Работать? приветливо взглянул парень на Андрея, на его рюкзак. По путевке?.. Ну и правильно! добавил он несколько покровительственно, словно Андрей принял решение ехать по путевке по его совету. А родом ты откуда? спросил он, пропуская впереди себя в двери Андрея.
Из Тамбова.
Врешь! воскликнул парень.
Зачем же мне врать? удивился Анохин.
Так и я тамбовский.
Теперь Андрей чуть тоже не воскликнул: «Врешь». Засмеялся:
Ну и хорошо!
И сразу исчезли беспокойство и напряжение, с которыми он выходил из вагона три минуты назад, думая, как его встретят здесь, приживется ли он.
Из какого района? улыбаясь, спросил парень, тотчас же определив, что Андрей из деревни, хотя держался Анохин не робко, уверенно и были на нем джинсы, кроссовки, японская куртка и кожаная кепка. И все-таки есть в лицах обычно неизбалованных, неискушенных деревенских парней какое-то неуловимое выражение, отличающее их от городских сверстников.
Уваровский я, а ты? ответил и спросил Андрей.
Из Тамбова. Улица Сакко и Ванцетти Не слышал?
Знакома Девятый класс я в Тамбове закончил.
А по специальности ты кто?
Никто Я из армии
Ответил Андрей несколько смущенно и виновато, как бы оправдываясь, словно ждали здесь специалиста, а приехал он, неопытный юнец.
Ну! снова воскликнул радостно парень. Тогда ты наш! Тогда у тебя путь один. К Ломакину! Все тамбовские у него работают!
Почему?
Тоже земляк! Только он еще до войны мальчишкой в Сибирь мотнулся. Но все равно земляков любит. Земляки, говорит, не подведут!.. Идем, я тебя в контору провожу. Она во-он за тем общежитием! указал парень на зеленый барак с крылечком. Шли они мимо четырехэтажных кирпичных домов.
Андрей чуть не спросил, не знает ли парень еще одного тамбовского волка Михаила Чиркунова, но сдержался. Встретиться с ним нужно было Анохину как бы случайно.
Так Андрей познакомился с Владиком Матцевым. И жить они стали в одной комнате, сдружились быстро. Матцев был общительным человеком, в любой компании свой, и Андрею хотелось быть таким, поэтому он приглядывался к Владику, прислушивался к его шуткам.
На другой день Ломакин привел Андрея в вагончик, где хмельные после обеда плотники шумно резались в карты. Бригадир представил Анохина шутливо:
Знакомьтесь, еще один тамбовский волк. Андрей.
Разве это волк, отозвался быстро и добродушно один из картежников. Был он лобаст, круглолиц, скуласт, чисто выбрит. Волчонок пока.
Сидел он на скамейке ближе всех к двери и первым протянул руку Андрею, назвал себя:
Звягин. Иван.
Плотники по очереди жали руку Анохину, знакомились. Андрей входил в вагончик с трепетом в душе, ожидал увидеть Михаила Чиркунова. В двери быстро и нервно окинул взглядом плотников и не увидел среди них знакомого лица, решил, что его нет в бригаде. Разве можно было узнать Михаила Чиркунова в худом бородатом мужике, который, ссутулившись, опершись обоими локтями на свои колени, равнодушно дремал на скамейке в углу вагончика, возле ведра с водой? Этот мужик даже голову не повернул к двери, когда Ломакин представил Андрея. Только тогда поднял равнодушные глаза, взглянул тускло на новичка, когда Анохин протянул ему руку, и, пожимая ее, буркнул в ответ вяло, хрипло:
Михаил.
Анохин оцепенел, узнавая в этом сером угрюмом мужике, которому на вид можно было дать не менее сорока лет, черты своего кумира. Андрей содрогнулся, ужаснулся. Неужели это тот самый человек, который всего пять лет назад был строен, гибок, высок, необыкновенно обаятелен, остроумен, подвижен, с постоянным блеском в глазах, всегда готовый откликнуться на шутку, посмеяться, поддержать ироничный разговор? И все-таки это был он!
Чиркунов? прошептал ошеломленный Андрей.
Михаил вскинул голову. Глаза его оживились. Прежний узнаваемый блеск мелькнул в них, но быстро угас, растворился в зрачках, почему-то появилась тревога.
