Она посещает наше кафе строго по понедельникам, усаживается за столик в дальнем углу и что-то медленно выводит на экране своего планшета. Отгораживается от мира ширмой из волос, сосредоточенно закусывает нижнюю губу, как будто доказывает теорему Ферма, и перестает замечать что-либо вокруг.
Здравствуйте. Вам?
Мне как обычно, пожалуйста.
Задумчивая, брюнетка на пару секунду отвлекается от своего несомненно важного занятия, откидывает рваную косую челку со лба и грустно улыбается, тарабаня короткими ногтями по столешнице. По обыкновению, выглядит так одиноко, что у меня начинает привычно щемить где-то под ребрами.
Двойной эспрессо с долькой лимона и маленькую сырную тарелку, не задавая лишних вопросов, чеканю недлинный список, давно заученный наизусть, и лечу на кухню, подмигивая шефу. Петь, а, Петь. Порадуем царевну Несмеяну?
Бог нашей кухни, Назаров понимающе кивает и спустя несколько минут передает мне тарелку с фирменным шоколадным капкейком, украшенным взбитыми сливками и маленькой вишенкой сверху.
Приятного аппетита.
Спасибо, отложив гаджет в сторону, гостья аккуратно пробует пирожное, блаженно жмурится и рассеянно произносит: перезрелые вишни самые опасные, от них может закружиться голова
В ответ на ее фразу я лишь пожимаю плечами и спокойно принимаю чужие странности у самой их вагон и маленькая тележка. Начиная от непреодолимой тяги к классике, которую не разделяет ни одна из моих соседок по квартире, заканчивая неугасимой любовью к грозам.
Олька показательно зажимает уши ладонями, когда я пытаюсь цитировать Чехова. Милка и вовсе сбегает к холодильнику за эклерами. А уж, когда я возвращаюсь домой вымокшая насквозь под проливным дождем, девчонки синхронно крутят пальцами у виска и несутся меня отогревать.
Красота.
На город опускаются сумерки, и я украдкой наблюдаю за багрянцем, окрашивающим небо. Сную между столиками, таскаю туда-сюда подносы с тарелками и стараюсь не думать о том, что именно в этот момент подруги как раз выходят из подъезда и садятся в такси. Которое отвезет их в страну чудес знаменитый рок-бар, находящийся под землей. Где у входа будет стоять серьезный охранник в черной косухе и в черных солнцезащитных очках. Он будет держать в татуированных пальцах длинный список приглашенных и пропускать студентов внутрь по одному.
Эх, мечты, мечты
Так. Нам капучино с кокосовым сиропом и корицей, латте макиато, две венских вафли с черникой и телефончик запиши.
Низкий знакомый голос с заигрывающими ласковыми интонациями врывается в мое царство фантазий и стремительно возвращает меня на бренную землю, заставляя гадать, где я так нагрешить-то умудрилась.
Да не может быть. Опять ты, Потапов, выдаю обреченно и едва удерживаюсь от того, чтобы не стукнуть одногруппника подносом по светлой макушке. Так чей, я извиняюсь, тебе телефончик записать? Кареты скорой помощи или клиники для душевнобольных?
На автомате прикрываюсь щитом из сарказма и по профессиональной привычке оцениваю развалившегося на стуле Егора. Закусываю нижнюю губу и попутно ругаюсь на подлые взбунтовавшиеся гормоны, решившие, что на троечника очень даже приятно смотреть.
На его не слишком длинные пепельные волосы, небрежно зачесанные набок. На серо-стальные глаза, сузившиеся в хитром прищуре. На угольно-черные ресницы. И на квадратные скулы, ничуть не портящие весьма привлекательное лицо.
Так, Смирнова! Стоп!
Смирнова, в это же время Потап копирует то, что транслирует мой внутренний голос.
Только делает это так предвкушающе, что мне тут же хочется залезть под самый неприметный стол и не вылезать оттуда, пока мой персональный раздражитель не испарится из нашего заведения.
По какой-то иррациональной причине рядом с Потаповым мой инстинкт самосохранения отключается по щелчку, а желание дерзить и ерничать стремится к абсолюту. С самого первого курса я ни разу не заткнулась первой во время наших перепалок и нажила немало неприятностей на свои вторые девяносто.
