Я понимаю, ваше высочество, Криббе наморщил лоб. Полагаю, что сэкономленных денег, также, как и прибыль, которую приносит ваш стеклянный завод должно хватить. В крайнем случае, я что-нибудь придумаю, нужно сначала узнать, есть ли акции вообще в продаже.
Тогда собирайся, и, Гюнтер, это авантюра в чистом виде, я даже не знаю, сработает или нет, я потер шею. Про рейдерские захваты здесь еще не слышали. Вот какой я молодец, не то что те попаданцы, про которых иногда читал, я на разную херню типа паровых машин не размениваюсь, только лучшее несу в этот мир казино, захваты компаний. Давай, Петруха, жги напалмом. И что дальше, чем еще удивишь? И нет, тебе не хватит того, что у нас имеется. По моим прикидкам нужно где-то три миллиона. Вот только, полагаю, что эти деньги не сразу все понадобятся. Действовать нужно будет крайне осторожно. Полагаю, что несколько лет эта наша задумка точно займет. А там что-нибудь придумаем. В крайнем случае, пойду к тетушке на поклон, не для себя же пытаюсь все это провернуть. Я не стал говорить, что при поглощении вся компания переходит во владение нового собственника. А у Голландской Ост-Индийской компании далеко не одна фактория по миру разбросана. Ладно, поживем-увидим, как говориться. Нечего пока шкуру неубитого медведя пытаться распилить. По Криббе же видно, что он видом алмаза проникся, а вот за каким чертом мне понадобились сотни акций, он так и не понял, ну это ничего, поймет позже.
Криббе поднялся из-за стола и направился к двери, которая распахнулась прямо перед ним. Молоденький гвардеец уставился на него, и лишь спустя почти минуту додумался, что надо бы пропустить человека. Когда же Гюнтер вышел, он растерянно посмотрел на меня.
Чего тебе? я слегка наклонил голову набок, внимательно разглядывая бедолагу.
Тут, ваше высочество, письмо из Швеции привезли, наконец, гвардеец догадался, что нужно говорить, а не просто стоять и пялиться на меня.
Кто привез? мы стояли друг напротив друга, и я в это время пытался понять, кто из нас дурнее.
Олсуфьев Адам Васильевич, гвардеец пару раз моргнул и покраснел. Откуда его выкопали вообще?
Ну, так пускай Олсуфьев Адам Васильевич заходит, коли письмо привез, да еще и из самой Швеции, я решил подбодрить его, но, похоже, только еще больше испугал. Тем не менее, парень справился с волнением и подался назад, пытаясь закрыть за собой двери, чтобы уже через пару секунд снова их открыть.
В кабинет вошел молодой человек в дорожном плаще и зимней треуголке. Поклонившись, он молча протянул мне письмо, и остался стоят, ожидая, что я скажу. Я же вскрыл послание и тут же вернул его Олсуфьеву.
Ваше высочество? он недоуменно приподнял бровь. Парень был молод, лет двадцати, и было в нем что-то, весьма располагающее к себе. Скорее всего, дело было в открытом лице, на котором блуждала очень славная улыбка. Правда, эта улыбка сама сползла, как только я протянул ему письмо. Вы не будете читать?
Нет, я покачал головой. А не буду я читать по одной весьма простой причине, я не знаю шведского языка.
Но, как же так, ведь письмо курьер явно растерялся, глядя то не меня, то на зажатое в руке письмо.
Вот что, вы же знаете язык, на котором это письмо написано? Олсуфьев, помедлив, кивнул. Очень хорошо. Располагайтесь, я указал ему на стул для посетителей у стола. Если хотите, то снимите плащ и треуголку, мне до сих пор была не слишком понятно, почему для посланников и курьеров было вполне нормально вот так вот взять и ввалиться хоть даже к королю, про наследников вообще можно промолчать. А самый шик, чтобы с плаща вода капала прямо на ковер.
Ваше высочество, я не понимаю он стянул треуголку, и я отметил, что парика он не носит. Хотя, может быть в дороге было неудобно, я впервые видел этого молодого офицера, и поэтому понятия не имел, что ему удобно, а что нет.
