И вот как раз в ту пору поселился в городке отставной прапорщик со своей немолодой, но ещё вполне не старой, красавицей женой. Детей у них пока не было, не успели обзавестись. Прапорщик постоянно служил, а жена дома по хозяйству хлопотала; обеды варила, за порядком следила, бельё стирала. В общем, то да сё, недосуг им было детей растить. А тут оглянуться не успели, а у прапорщика уже возраст за сорок, и его с полным пенсионом в отставку отправили. Делать нечего, надо как-то к мирной жизни приспосабливаться.
В столице жить дорого, оставаться там не резон, а вот в провинции самый раз. Тем более что прапорщик когда-то по молодости в этих местах уже служил, понравилось ему тут, сюда и перебрались. А жене его едва тридцать исполнилось, самый расцвет, налилась, всё при ней; и лицом-то пригожа, и фигурой-то ладная, и походка лёгкая, идёт, словно лебёдушка плывёт. Ну и конечно, Феофан не мог её не заметить. Как же такую-то паву пропустить. И всё, взялся за неё, проходу ей не даёт, караулит на каждом углу.
Ах, какая цыпочка, моя будет, уж я ей задам жару, ха-ха-ха! Клянусь, не упущу! ха-ха-ха! вновь хохоча, зарёкся он, и даже отцу про неё рассказал, мол, хочу ей овладеть. А тот его и отговаривать не стал.
Вот это правильно, сынок! Уж коли чего решил, то надо добиваться, а я тебе помогу, научу тебя одному мистическому заклинанию, супротив которого ни одна божья тварь не устоит; и будь то, хоть стоялый жеребец, хоть девица бывалая, хоть волчица дикая, пойдёт за тобой, куда скажешь! Мне это заклинание наши предки завещали, а они, сам знаешь, непростыми людьми были! Так что владей навыками, а я тебе их ещё передам наоборот, с большой охотой приветствовал Нифонт желание своего сынка-недоросля. При этом он и про их предков не соврал, они и вправду непростыми людьми были.
В родове у них всё больше колдуны да ведьмы водились. Да и с чертями они тоже знакомство водили, а бесы с нечистой силой у них в приятелях ходили. Не без их участия Нифонт к царю-батюшке на приём попал, тут конечно без колдовства не обошлось. Хотя говорить вслух в их семье об этом было непринято. Всё было окутано тайной, даже доходы и капиталы с колдовских сделок не подлежали огласке, всё скрывал мрачный налёт мистики. Потому-то Нифонт и называл себя Коммерсантом с большой буквы, это придавало его положению в здешнем обществе определённый вес.
Впрочем, такое бахвальство и в наше время общепринято. Вот глянешь на какого-нибудь нувориша; и дом-то у него огромный, и земельный участок необъятный, хотя ещё совсем недавно он чуть ли не совсем босой ходил, а тут враз обогатился, и при этом всего лишь чиновник средней руки. Но зато кричит повсюду, мол, это всё он имеет только благодаря коммерции, дескать, супруга у него весьма даровитый Коммерсант. А на самом деле, тут явно без взяток и чертовщинки не обошлось, наверняка сатане покланяются, хотя и в церковь ходят свечки ставить.
Одним словом сынок Нифонта все наследственные повадки своего отца успешно перенял, и в том числе научился очень ловко женщин совращать. Не прошло и недели, как та благовоспитанная жена прапорщика стала оказывать Феофану знаки внимания. Пока значится сам прапорщик где-то на рыбалке или на охоте промышлял, она на крылечко выйдет, встанет сиротливо, и на Феофана поглядывает, как тот перед ней важно вышагивает да глазки ей строит. Притом видно как он нарочно спотыкается и смешно ругается. А она и рада улыбаться его чудачествам. Хотя замужним женщинам это не положено, нельзя усмехаться на ужимки молоденьких юношей. Но ей такой запрет не помеха.
Прошёл ещё один день, и она уже сама Феофану подмигивает, ждёт, когда он перед ней куражиться да флиртовать начнёт. Теперь уж и Феофан от души старается; гоголем ходит, взоры ей с намёками бросает, лукаво улыбается, свои ровные белые зубы демонстрирует. Тут-то она его к себе пальчиком и поманила. А он и не застеснялся, сходу к ней помчался.
Чего изволите, барышня!? во всём рад вам услужить! подбегает, и с почтением ей говорит, а сам глаз от неё не отводит.
