Короче, пенсия, на обратном пути как будем идти, зайдем за бабками. Бабок не будет, бандит ударил кулаком в ладонь. Пеняй на себя.
С этими словами, рэкетиры развернулись, хотели к следующему торгашу подойти, но чуть не столкнулись со мной.
О! Ни хрена себе, у нас тут военные че встал, пройти дай, а то у тебя с носом тоже самое приключиться, браток кивнул на миниатюру в моих руках.
Ребят, вы бы старика не трогали, у самих же есть отцы, я крепче сжал Ленина.
Вали отсюда, выпучил глаза один из бандитов. Пока у меня настроение хорошее.
Я промолчал. Сильнее стиснул фигурку уже мысленно примеряя ее к темечку ближайшего урода. Ничего не стоило проломить этому мерзавцу башку гипсовым Ильичем и на хрен его тут положить. И я так бы и сделал, но из-за поворота выглянули двое патрульных. Рефлекторно спрятал фигурку за спину и выдохнул Не сейчас. Бандит, довольный собой, пошел дальше, задев меня жестко плечом. Дед, перепуганный наблюдал за нами со стороны. Я подошел к нему, показал Ленина.
Почем вождь?
П-пять тысяч за него хотел, но кому теперь он такой нужен, вздохнул старик.
Я повертел бюст. Сунул руку в карман, где у меня лежали деньги после дембеля. Достал несколько смятых купюр тоже, кстати, придется разбираться с тем, сколько сейчас стоят эти бумажки. Цены в 1993 году взлетали как ракеты с Байконура.
Мне нужен, пожал я плечами. Раз никому теперь до Ленина дела нет. Коммунист я, отец, понимаешь?
Дед внимательно посмотрел на деньги, головой замотал.
Не надо пацан, не лезь, у тебя вся жизнь впереди. Еще погеройствуешь.
Так жизнь, дед, надо прожить так, чтобы не стыдно было. Бывай, отец.
Я улыбнулся, положил деньги на прилавок, там было больше, чем нужно. И подкидывая бюст Ленина в руке пошел дальше.
Пирожки, беляши, чебуреки! кричала толстая женщина, грохоча угловатой тележкой.
Горячая кукуруза! подпевал мужик тоже с тележкой, на которой стояла обернутая тканью кастрюля.
Я сначала хотел подойти к женщине, но приметил вывеску пельменной. Туда зашли те самые два сотрудника милиции, явно перекусить. Если я не хотел травануться надо идти в эту пельменную, местные знали самые лучшие места. Менты где попало жрать не будут.
Парень! окликнули меня.
Я обернулся и увидел, что дед бежит ко мне, бросив свой товар.
Ты сдачу забыл, бюст же пять тысяч стоит запыханный, он протянул мне сморщенную ладонь с деньгами.
Не надо, я отвел его руку.
Тебе как хоть зовут? Спасибо хоть сказать.
Володя.
Спасибо тебе Володя дай бог тебе ангела хранителя, подрагивающей рукой дед меня перекрестил, в его глазах блеснули слезы. А говорят молодежь никудышная пошла. Врут люди.
Я зашел в пельменную. Почти все столики заняты. Во всем зале я нашел единственное свободное место, которое пустовало потому, что за ним ютился бездомный в синей шапочке-петушке и рваной синтепоновой куртке. Слишком теплой, для такой погоды. В Москве почти жара стоит, бабье лето во всей красе. Бездомный жевал хлебную корку, надувая щеки, и обсасывая пальцы беззубым ртом. Рядом с ним ни души, карантинная зона прям.
Боковым зрением я приметил, как два зашедших мента, уже успевших сделать заказ и занять столик, разговаривают с подошедшей кассиршей. Та тыкала пальцем на бездомного. Понятно, кому понравится, что вокзальный бомжара распугивает посетителей. Многие, зашедшие вслед за мной, видя, что в зале нет других мест, попросту разворачивались и уходили. Один из ментов оторвался от еды и, ковыряясь спичкой в зубах, направился к бомжу.
Я пошел к прилавку, чтобы заказать пельменей. Взял порцию, продолжая наблюдать за тем, как развивались события дальше. Бездомный вжался в стул, когда к нему подошел патрульный. И судя по всему, выходить не хотел.
Ваши пельмени и чай, окликнула меня кассирша.
Спасибо большое, кивнул я.
Взял тарелку и стакан, двинулся к одному из пустых столиков рядом с бомжом.