Ладно. Твой номер я и сам найду, так что не смею отвлекать от выполнения твоих непосредственных обязанностей.
Решает то ли сжалиться, то ли задеть Егор, так что я крепче стискиваю зубы и резко разворачиваюсь. Притворяюсь, что не чувствую, как тяжелый обжигающий взгляд утыкается мне в спину и заставляет все тело покрыться мелкими колючими мурашками.
Шагаю твердо, намереваясь размозжить плитку своими каблуками, и поспешно скрываюсь за двустворчатыми распашными дверями, ведущими в царство шеф-повара нашей адской кухни.
Поначалу Петька Назаров, невысокий толстячок с испуганными голубыми глазами и женственными пухлыми губами кажется всем совершенно безобидным, но стоит ему открыть рот, как первое впечатление кардинально меняется. Поступающие к нему на обучение стажеры попеременно краснеют и бледнеют от язвительных замечаний, слетающих с его беспощадного языка. Кто-то начинает заикаться под его хищным взором, кто-то блеет сущую ерунду, а самые невезучие путают ингредиенты самых простых блюд и получают черную метку.
Мы с Петькой давно прошли стадию холодной войны, миновали период вооруженного нейтралитета, и плавно перекатились к приятельскому общению. Сплотились, так сказать, на ниве неприятия людской глупости и объединились из-за общей страсти к шоколадным маффинам. Примирившей неординарного повара и обычную официантку с такой вселенской несправедливостью, как отсутствие в нашем кафе тринадцатой зарплаты.
Петь, а можно я одного клиента прибью? Легонечко? Насмерть?
Нельзя. Тебя поймают и посадят. Кто Верочку подменять будет?
Ну, Пе-е-еть!
Нельзя, задушив мои насильственные поползновения на корню, бросает через спину Назаров и продолжает сосредоточенно помешивать белый густой соус в небольшой кастрюльке. Каре ягненка в вине будешь?
А вино без ягненка можно? хмыкаю саркастично, сгружая посуду в мойку, натыкаюсь на внимательный заинтересованный взгляд и небрежно отмахиваюсь от дальнейших расспросов. Да, шучу я, шучу.
Мысленно сняв скальп с Егора и его дружка Веселовского, я медленно вдыхаю, разминая затекшее и постоянно ноющее запястье, затем шумно выдыхаю и собираю в кулак все свое самообладание, готовясь к следующему раунду противостояния с несносным троечником, к которому испытываю стойкую неприязнь.
Потапову в этой жизни все дается слишком легко. После разговоров с ним большинство преподов послушно закрывают глаза на его пропуски и на халяву рисуют Егору зачеты. Противоположный пол и вовсе начинает истекать слюной, стоит Потапу появиться в радиусе ста метров, даже самые умные девчонки рядом с ним теряют последние мозги, и это все меня несказанно бесит.
Глава 3
Егор
В юности, когда плоть ещё глупа и беспощадна,
азарт поглощает все прочие чувства: и жалость,
и осторожность, и даже инстинкт самосохранения.
(с) «Обещание нежности», Олег Рой.
Первым из аудитории вываливается Веселовский. Смешно перебирает длинными тощими ногами, любовно придерживая драгоценный сосуд красно-белую алюминиевую банку. Иногда мне кажется, что друг на семьдесят процентов состоит не из воды, а из кока-колы.
Я выкатываюсь следом. Злой, взъерошенный и готовый взорваться от малейшей искры. Снимаю с черной рубашки длинный светлый волос и, нахмурившись, сплевываю себе под ноги.
Посещаемость, аккредитация, отчисление, ничего не забыл? пинаю носком кроссовка скомканную бумажку и задумчиво морщу лоб, прикидывая, что с прогулами придется завязывать. Ну, или хотя бы сократить их количество до приемлемого. Потому что пополнять ряды неудачников, покинувших стены альма матер без заветной корочки на последнем году обучения, не хочется. Отец и так всю плешь проел на тему хренового рейтинга.