Отражение - Артемова Ольга

Ольга Артемова

Отражение

Пролог

Рождество неумолимо приближалось, а в усадьбе князя Львова никаких приготовлений к празднику не наблюдалось. Мрачный, холодный стоял богатый барский дом. Даже собаки не брехали на псарне, а уж дворня и вовсе затаилась. Лишь изредка шмыгнет по двору казачок с поручением, да барская барыня важно по своим делам пройдёт. А уж самого князя Василия Петровича Львова, соседи с прошлой Пасхи не видали. Сидит дома, как бирюк, никого не принимает. А как весело было совсем недавно! Для любимой дочки, семнадцатилетней Натальи, на позапрошлый праздник устраивался рождественский вертеп с фигурами ангелов, Богородицы и младенца Иисуса в золочёных яслях. Наряжалась игрушками, конфетами и марципанами огромная ёлка, а на макушке её гордо сияла золочёная вифлеемская звезда. И, конечно же, съезжались в поместье соседи с разнаряженными по-праздничному детьми. Наташа Львова, прекрасная, как ангел, с локонами, завитыми парикмахером-французом, встречала приглашённых вместе с папенькой на правах хозяйки дома.

«Какая красавица выросла!  шептались меж собой гости.  Вылитая Марфа Григорьевна, покойница».

Мать Наташи умерла 10 лет назад рожая князю долгожданного наследника. Схватки начались раньше времени, городской доктор не поспел в срок, и принимать ребёнка пришлось подслеповатой бабке-повитухе. Марфа, промучившись сутки, родила младенца мужского пола. Батюшка едва успел окрестить новорожденное дитя, как ангельская душа его устремилась к Создателю. Следом вздохнула в последний раз и роженица.

Василий Петрович похоронил супругу с младенцем на семейном кладбище, горевал долго, но пришёл в себя и всю свою любовь и нежность перенёс на семилетнюю Наташу. Она ни в чём не знала отказа: наряды и учителя выписывались из-за границы и из обеих российских столиц. Все прихоти и капризы исполнялись немедленно и беспрекословно.

Княжна к семнадцати годам свободно говорила на нескольких языках, недурно пела и музицировала, обожала ездить на лошадях и об одном только мечтала, чтобы папенька купил ей собственную лошадку.

Когда гости, откушав за обильным рождественским столом, переместились в гостиную, чтобы послушать пение несравненной мадемуазели Жозефины, а дети весело разрезвились под нарядной ёлкой, Василий Петрович громко объявил:

 А теперь сюрприз для Наташи!

И тотчас же во дворе зажглись фейерверки. Гости ахнули и бросились к окнам. А там, на освещённом праздничными огнями дворе, гарцевал на гнедой кобыле молодой берейтор, обряженный в костюм гусара.

Он спрыгнул с лошади, взял ее под уздцы и, подойдя к выбежавшей Наташе, передал ей поводья, картинно встав на одно колено

 Моя! Моя! Радостно завизжала Наталья и захлопала в ладоши. Затем обняла папеньку и расцеловала его в обе щёки.

Лошадка немедленно была названа Ягодкой, и с того дня любимым занятием княжны стали прогулки верхом в сопровождении молодого конюха Сергея, которого Василий Петрович переманил у соседа-помещика Никифора Свиньина, когда покупал лошадку.

Наступила весна, расцвели в саду вишни да яблони, а краше их расцвела Наташа. Уже не один достойный претендент намекал, что готов немедленно жениться на прекрасной княжне Львовой. Но князь не торопился дать согласие. Дочь была единственной и любимой, и её руку должен был получить только самый достойный.

После долгих раздумий выбор был сделан. Руку Наташи, а вместе с ней и немалое приданое, Василий Петрович решил отдать молодому дворянину Григорию Свиньину, сыну того самого помещика, что так любезно и недорого уступил соседу молодую кобылку.

