Ты повелитель Набу, что явился из воздуха, в его плаще мудрости, на котором вьются его змеи? прошептала девушка. Но этого не может быть Набу очень стар, а ты молод. Ты его посланец?
Она опустилась на колени, сложила руки, ладонями наружу, над лбом. Потом вскочила и побежала к закрытой двери каюты.
Кадишту! она кулаком ударила по двери. Святая, вестник от Набу!
Дверь каюты распахнулась. На пороге стояла женщина Шарейн. Взгляд ее упал на Кентона, потом на черную палубу. Он тоже посмотрел туда. Там на корточках сидел барабанщик; казалось, он спит.
Карауль, Саталу! сказала Шарейн девушке.
Она схватила Кентона за руку и втащила его в дверь. Там были еще две девушки. Они уставились на Кентона. Шарейн вытолкнула их.
Наружу! прошептала она. Наружу и помогите Саталу.
Они выскользнули из каюты. Шарейн подбежала к другой, внутренней, двери, ведущей во вторую часть каюты, и закрыла ее на затвор.
Потом повернулась и медленно подошла к Кентону. Протянула к нему тонкие пальцы, коснулась ими его глаз, губ, груди как будто хотела убедиться, что он реален.
Взяла его руки в свои, прижалась к ним лбом, волны ее волос окутали его. Волосы ее серебряная сеть, в которую устремилось его сердце.
Она подняла голову, посмотрела на него.
Что повелитель Набу хочет сказать мне? голос ее поразил Кентона опасной мягкостью. Каковы его слова ко мне, посыльный? Я готова слушать в своей мудрости повелитель Набу прислал посыльного, которого легко слушать.
В голосе ее звучало легкое кокетство, в обращенных к нему туманных глазах озорство.
Потрясенный близостью к ней, в поисках прочной почвы, Кентан пытался найти слова ответа. Стараясь выиграть время, он осмотрелся. В дальнем конце каюты алтарь. Он вышит блестящими жемчужинами, перламутровыми и бледными лунными камнями, застывшим молочным хрусталем. Перед алтарем семь хрустальных бассейнов, из них поднимается неподвижное серебряное пламя. За алтарем ниша, но свет семи огней скрывает ее содержимое. У Кентона появилось смутное ощущение, что в алтаре кто-то скрывается.
В дальнем конце каюты низкий широкий диван слоновой кости, выложенный молочным хрусталем и украшенный золотыми арабесками. Серебряные шпалеры покрывают стены, многоцветные, вышитые цветами. Мягкие глубокие серебряные ковры покрывают пол каюты, на коврах груды подушек. Сзади и слева открыты два широких низких окна, сквозь них струится серебряный свет.
На подоконник села птица, снежно-белая, с алым клювом и лапками; посмотрела на Кентона, прихорашиваясь, проворковала и улетела.
Мягкие ладони коснулись его, лицо Шарейн было близко, в глазах теперь глубокое сомнение.
Ты на самом деле от Набу? спросила она и ждала ответа; а он по-прежнему не знал, что сказать. Ты должен быть посланником, она запнулась, иначе как ты мог оказаться на борту корабля Иштар? И ты одет в плащ Набу у тебя его меч я много раз видела его в храме в Уруке и я так устала от этого корабля, прошептала она. Я хочу снова увидеть Вавилон! О, как я хочу в Вавилон!
Теперь Кентон нашел нужные слова.
Шарейн, смело сказал он, у меня есть послание для тебя. Это правда, а наш повелитель Набу бог правды, поэтому послание должно быть от него. Но прежде чем я сообщу его тебе, расскажи мне что это за корабль?
Что за корабль? она откинулась, теперь все ее лицо выражало недоверие. Но если ты действительно от Набу, ты должен это знать!
Не знаю, ответил он. Не знаю даже значения того послания, которое несу расшифровать его должна ты. Но я здесь, на корабле, перед тобой. И своими ушами я слышал приказ приказ самого Набу я не должен говорить, пока ты не расскажешь мне, что это за корабль.
Некоторое время она стояла, разглядывая его, изучая.
Неисповедимы пути богов, вздохнула она наконец. Трудно их понять. Но я повинуюсь.
