Не было тут никогда золота, ответил военрук.
Значит заныкал! сделал вывод «Чапаев» и подмигнул своим дружбанам, те понимающе закивали.
А можно посмотреть на эту шахту? спросила одна из девчушек.
Можно, ответил Петров. Мы туда и идем Только предупреждаю сразу. В штреки не соваться. Крепь давно сгнила. От малейшего шороха кровля может обрушится. Всем понятно?
Все-ем! нестройно ответили школяры.
Тогда встаем и в путь. До вечера мы должны вернуться в город.
Пионеры начали нехотя подниматься. Григорий Емельянович подошел к нам с Серафимой Терентьевной.
Теперь, коллеги, смотрите в оба, сказал он. Особенно, когда подойдем к главной штольне. Она широкая и ребятам трудно будет удержаться от соблазна обследовать ее. И если кто-нибудь из них шмыгнет в один из боковых штреков, придется вызывать горных спасателей.
Так давайте просто туда не пойдем! предложила, явно испугавшаяся старшая пионервожатая.
Это не выход, покачал головой Петров. Если мы сейчас повернем назад, в следующее воскресенье некоторые из них, наверняка, приедут сюда по самоволке. Нет, лучше мы им сами покажем, что ничего особенного в старой выработке нет пыль, темнота и теснота. Основная шахта много раз обследована и признана безопасной для туристов. Главное никуда не сворачивать.
Я думаю, что если мы пойдем внутрь, надо сделать общую обвязку, как это делают спелеологи, сказал я. В начале обвязки пойдете вы, Григорий Емельянович, в середке вы, Серафима Терентьевна. Я замыкающим.
Дельное предложение, одобрил военрук. Тем более, что спелеологическая веревка у меня есть. Сто метров, думаю, хватит за глаза.
И все-таки я боюсь, пробормотала Симочка.
Бояться не надо, ответил Григорий Емельянович. Тем более показывать свой страх детям. Глубже, чем на сто метров, мы все равно не спустимся.
Почему ее никто не закопает, это шахту?!
Ее больше ста лет копали, ответил Петров. Породу растаскивали по окрестностям, а не сваливали в терриконы, как это делают сейчас.
А почему не взорвут? спросил я.
Рисковано, можно нарушить стабильность коренных пород и вызвать землетрясение, ответил военрук. Весь правый берег может рухнуть, в нем полно пустот.
Понятно Фонари есть?
Есть, кивнул военрук. Иначе я бы не повел нас по этому маршруту Пойдемте уже, товарищи. Солнце высоко.
Идти пришлось еще около километра. Теперь повсюду встречали кучи щебня, сверкающего на солнце чешуйками слюды. Пацаны поначалу бросались к ним, словно это были груды самородков, но вскоре им это надоело. Я понял, что этот щебень и есть отвалы выбранной в горе породы. Попадались нам черные дыры, выкопанные прямо в склоне холма, а вскоре открылась и сама главная штольня, черный глаз входа в которую темнел посреди скалистого гребня, пересекающего холмистую местность, словно хребет дракона.
Григорий Емельянович опять велел школярам построиться, а после в буквальном смысле брал каждого пацаненка и девчонку за руку и разводил по группам. Надо отдать ему должное, он хорошо знал, кто и что собой представляет. Поэтому в первую, ведущую группу включил самых отчаянных. В нее вошла и четверка неформальных лидеров моего, восьмого «Г» класса, и как ни странно две девчонки. Остальные вошли во вторую группу, которая должна была следовать в середине.
Пацаны, которые не попали в авангард, оказались в арьергарде и были, соответственно, отданы под мое начало. Выстроив таким образом отряд, военрук с моей и Симочкиной помощью, провел обвязку. В итоге вся команда оказалась «скована одной цепью». Эта процедура вызвала волну шуточек, разной степени остроумности. Убедившись, что, как выразился остряк Доронин, повязаны все, Петров передал нам с Серафимой Терентьевной по цепочке большие электрические фонари и объявил:
Следуем по цепочке, вправо-влево не отклоняемся. Если я скажу стоп, все останавливаются. Если кто-то начнет паниковать, разворачиваемся и топаем назад. Все, пошли!