Григорий Свиньин был старшим сыном своего отца, и должен был унаследовать после его смерти всё имущество. Род Свиньиных был известен еще при правлении Иоанна Грозного, и породниться с ними было почётно. И к тому же Григорий был молод и недурён собой. И это сыграло решающую роль в выборе зятя.

«Наташа будет счастлива,  думал князь.  Вон какой Гришка красавец! И внуков мне подарят скоренько красивых да здоровых».

Князь Василий пригласил старшего Свиньина поохотиться в своих угодьях, егеря выгнали на них упитанного подсвинка, и гость его собственноручно застрелил.

А позже, поедая нежное жареное мясо и запивая его лафитом, господа договорились о свадьбе детей и ударили по рукам.

Никифор Свиньин отправился домой радовать сына согласием князя на брак с его дочерью.

А сам Василий Петрович поспешил к любимой Наташе, предвкушая её радость от известия, что Григорий Свиньин теперь её жених.

Но Наташа отреагировала на радостную новость странно: побледнела, схватилась за сердце и упала в обморок. Встревоженный князь кликнул прислугу, Наташе дали нюхательную соль и уложили в постель.

Князь удалился в свои покои сильно встревоженный. Но поразмыслив успокоился, решив, что обморок приключился с дочерью от великой радости.

Спустя пару дней Василий Петрович вновь завёл с дочерью разговор о замужестве, и получил истерику, слёзы и новый обморок.

Да здорова ли Наташа? Пригласили доктора, тот осмотрел девицу, причин для беспокойства не обнаружил. Княжна была абсолютно здорова, разве что слегка худовата да бледна, но так это нынче в моде. Отобедав за княжеским столом и обсудив с Василием Петровичем доходившие из Петербурга слухи о скором отмене крепостного права, доктор отбыл домой с чувством исполненного долга. А Наташа заперлась в своих покоях и никого не желала видеть, чем несказанно огорчила князя.

Поворочавшись пару часов в своей постели расстроенный Львов так и не смог уснуть и решил прогуляться в саду, послушать соловьёв и выкурить свою любимую трубочку. Добрый английский табак хорошо прочищал мозги, и князь надеялся, что это поможет ему решить, как же быть с Наташей.

Между тем ночь была необычайно тёплой для начала мая, и Василий Петрович не торопился в дом. Он сидел на лавочке совершенно невидимый за кустами китайской сирени, как вдруг услышал два негромких голоса: мужской и женский. Голоса слышались совсем рядом, и князю стало любопытно, что ж за парочка милуется в беседке. «Неужто ключница?»  подумал князь и рассмеялся про себя. Ключница

Татьяна была старой девой лет 40, сухой и желчной. «Вот шельма!  думал весело Василий Петрович, стараясь незаметно подобраться к парочке,  гляди-ка, молодого конюха охмурила».

Он подкрался совсем близко и вдруг выскочил перед парочкой, предвкушая, как смутится и покраснеет Татьяна, и растеряется конюх Серёжа.

Но разглядев влюблённых, князь подавился смехом: к конюху Сергею испуганно прижалась его любимая дочь Наташа.

 Ах ты мерзавец!  взревел Львов.  Запорю!! И князь не помня себя бросился с кулаками на обидчика.

Но его Наташа, его ласточка, с криком: «Беги, Серёжа, я его задержу!»  подставила подножку отцу. Василий Петрович, не ожидая такой подлости, конечно же, споткнулся и мешком повалился на землю.

Очнулся он уже в собственной постели, с холодным компрессом на голове.

 Наташа, где Наташа?  слабым голосом произнёс он.

Ответом ему было молчание.

Взволнованный князь попытался встать с постели, но собравшаяся дворня не позволила ему это сделать. И ключница, наконец, дрожащим голосом сообщила, что Наташа пропала вместе со своей лошадкой Ягодкой. Принялись искать её и не сразу заметили исчезновение конюха Сергея и лучшего княжеского жеребца Воронка.

Василий Петрович сорвал с головы повязку и велел снаряжать погоню. Не верил князь, что голубушка, лапушка Наташенька добровольно с паршивцем Серёжкой сбежала.