Андрюшка Анохин, бормотнул он. Вырос, значит.
Мы с ним из одной деревни, пояснил Андрей плотникам, которые замерли за столом, глядя на них недоуменно, с интересом.
Как там дед с бабкой? тихо буркнул Чиркунов, снова опуская голову.
Живы.
И слава Богу, прикрыл Чиркунов глаза.
Они письма от тебя ждут не дождутся.
Что писать по-прежнему вяло повел плечом Михаил и умолк.
Плотники снова зашлепали картами по столу.
Не такой представлял Андрей встречу со своим знаменитым земляком. Каким только не рисовал в воображении Анохин Чиркунова, но только не таким, не таким. Весь день Андрею было не по себе, тягостно, было такое ощущение, словно узнал он о близком человеке нечто ужасное. И казалось, что он потерял что-то чрезвычайно дорогое для себя, потерял навсегда. Разве спросишь у такого о Лизе?
Работать им приходилось в разных местах, видели друг друга мельком, только в обеденный перерыв сидели в одной бытовке, но не разговаривали. Чиркунов всегда был под мухой, мрачен, не разговорчив, равнодушен к происходящему вокруг него. Звягин, посмеиваясь над ним, говорил, что он ушел в себя и не вернулся. Анохин быстро освоился среди плотников, старался не сидеть без дела даже тогда, когда вся бригада собиралась в вагончике. Он то ладил себе ящик для инструмента, то менял топорище, вытесывая позаковыристей, как у Звягина, напарником к которому поставил его Ломакин.
Но однажды они оказались вдвоем в комнате на третьем этаже строящегося дома. Принимали в открытое окно половые доски, которые подавали им снизу Матцев со Звягиным, и складывали их в стопку у стены. Работали молча. Андрей чувствовал себя неловко, неуютно рядом с Чиркуновым. Когда все доски были аккуратно сложены в ровную стопку, Михаил устало брякнулся на них, а Анохин повернулся к двери, намереваясь выйти из комнаты, но Чиркунов неожиданно остановил его.
Погоди, кинул он быстро, хрипло, а когда Андрей обернулся к нему, спросил: Ты мой адрес у сестры взял?
Я приехал сюда по комсомольской путевке, буркнул Анохин и сам почувствовал, что ответ его прозвучал так, словно он оправдывался.
Это я знаю. Как она живет?
Как все Потихоньку. Снова вроде беременна.
Значит, четвертым племянником наградить хочет, усмехнулся Чиркунов, и мягкая улыбка чуть заметно промелькнула в уголках его губ. А дед все грехи свои замаливает? Не болеет? начал расспрашивать он о своих родственниках. Вырастили его и сестру дед с бабкой. Мать и отец были геологами, погибли вместе в горах где-то под Красноярском.
Держится. Все популярнее становится. Со всей округи к нему тянуться: кто за целебной травкой, кто за целебным словом
Славу мы любим, буркнул, усмехнулся Чиркунов. А бабушка?
Бабу Настю видел перед самым отъездом сюда, крепкая, бегает.
Ничего мне не передавала? остро взглянул Михаил на Андрея.
Они не знали, что я тебя встречу
Это хорошо. Пусть не знают. Никому не пиши в Масловку, что меня встретил. Никто из прежних знакомых не должен знать меня таким запнулся Михаил и быстро добавил: Особенно в Масловке. Худые вести не лежат на месте.
Анохин почувствовал жесткость, некую угрозу в его последних словах.
Почему же ты стал таким? Я мы знали тебя сильным
Подрастешь, поймешь Ладно, ступай, закончил разговор, приказал Чиркунов, кивая на дверь.
Больше они до самого отлета в тайгу не разговаривали. И Андрей не написал никому, что работает в одной бригаде с Чиркуновым, даже своему брату Дмитрию, который непременно позавидовал бы ему. Знал бы он, каким стал Михаил Чиркунов! Напиши, не поверит. Не удивился бы только дед Егор: почему-то не любил он Чиркуновых, сильно не любил.
Бригадир Ломакин, приглядевшись к новичку, решил включить его в число десантников. Узнав, что Андрей ни разу не держал в руках бензопилу, пригласил его в воскресенье за день до отлета в тайгу к себе домой пилить дрова.