Моя армейская жизнь - Сумин Владимир Николаевич

Моя армейская жизнь

Владимир Николаевич Сумин

© Владимир Николаевич Сумин, 2023

ISBN 978-5-0062-0273-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владимир Сумин

МОЯ АРМЕЙСКАЯ

ЖИЗНЬ

Премия им. Ф. М. Достоевского

2020

«Моя армейская жизнь»  очаровательная повесть, основанная на автобиографических событиях. Юный романтик, мечтающий о карьере артиста, внезапно оказывается на службе в армии. Не теряя надежды на то, что руководство переведет его из казармы в военный ансамбль, он постоянно попадает в смешные и забавные истории. Но сможет ли главный герой сделать правильный выбор, когда долгожданное счастье постучится в его армейскую жизнь?

ОГЛАВЛЕНИЕ

М О Я А Р М Е Й С К А Я Ж И З Н Ь. П О В Е С Т Ь,

ТСТ 77

ЧП. 143

Р А С С К А З Ы

Когда я был маленьким и несмышленым, то считал, что все в армии голодают.

Командир что-то прикажет солдату, а тот вскидывает руку к козырьку и напоминает:

 Есть!

Мол, сначала покорми.

Став постарше, я понял, почему женщин не берут в армию.

Они будут любое задание выполнять так, чтобы получить наряды вне очереди. И не готовы отдавать каждому военному честь.

Несбывшиеся мечты.

Мама часто мне говорила:

 Ой, туго придется тебе в армии с твоим характером.

Она произносила это трагическим тоном, с полным неверием в меня и мои военные способности. Как будто армия была для меня высоченным барьером перед входом в райские кущи. И мне предстоят тяжелые, невероятные испытания по его преодолению.

Перемахну  и у меня будет все: слава, уважение, деньги. Меня сделают национальным героем или, на худой конец, президентом международного кооператива.

А может сразу отправят на заслуженную пенсию и превратят мою жизнь в вечный праздник. Я буду ездить по стране и рассказывать пионерам саги о своей жизни.

Так считала моя мама.

Сам я армии не боялся нисколечко. Я был уверен, что там не пропаду. И даже больше  я вовсе и не собирался туда попасть.

Я мечтал быть артистом. И не просто мечтал, а имел некоторые способности. И даже, если хотите, талант.

У меня был голос. И какой!.. Я спокойно мог копировать голоса других людей. И даже птиц и зверей. Поэтому я был абсолютно уверен, что мое будущее никоим образом не будет связано с армией.

Увы!

Настало время, когда я убедился, как далеки бывают наши возвышенные мечтания от грубой земной реальности.

В одном учебном заведении объявили:

 В этом году актерского набора нет!

В других был конкурс: все население земного шара на одно место. И, когда я принес сдавать документы, весь народ топтался возле входа.

Олимпиец.

После провала папа устроил меня к своим друзьям в институт. За небольшую плату я готовил для научных сотрудников чай и занимал для них очереди в магазинах.

Должность моя называлась  лаборант. Правда, при приеме на работу я показал удостоверение токаря первого разряда  удивительную профессию, которую я освоил в школе,  и мне решили не портить рабочую карьеру.

В трудовой книжке записали специальность «токарь» и даже присвоили почетный второй разряд.

Больше того, кому-то в голову пришло повысить его аж до третьего. Но я решил, что это чересчур.

Конечно, я мог бы отличить суппорт от рапорта, но должны же быть какие-то границы наглости и нахальства.

Еще я приобрел вторую специальность  строитель коммунизма и высокое звание  ударник коммунистического труда.

Разумеется я не таскал кирпичи, не месил раствор, и у меня не было никаких ударных инструментов. Зато я твердо усвоил, что такое труд.

Коммунистический труд  это как участие в олимпийских играх, где важен не результат, а сам процесс.

Мне нужно было вовремя приходить на работу, вовремя уходить с нее, обедать в обеденный перерыв, не прогуливать, не пьянствовать, и не портить ни с кем отношений.