4. Грех Зарпанит
Шарейн опустилась на диван и поманила Кентона к себе. Положила руку ему на сердце. Сердце забилось от ее прикосновения, она тоже почувствовала это и слегка отодвинулась, улыбаясь, глядя на него сквозь полуприкрытые загнутые ресницы. Подогнула под себя стройные ноги в сандалиях, зажала белые руки меж круглых коленей. А когда заговорила, голос ее звучал негромко, музыкально.
Грех Зарпанит; рассказ о ее прегрешении против Иштар; Иштар могучей богини, матери богов и людей, повелительницы неба и земли которая любила ее.
Главной жрицей Иштар в ее Большом доме в Уруке была Зарпанит. Кадишту, святая, была она а я, Шарейн, родом из Вавилона, стояла к ней ближе всех; ее главная помощница; она любила меня, как ее любила Иштар. Через Зарпанит богиня давала свои советы и предупреждения, награждала и наказывала королей и простых людей. В теле Зарпанит приходила богиня в свой храм, видела глазами Зарпанит, говорила ее устами.
Храм, в котором мы жили, назывался Домом семи богов. В нем было святилище Сина, бога богов, живущего на Луне; Шамаша, сына Сина, чей дом на Солнце; Набу, повелителя мудрости; Ниниба, повелителя войн; Нергала, Темного безрогого, правителя мертвых; и Бела-Мардука, великого повелителя. Но прежде всего это был дом Иштар, здесь она была в своем праве ее храм был ее святым домом.
Из Гутава, на севере, из храма, в котором темный Нергал правил так же, как в Уруке правила Иштар, приехал в Дом семи богов жрец, чтобы стать главным жрецом храма Нергала. Звали его Алусар и как Зарпанит была близка к Иштар, так он был близок к Нергалу. Нергал проявлял себя через Алусара, говорил через него и временами жил в нем, как жила иногда в Зарпанит Иштар. Вместе с Алусаром прибыла свита жрецов, и среди них это порождение слизи Нергала Кланет. Кланет был так же близок к Алустару, как я к Зарпанит.
Шарейн подняла голову и сузившимися глазами посмотрела на Кентона.
Я узнала тебя! воскликнула она. Ты недавно лежал на корабле и следил за моей борьбой с Кланетом. Я узнала тебя, хоть тогда на тебе не было этого плаща и меча; и ты исчез, когда я смотрела на тебя.
Кентон улыбнулся ей.
У тебя было испуганное лицо, сказала она. Ты смотрел на меня испуганными глазами и бежал!
Она привстала; он видел, что ее вновь охватило сомнение; презрение в ее голосе вызвало в нем вспышку гнева. Он привлек ее к себе.
Я был тот человек, сказал он. И не моя вина, что я исчез, я вернулся, как только смог. И твои глаза обманули тебя. Никогда больше не думай, что я тебя боюсь! Посмотри мне в глаза! яростно сказал он.
Она смотрела долго; вздохнула и отклонилась, снова вздохнула и качнулась к нему, томно. Его руки обхватили ее.
Довольно, она отвела их. Я не тороплюсь читать в глазах незнакомцев. Но беру свои слова назад ты не боялся. И не сбежал! Теперь я в тебе не буду сомневаться. Да будет так!
Между Иштар и Нергалом, продолжала она прерванный рассказ, существуют и всегда должны существовать ненависть и борьба. Потому что Иштар созидательница жизни, а Нергал ее уничтожитель. Она возлюбленная добра, он возлюбленный зла. И как же можно соединить небо и ад, жизнь и смерть, добро и зло?
И все же она, Зарпанит, кадишту, святая жрица Иштар, ее любимица, соединила все это. Там, где ей следовало отвернуться, она посмотрела с вожделением; там, где нужно было ненавидеть, она любила!
Да, жрица повелительницы жизни полюбила Алусара, жреца повелителя смерти! Ее любовь была ярким пламенем, в котором она видела его и только его. Будь Зарпанит самой Иштар, она ради Алусара пошла бы в жилище мертвых, как поступила богиня ради своего возлюбленного Таммуза, чтобы забрать его оттуда или жить там с ним.
Да, даже жить с ним там, в холодной тьме, где медленно передвигаются мертвые, перекликаясь слабыми птичьими голосами. В холоде царства Нергала, в голоде его жилища, в черноте его города, где самая глубокая тень земли как солнечный луч, Зарпанит была бы счастлива зная, что она с Алусаром.