Я тебя сейчас в обезьянник отвезу, угрожал мент.
За что? будто бы недоумевал бомж, хотя все он прекрасно понимал. Я ведь только зашел поесть.
Мне сказали, что ты ничего не покупал.
Ну как же
Давай на выход, мент отрыгнул, спичку в другой уголок рта перегнал.
Брезгливо попытался поднять мужичка за шиворот, чтобы выпереть из зала, когда я поставил тарелку с пельменями на стол.
Не занято, отец?
Мужик замотал головой. Я поставил свою сумку рядом со столиком, ощущая ноздрями терпкий «аромат». Пахло как от бездомной собаки и старого подъезда одновременно. Стакан подвинул к бездомному. Посмотрел на мента:
Товарищ старшина этот гражданин чай купил. Дай человеку спокойно поесть, ладно? как можно более спокойней проговорил я.
Мент зыркнул на меня, но возражать не стал, поняв, что ему не придется марать руки о бездомного. И вроде как повод отвять появился, пусть и формальный.
Приятного аппетита, буркнул он.
С этими словами он вернулся за свой стол, что-то сказав наблюдавшей за нами кассирше. Я молча начал есть. Следовало хорошенько поразмыслить, что делать дальше. Некоторое время бездомный за мной наблюдал.
Потом вытащил из-за пазухи пузырь, воровато огляделся и, откупорив пробку спешно приложился к горлышку, выпив все до дна. Я почувствовал резкий запах спирта, перебивший другие зловония.
Земляк, а на похмелиться не найдется копеечка, тошно так жить, горе синькой запиваю, а спиртяга кончилась, просипел бомж.
Не, мужик, на бухло я денег не даю. Чай пей.
Пошел ты зло так ответил тот, как будто я у него последнюю краюшку хлеба забрал.
Встал из-за стола собрал под ним свои скупые пожитки и поковылял к выходу. До чая он так и не притронулся. Я пожал плечами, подвинул стакан обратно себе, чего добру пропадать.
Что делать дальше?
Денег с дембельских осталось еще на разок поесть, на утро мне уже будет не на что жрать. Но прежде чем настанет утро, следовало найти место, где можно бросить кости. Я вспомнил, что у Володи была московская прописка. В первую очередь я мог наведаться к родне и попытаться закрыть жилищный вопрос, хотя бы на время. У бывшего владельца этого тела в столице жил старший брат. И прописан я у него был. Я пока не мог вспомнить, чем родственничек занимается, и в каких отношениях с младшим, но особо других вариантов не виделось. Тем более память подсказывала, что Володя до призыва жил именно на хате брательника.
Доев пельмени и запив их чаем, я достал паспорт, пролистал до места прописки и прочитал нужный мне адрес.
* * *
Я машинально сунул руку в карман: может, кто-нибудь написал мне в мессенджер, и это хоть немного прояснит ситуацию? Ну или что-то в новостях на эту тему появилось Рука нащупала пустоту. «Ну да, ну да», пронеслось в голове. «Мессенджер, смартфон и 4G в 1993 году. Молодец! Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. Надо бы как-то повнимательнее, а то так и спалиться недолго. Спросишь где-нибудь зарядку или пароль от вай-фая и привет».
До места решил идти пешком, продолжая переваривать ситуацию, в которой оказался. Нужно было срастись с этим городом, чтобы ненароком не выдать время, из которого я прибыл. Конечно, вспомнить годы своего детства проще, чем подстроиться под какой-нибудь семнадцатый век, но все-таки Эх, да чего греха таить: я тоже иногда ностальгически мечтал вернуться в прошлое, но мне и в голову не приходило, что это произойдет вот так! Какую-то кривую машину времени изобрели.
Я твердо решил не выдавать себя и даже при доверительных разговорах (если такие будут происходить) не рассказывать свою историю. Во-первых, действительно могут забрать. Оно, конечно, время беспредельщиков болтай чего хочешь, но осторожность никогда не помешает: кто его знает, что у твоих случайных собеседников на уме? А во-вторых, я пока не понимал, как можно было бы использовать произошедшее с пользой для себя. Наверное, несколько желтых газетенок могли бы зацепиться за мои рассказы и заплатить мне гонорары. Возможно, даже хорошие. Но через пару недель они бы обо мне забыли, гонорары кончились, и я снова остался бы в чужом времени без денег, без знакомых, зато с узнаваемой внешностью и репутацией сумасшедшего. Не-не-не, такого счастья нам не надо.