Да расслабься, Потап. Фигня, небрежно машет рукой вечно радостный Веселовский. Он не заморачивался даже тогда, когда менты закрыли нас в изоляторе до выяснения личности, что ему какой-то декан: погнали в «Бункер»?
Мысленно отвесив другу подзатыльник, я кошусь на его довольную физиономию и отрицательно качаю головой. В клубе соберется большая часть нашего потока, а отбиваться от пираньи-Леночки и ее верных подружек мне совсем не улыбается.
Как-нибудь в другой раз.
Фиксирую немое удивление на Пашкином лице и ловлю за шиворот друга, едва не исполнившего сальто-мортале с лестницы. Хмыкаю негромко и свободной рукой выуживаю из кармана модных черных джинс телефон.
Нужно забрать дедов подарок из ремонта. Массивные старые часы с царапиной на округлом металлическом корпусе и потертым кожаным ремешком. Я крайне редко с ними расстаюсь и сейчас ощущаю себя неуютно без привычной тяжести на запястье.
Готово? Отлично! спустя каких-то полчаса проверяю исправно работающий механизм, благодарю мастера за работу и толкаю Веселовского в сторону неприметного кафетерия.
Заведение теряется среди многочисленных витрин бутиков с броской рекламой, настойчиво манящих если не купить букет роз несуществующей девушке, то приобрести стильный джемпер из последней коллекции одежды осень-зима.
Может, не надо? притормозив у порога, неуверенно мямлит Пашка и колупает пальцем простенькую деревянную дверь. Скромная вывеска «Карамель» явно не внушает ему доверия.
Надо, Веселый. Надо! гаркаю от души так, что пробирает даже пожилую женщину, выгуливающую на поводке шпица с нежно-персиковой гладкой шерсткой. Пес вздрагивает от моего угрожающего окрика и подпрыгивает на полметра вверх, пугая хозяйку.
Моими серьезными намерениями проникается не только собака, мчащаяся прочь. Пашка тоже срывается с места и тянет на себя дверь, не сразу соображая, что она открывается внутрь. Я же с кривящей губы усмешкой стучу костяшками пальцев по затылку друга и намекаю на отсутствие там мозгов и присутствие тормозной жидкости.
Кофе попьем. Развлечемся. Чего скис?
Двигаю Веселовского вперед и следом за ним проскальзываю в простой, но уютно обставленный зал.
Негромкая приятная музыка бальзамом проливается на нервы, аромат кофейных зерен, витающий в воздухе, щекочет ноздри и поднимает испорченное настроение. Ну, а соблазнительные бедра официантки, упакованные в облегающие брюки, и вовсе обещают скрасить скучный вечер.
И все идет идеально до того момента, пока я не поднимаю глаза и не встречаюсь взглядом с полыхающими злобным огнем зелеными омутами. Знакомыми зелеными омутами, обещающими разложить неугодного на столе для опытов и препарировать затупившимся скальпелем долго, с чувством, с расстановкой.
Смирнова.
Констатирую данность и испытываю легкое раздражение от того, что девчонка не то что не собирается падать к моим ногам даже не улыбается. Она, скорее, послала бы меня таким затейливым маршрутом, что я бы потерялся в хитросплетениях словесных конструкций.
Спасает пресловутая профессиональная этика. Меня от культурного шока, Вику от неизбежного увольнения. Потому что разбитый о голову клиента графин ей бы вряд ли простят.
На правильных девочек потянуло?
Оценив подлянку судьбы, хохочет Пашка и падает на стул, когда Смирнова удаляется на достаточное расстояние, чтобы не слышать нашего разговора.
Цыц.
Осекаю приятеля. Уклончиво пожимаю плечами и сосредоточенно жую нижнюю губу, продолжая смотреть в спину балансирующей с тяжелым подносом официантки.
Пожалуй, если бы взглядом можно было испепелять, то одежда Смирновой давно бы уже осыпалась прахом к ее аккуратным темно-синим замшевым балеткам с маленьким белым бантом на боку. Но я способностями мага-огневика не обладаю, поэтому мерно раскачиваюсь на стуле и в который раз за день пытаюсь понять, почему меня так сильно злит откровенная неприязнь зазнавшейся отличницы. С явно непомерной гордыней для того, кто работает обслуживающим персоналом.