Да это уж я у тебя хочу спросить, чем таким заслужила столь пристальное твоё внимание? вон как ты на меня смотришь, не отстаёшь! Только мой муж куда-нибудь удалится, как ты тут же покажешься! Так что это ты мне скажи, чего ты изволишь? мигом нашлась, чем ответить, жена прапорщика.
Ой, ли? только ли я изволю? Ну не уж-то я вам не интересен? думаю, не был бы интересен, не вышли бы вы на крыльцо и не приветили меня! А мне и надо-то от вас лишь одного, чтобы вы на меня смотрели да радовались, хочу вам весёлую жизнь устроить, чтоб вы, пока мужа нет, не скучали! А коли уж на чистоту говорить, то вы мне сильно нравитесь! Я вас как первый раз увидел, так сразу полюбил, честно и беззаветно! Ничего мне от вас не надо, лишь бы вы улыбались! типичными ухажёрскими комплиментами разразился Феофан, и ведь что интересно, цели своей добился. Барышня-то очаровалась его признанием.
Вон оно как! вот уж не думала, что ещё способна вызвать такие чувства у мужчин! Удивил ты меня! Хотя и очень приятно, спасибо тебе, ведь мне от твоего поведения действительно весело, скучать не приходится! расчувствовавшись, поблагодарила его барышня. Ну а дальше больше, завязался разговор. Феофан так и сыпет комплиментами, да не простыми, а с перчинкой, с ягодкой; про её румяное личико говорит, восторгается, о её стройной фигуре хвалебные рифмы слагает. Уж так разошёлся, что и не остановить. А барышня хоть и матрона бывалая, и, казалось бы, за свою жизнь всяких комплиментов наслушалась, но тут растаяла, потекла, словно сахарная горка. Ох, недаром же говорят, что женщина ушами любит.
Вот и получилось, что жена прапорщика всего за одну беседу с Феофаном безумно в него влюбилась. Ах, бедная женщина, да если бы она знала, что он в той беседе заговорённые словечки вставлял и хитрые, коварные, колдовские приёмчики употреблял. В общем, свёл с ума бедняжку Феофан, и она уж на всякие скабрёзные поступки с ним согласна. А так вскоре всё и вышло. Соблазнил её Феофан, уговорил на измену, охальник. Подсыпала она мужу сонного порошка, да на сеновал к Феофану поспешила. Там-то они до утра амурными делами и занимались.
Следующим вечером всё повторилась. Изменщица мужу снова снотворного порошка подсыпала, а сама опять к Феофану на сеновал сбежала. Так дальше дело и пошло. Каждую ночь у них амурные приключения, а муж спит и ничего не знает. И всё бы ничего, да только в таком маленьком городке любовной связи долго не утаить. И месяца не прошло, как все уже знали, чем жена прапорщика с Феофаном на сеновале занимается. Ну и, разумеется, вскоре и сам прапорщик всё узнал. Добрые люди ему на ушко нашептали, пока он рыбачил. Ох, и взъерепенился он, удочки побросал и домой побежал. Примчался, сразу за ружьё схватился и к жене с расспросами.
А ну отвечай, Евина дочь! Правду люди говорят, что ты мне изменяешь, вражье племя!? в сердцах раскричался он и ружьё вскинул. А жена молчать не стала, ружья не испугалась.
Делай со мной что хочешь, стреляй, убивай, но таиться, у меня больше сил нет! Люблю я его! жить без него не могу смело отвечает она и на колени упала, голову склонила, смерти ждёт. А прапорщик как услышал, что тут не просто измена, а его уже не любят, так ружьишко-то развернул, вмиг приспособился, да и в себя пульнул. Свалился как подкошенный, но, то ли он поспешил, то ли рука не твёрда была, а только не дострелил он себя, лишь покалечил; дробью в грудь попал и плечо изрешетил. Правда, крови много было, он потом целый год брусникой да клюквой отпивался, чтоб кровопотерю восстановить.
А жена-то как выстрел услышала да окровавленное тело мужа увидела, так сразу, словно прозрела; вон оказывается муж-то у неё какой хороший её не тронул, а сам застрелился, и вся её любовь к Феофану вмиг прошла, разколдовалась она, слетело с неё заклятье, и она к мужу кинулась. Давай вопить, Бога молить, чтоб супруг выжил. Ну, он и выжил. Доктор примчался, хоть и старенький, но сноровистый попался, опытный, быстро кровь остановил, все дырки от дробинок зашил, плечо подлатал, да ещё и всего подорожником обмотал, а это лекарство хорошее, проверенное. Так что через неделю раненый на поправку пошёл.