практически уверен.
Вообще, двор должен был вернуться в Петербург в декабре, ближе к Новому году, но я упросил Елизавету отпустить меня в город на Неве, чтобы начать разбираться со своим подарком. К тому же компанию мне составил тот же Ласси, ехавший на фронт, потому что русско-шведская война все еще не закончилась, и я при поездке был под надежной охраной. Так же с нами ехал вице-канцлер, потому что у него дел в столице было невпроворот, и он не хотел терять время, предаваясь увеселениям в Москве. В итоге, Елизавета согласилась отпустить меня от себя, особенно, когда на вопрос, почему я так сильно хочу уехать, вместо того, чтобы предаваться развлечениям, посвященным прошедшей коронации, я ответил, что, во-первых, мне надоело жить в доме, в котором идет ремонт, а в Кремль я не вернусь, даже, если меня за ноги к коню привяжут и потащат через весь город. Во-вторых, вместо увеселений я хочу, как можно скорее начать полноценно обучаться тому, что запланировал для меня Штелин, а великосветские развлечения будут мне в этом мешать. Ну, и, в-третьих, я так стремлюсь уехать, потому что очень хочу посмотреть на своей подарок Ораниенбаум, и начать в нем восстановительные работы, чтобы уже через год со спокойной душой переехать туда вместе со своим Малым двором, коего у меня сейчас хорошо, если десяток человек наберется, но кто знает, что будет дальше, ведь вполне может так получиться, что я в конце концов начну стеснять вместе со своими людьми любимую тетушку, а ведь еще полк где-то надо размещать, который в срочном порядке получил звание лейб-гвардейского, то есть, мог располагаться в месте пребывания царственной семьи. Доводы были довольно разумны, так что Елизавета, скрипя зубами, согласилась с тем, что это будет весьма правильное решение. А потом еще и порадовалась тому, что у нее такой разумный наследник подрастает.
Отслужив совместную службу, во время которой Елизавета больше смотрела на меня, чтобы вовремя чем-то помочь или подсказать, чем на священника, который и вел службу, она в итоге ни разу не вмешалась, а под конец как обычно разрыдалась, и, обняв, благословила в дорогу.
Во время всего пути я ехал верхом, чтобы учиться на практике нормально держаться в седле, потому что во время пребывания в Москве в этом весьма полезном навыке я так и не преуспел. Мы возвращались в начале июня и лучшего времени, чтобы научиться как следует ездить на лошади, я даже представить себе не мог. Дороги были хорошо укатаны, еще не слишком жарко, да и гнуса пока что не слишком много: ни мы, ни кони особо не страдали, и я даже наслаждался этой поездкой, держась в седле с каждым днем все более и более уверенно, несмотря на то, что не приученные к подобным упражнениям мышцы ног и спины в первые дни немилосердно болели.
Ласси ехал рядом, и к нему все время нашего путешествия из Москвы в Петербург лип Саша Суворов, заглядывая преданно в лицо и прося поделиться воинским опытом. Сначала генерал отнекивался, затем начал понемногу рассказывать про местность, по которой мы проезжали, в красках расписывая, где и какую роту он бы поставил и как бы воспользовался ландшафтом. Мелкий Суворов слушал внимательно, впитывая все сказанное как губка. Иногда мне начинало казаться, что он в чем-то не согласен с прославленным полководцем. Мальчик пытался возразить и даже рот открывал, чтобы высказать свое мнение, но так ни разу ничего не сказал. Я тогда еще подумал, что надо будет поговорить с ним на тему того, что держать при себе свое мнение не очень разумный подход, тем более, что я прекрасно знаю, кем может в будущем стать этот пацан, и, если он начнет совершенствоваться чуть раньше, чем в той другой истории, то кому от этого станет хуже? Уж точно не мне.