Ваш заказ. Приятного аппетита.
Грациозно выплыв из кухни, цедит сквозь зубы Вика, расставляет перед нами посуду и убегает принимать заказ у только что вошедших посетителей. И я, может, и хочу к ней придраться, но кофе в «Карамели», действительно, горячий и терпкий. С красивой нежной пенкой в блестящей чистотой кружке. А вафли моментально тают во рту, стоит лишь откусить небольшой кусок.
Было вкусно. Сдачу оставь себе, снова обжигаюсь огнем зеленых омутов, когда Смирнова возвращается, чтобы забрать пустые тарелки и удивленно выгибаю бровь, напарываясь на совсем уж неожиданное.
Мне не нужна твоя милостыня, произносит она твердо и ухмыляется. Правда, чувствует, что ходит по тонкой грани, разворачивается до того, как я успеваю что-то произнести, и быстренько ретируется. Оставляя меня наедине с опаляющей внутренности досадой и довольно скалящимся Веселовским, подкидывающим поленьев в разгорающийся костер.
Теряешь сноровку, Потап, нагло топчется по моей гордости не в меру болтливый Пашка, а я не могу сообразить, что бесит больше. Ехидца в его звонком заливистом голосе или Викина выходка, задевшая уязвленная самолюбие.
Ни фига. Забьемся? сам не понимаю, что именно толкает меня на опрометчивое пари, но слова падают между нами с Веселовским булыжниками, а мозг отчаянно не успевает за развязавшимся языком. Спорим, через два месяца Смирнова будет моей?
Сопливые поцелуйчики не в счет, проникшись азартом, оживляется Пашка и подается вперед в предвкушении чумового развлечения. Постель.
Постель, выдавливаю с нажимом и шарахаю ладонью по протянутой ладони друга.
Я не умею вовремя давать заднюю и отступать, о чем Веселовский прекрасно осведомлен. Он не раз подначивал меня на сумасшедшие споры и убийственные вызовы, а потом вместе со мной разгребал их последствия.
Прочесав пятерней шевелюру, я медленно расстегиваю ремешок часов и, поколебавшись, кладу их на стол рядом с пузатой банкой для чаевых. Усиленно тру переносицу, откидываю голову назад и улыбаюсь шальной, полубезумной улыбкой, пугая замершего с чеком в руках приятеля.
Один-ноль, Виктория, один-ноль, бормочу еле слышно и снова ерошу уложенные до состояния идеального беспорядка волосы, после чего стискиваю пальцами ворот рубашки. Пока что, в твою пользу.
Я знаю, что Вика никогда не присвоит чужого. Поэтому не сомневаюсь, что она сама найдет меня в универе, чтобы вернуть собственность.
Глава 4
Вика
Можно жить без друзей,
но нельзя без соседей.
(с) Томас Фуллер.
Не спать, Вика! Не спать.
Я сижу на старенькой поскрипывающей табуретке в темной кухоньке и разве что не вставляю в глаза спички. Помешиваю остывающий какао и дожидаюсь девчонок с гулянки.
Я знаю, что поутру буду тереть будто засыпанные песком покрасневшие и припухшие веки, но упрямо не ложусь в одиночестве так уж у нас заведено. Колючая Олька Никитина и добродушная Милка Курочкина не раз и не два куковали до рассвета, пока я не возвращалась с поздней смены. Клевали носами, упражнялись в искусстве ведения морского боя, но упрямо несли караул.
Ну, наконец-то.
Радостно выдыхаю я и слышу, как чьи-то непослушные пальцы просовывают в замочную скважину ключ. Морщусь от разрубающего тишину металлического лязга и очень надеюсь, что соседи не станут жаловаться на нас хозяевам квартиры, которую мы снимаем.
Голодные, наверное, пришли.
Бормочу себе под нос, поднимаюсь со стула и топаю к шкафчикам доставать ингредиенты для столь любимого нами имбирного чая с мятой, лимоном и медом.