И за это, а не за какие-то конкретные и осязаемые результаты я получал зарплату.

Словом, движение  все, а конечная цель  ничто.

Но большим открытием это для меня не стало. Потому что в школе я уже прошел хорошую подготовку, которая называлась воспитанием навыков к труду.

Школьные годы.

Школа у меня была особая, с рабочим уклоном. Регулярно, два раза в неделю у нас проводились уроки труда. На них нас обучали токарному делу.

Это было скучное, монотонное занятие с увлекательной концовкой. Мы вставляли в зажим, который назывался тиски, металлическую болванку и напильником вытачивали из нее молоток.

У некоторых получалось похоже. Учитель труда, он же мастер производственного обучения, прикладывал уголок к граням изделия и давал ему соответствующую оценку.

А то, что не было похоже на молоток, оценивалось остальными. И, чем меньше оно походило на то, что было задумано, тем интереснее, веселее и смешнее было находить похожесть на что-то иное, отличное от молотка.

В углу мастерской стоял настоящий токарный станок. Нас к нему не подпускали. То ли он работал как-то не так, то ли вообще не работал.

Впрочем, это не мешало нашему наставнику регулярно, как заклинание, повторять главное правило токарного дела:

 Не оставляй ключ в патроне!

Это было таинственно и загадочно. По отдельности  про ключ и патрон  я знал. Но как это совместить?..

В какое место патрона можно вставить ключ, что бы он там остался? Как это сделать? И, если ключ удалось бы всунуть в патрон, зачем его непременно нужно оттуда забирать?

Однажды я не выдержал и спросил о возможных последствиях нарушения этого токарного закона.

В ответ педель долго и пристально смотрел на меня большими глазами с расширенными зрачками. Видимо, определял степень моей заинтересованности: дурак или действительно хочет знать?

 Это же техника безопасности!  объявил он.

 Ну и что?  не понял я.

Он выразительно постучал себе указательным пальцем по лбу и мрачно поведал:

 Потому что может попасть в голову!

Понятнее от его слов не стало. Но с тех пор я стал относиться к трудовику с большим уважением.

Возможно, и даже вполне вероятно, что он сам стал жертвой ключа и патрона, что и подвигло его в лоно воспитательного процесса.

Примерно с тай же частотой и трагичностью в голосе он сообщал правильное на его взгляд, название сплава, который мы, мальчишки, называли алюминием.

Он произносил его по слогам:

 Ду-ра-лю-мин!

И этим он еще раз подтверждал мои догадки и предположения.

Майор и муха.

Наше будущее  в наших руках. Надо верить в себя до конца и никогда не терять надежды.

Именно с таким настроением я вступил в военкоматовский кабинет.

 Можно?

 Зайди!

Майор, удобно расположившийся в кресле за столом, отмахивался от кружившей вокруг него мухи.

 Ну, где ты хотел бы служить?  спросил он, проглядывая мою анкету.

Я понял, что все зависит от меня. И, если мое будущее действительно в моих руках, надо сделать так, чтобы они стали продолжением рук майора с короткими толстыми пальцами и мясистой ладонью. И от этого зависит станет ли моя армейская жизнь ярким праздником или протянется чередой тусклых, безликих дней.

Я ринулся в атаку.

 Хотел бы служить в армейском ансамбле!

 Танцуешь?  поинтересовался он, отгоняя от лица муху.

 У меня голос.

Он воткнулся в анкету.

 Здесь этого нет.

 Понимаете, я умею подражать разным голосам. Как артист Винокур. Я мог бы вести конферанс.

 В Советской Армии игры в карты не допускаются, товарищ Стаканов!  строго заметил майор.

 Семенов!

 Это неважно.  Он сделал предупреждающий жест.  Подожди!

Докучливо вьющаяся вокруг майора муха села на краешек стола. Он сложил ладонь ковшиком и осторожно повел на нее. А потом резко дернул рукой вперед.

Муха взлетела и закружилась над ним.

 Ах, ты!  досадливо воскликнул военный.

Судьба, определенно, давала мне шанс. Это был именно тот самый случай.