И мы двинулись к штольне. Григорий Емельянович зажег фонарь и луч его скользнул в в ее черное чрево. Веревка натянулась, но потом ослабла. Видимо, у кого-то из школяров не сразу хватило духу шагнуть под низкий каменный свод. Мне пришлось нагнуться при входе и не разгибаться все время, пока мы были в старой выработке. К счастью, пол оказался довольно ровным я подсвечивал его фонарем, чтобы моя группа могла видеть, куда ступает. Я заметил две параллельные ржавые полоски видимо это были рельсы, по которым когда-то выкатывали из выработки вагонетки.
Время от времени Петров командовал стоп! и все более менее быстро останавливались. Скользя лучом по стенам, он рассказывал о том, как работали здесь, не покладая рук изможденные, оборванные, голодные каторжники. На стенах и впрямь виднелись следы от кирок, но девочек больше заинтересовали, похожие на бабочек насекомые, что висели, сложив бледные крылья, на потолке. В общем, экскурсия шла своим чередом. Заминка была только одна.
Когда мы проходили мимо вагонетки, что была сброшена с рельсов и валялась у правой стены штольни, веревка вдруг натянулась, потом дернулась несколько раз. Завизжали девчонки. Заматерились пацаны. Когда панику удалось прекратить, военрук сказал:
Как я предупреждал, разворачиваемся и идем назад.
Синхронного разворота не получилось. И только после бестолковой суеты, хихиканья, возмущенных воплей и тычков, отряд развернулся и начал выбираться из штольни. Наконец, мы оказались на свежем воздухе. Казалось, что можно уже вздохнуть свободно, но вдруг одна из активисток крикнула:
А Маша где?
Все заоглядывались, спрашивая друг у друга:
Ты Машку Киселеву не видел?
И Доронина нету! вдруг сказал Абрикосов. Зимина и Кривцова. Они отвязались
ЧэПэ! ахнула Серафима Терентьевна.
Построились! скомандовал я, опередив Григория Емельяновича, который только набирал воздуха в грудь.
Перепуганные школяры подчинились сразу. У Симочки оказался список. Провели перекличку. Увы, четверо действительно отсутствовали. Три мальчика и одна девочка. Трое взрослых, которые лично отвечали за жизнь и здоровье детей, провели краткое совещание. Решили, что мы с Петровым берем оставшуюся воду, продукты, которые не надо готовить, фонарики и веревку, и возвращаемся в штольню, искать пропавших. А старшая пионервожатая ведет остальную группу к железнодорожному разъезду, который находится в пяти километрах от бывшей шахты и вызывает помощь.
Мы дождались покуда Серафима Терентьевна уведет школяров подальше, разложили по рюкзакам все, что взяли у остальных и вернулись в штольню.
Там есть два боковых штрека, сказал мне Григорий Емельянович. Обследовать их по очереди слишком долго, так что придется разделиться. Ты как, не сдрейфишь?
В другой ситуации за такой вопрос я бы запросто смазал по физии, но сейчас было не до выяснения, кто из нас круче. На кону стояли жизни четырех детишек и, что греха таить, наша с Петровым свобода. Поэтому я только спросил:
Что будем делать с веревкой? Резать пополам.
Военрук покачал головой.
Нет, с обвязкой пойдешь ты, сказал он. Я уже бывал здесь. Ты нет Помни, что нельзя кричать и обязательно смотри под ноги.
Я понял.
Он помог мне с обвязкой, привязал ее конец к злополучной вагонетке, возле которой сорванцы обоего пола умудрились соскочить с «цепи» и сунул моток мне.
Если найдешь ребят, ждите меня снаружи, сказал Григорий Емельянович и скрылся в левом штреке.
Глава 3
Боковой штрек оказался гораздо уже и ниже. По сути в нем можно было пробираться только на четвереньках. Вот какого черта эта пацанва сюда полезла, да еще и в компании девчонки?! Золото искать?.. Блин, наслушались баек.