Адам Васильевич, я только что глаза не закатил, глядя на его переминание с ноги на ногу. Вы шведский знаете?
Да, конечно, я же приписан к Российскому посольству в Стокгольме, он кивнул, явно обрадовавшись, что наконец-то может ответить хотя бы на один мой вопрос.
Ну и отлично. В теперь садитесь и читайте, или вы предпочитаете делать это стоя?
Я? Читать письмо, адресованное вам? нет, ну что за тормоз, на меня накатило раздражение.
Адам Васильевич, из нас двоих только вы знает шведский язык. А мне, чтобы узнать содержимое письма, хотя я догадываюсь, о чем оно, все равно нужно кого-то просить мне его прочитать. Зачем же мне тратить время и кого-то искать, если прямо передо мной стоите вы, знающий шведский?
Но, вы не боитесь, ваше высочество, что содержимое может быть мною рассказано в каждом салоне, куда меня, дай Бог, пригласят в те дни, что я пробуду в Петербурге?
Да кому надо, тот итак уже знает, что мне написал какой-то швед от лица своего короля, я пожал плечами. Уж во всяком случае, ее величеству точно доложили.
И вы так спокойно к этому относитесь? Адам покачал головой и принялся разворачивать письмо.
А как мне еще к этому относиться, если я считаю такое положение дел вполне естественным и дюже важным. Более того, Андрей Иванович Ушаков по моей просьбе усилил эту службу, выделил специальное небольшое подразделение, которое уже начало заниматься исключительно чужой перепиской, включая расшифровку. Ну и знания языков у его сотрудников должно быть не уровне, естественно. Так же, как и способность не просто расшифровывать чужие шифры, но и разрабатывать свои. А вы удивляетесь, почему я к таким действиям отношусь нормально, я не удержался и хмыкнул. Так вы будете читать, или мне поискать другого полиглота?
Олсуфьев вздохнул, согнул руку, пристроил на сгибе свою треуголку и развернул, наконец-то письмо. На предложенный стул он так и не сел. Я тоже стоял, правда опиравшись на стол, внимательно слушая, как он читает. Получалось у Адама очень хорошо. Он прочитывал про себя, затем про себя переводил и выдавал мне уже переведенную версию. Он изначально взял определенный темп, и читал хоть и медленно, но создавалось впечатление, что он не занимается сложным переводом, а просто читает вслух написанное.
Если кратко, то после витиеватых приветствий на полстраницы, в письме было сказано, что Швеция принимает Георга в качестве наследника, и что уважает мой собственный выбор. Надеется дружить семьями тьфу надеется на добрососедские отношения и так далее и тому подобное. Ничего, о чем бы я не догадывался в письме не было, всего лишь положенная по протоколу отписка. Единственное, что немного выбивалось из колеи, это просьба сразу же сообщить в Стокгольм о рождении моего сына и наследника. Я с трудом удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Они вообще соображают, что пятнадцатилетнему парню это написали? Почти пятнадцатилетнему. Потому что пятнадцать мне исполнится очень скоро, но пока не исполнилось. Ладно, скорее всего, писал секретарь по шаблону, и о таких нюансах даже не задумывался.
Олсуфьев закончил и вопросительно посмотрел на меня. Я даже сначала не понял, что он хочет этим своим взглядом мне сказать.
Все? Постскриптумы все прочли? я решил уточнить, что же он хочет от меня.
Да, ваше высочество, кивнув, теперь уже я вопросительно посмотрел на него.
Прекрасно, можете быть свободны.
Но, вы не будете писать ответ? он снова удивленно уставился на меня, я же вздохнул.
Конечно, нет. Вот когда наследником обзаведусь, то сразу же восторженным эпосом разрожусь, листа на три не меньше. А пока мне нечего сказать его величеству.
На этот раз Олсуфьев не стал ничего переспрашивать. Он аккуратно положил письмо на стол, поклонился и направился к выходу. Дверь за ним закрылась, и я потер шею и негромко рассмеялся. Бывают же такие кадры. Мне сегодня везет. То недотепа охранник у дверей, но очень старательный, то вот этот посланник из Стокгольма. Рутинное, на самом деле ничего не значащее происшествие.