Где-то в другом мире стучат, кричат, пытаются выломать надежную укрепленную дверь почем зря. Лорен плевать. Лорен легко впервые за много лет.
Она делает шаг и смотрит вниз. Под залитым кровью небом великолепный парк. Яркая весенняя зелень, первые белые бутоны, большие фонтаны. Подальше задымления от заводов; их с каждым годом все больше, порою днем над городом словно бы нависает смог.
Взгляд возвращается на фото. Запечатленная на нем неловкая улыбка будто пуля в сердце. Ривер, вечно юный, застывший во времени каким бы он вырос?.. кем бы он стал?..
Перед глазами мелькнула другая картина. Восковое, испачканное кровью лицо, застывшие глаза, холодные твердые руки, ледяная, как могильная плита, неподвижная грудь.
Лорен моргнула. Видение отступило. Вот же он здесь, смотрит, улыбается. Терпеливо, как всегда, ждет. Лорен вспомнила вдруг один самый обычный солнечный день, когда он точно так же ждал, когда она закончит заниматься своими делами.
Я сейчас, пообещала она, сжимая карточку крепче. Оперлась рукой о невысокое заграждение и перелезла через него. В последний раз взглянула на фото. В голове словно бы зазвенели легкие колокольчики, появилось странное чувство легкости. Она осторожно прижала фотографию к груди и шагнула вперед.
Воздух свистел в ушах, нарастал шум утреннего города и мелодичный звон серебристых колокольчиков. Лорен продолжала вспоминать: теплую мягкость старого свитера Ривера, его горячее живое тело под руками, запах свежей зелени и воды здесь, в центре столицы, ему неоткуда взяться, а как хотелось бы вдохнуть его в последний раз. Шум детворы экипажей больше не слышно. Запах Ривера он жил возле реки и таскался с рыбаками, потому пах рекой, травой, мокрой пылью, горящим деревом и сажей. Лорен нравилась эта безумная смесь. Память ее в последние годы стала совсем никудышной, но, похоже, боги смилостивились и решили наградить ее (хотя по-честному, награждать не за что) напоследок ценным воспоминанием. Ее будто несло на теплых волнах. Она крепче сжала руки на груди на фотографии и ощутила будто наяву крепкую теплую шею, и как чужое сердце отдавало знакомым стуком в ее ладонь. Она повернула голову и уткнулась лицом в мягкую кожу, прижалась губами. Вдохнула глубже, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Ривер коротко вздохнул и, чуть тряхнув ее, позвал:
Эй, Рен.
Рив, прошептала Лорен, прижимаясь к нему изо всех сил. Теплый, живой, вибрация от голоса и Лорен старалась впитать это в себя, пока еще была такая возможность. В этот миг ей стало ясно все-все, и как же хотелось побыть с ним еще немного. О, Рив, мне так жаль
Чего?
Мерный ход замедлился. Шум детворы и дуновение теплого ветра, и запах зелени, и запах Ривера никуда не исчезли. Ривер повернул к ней лицо, и Лорен вынужденно отстранилась, открывая нехотя глаза.
Они оказались очень близко. Как обычно, впрочем, но с высоты прожитых лет Лорен воспринимала это слишком остро. И не верила затянувшемуся видению. Руки привычно держались за его шею, он привычно держал ее под коленками, и Лорен мгновенно вспомнила в последнее время в городе стояла такая жара, что она, перегревшись на тренировке, порой падала в обморок.
Но но он же мертв?..
Ривер нахмурился и ссадил ее со своей спины. Оторопевшая Лорен качнулась, ошарашенно глядя на него во все глаза.
Что случилось? спросил Ривер.
Вместо ответа Лорен протянула руку и робко коснулась его плеча. Мягкая старая ткань поношенной одежды, тепло и твердая упругость живых костей и мышц.
Рен? встревоженно окликнул Ривер и пощелкал пальцами перед ее лицом.
Лорен перехватила его руку, сжала длинные твердые пальцы, ощутила жесткую избитую на костяшках кожу. Ривер попытался было высвободиться, но она усилила хватку, чувствуя, как от прорвавшейся надежды переворачивается мир, и лишь это могло удержать ее в равновесии.
Что за чертовщина? пробормотала она.
Глава 2
Ривер хмурил широкие темные брови, недоуменно глядя на нее. С его виска, очертив скулу, скатилась капля пота. Солнце в зените нещадно припекало, слабый весенний ветер шевелил его распущенные волосы, жесткие как солома Лорен вспомнила это так резко, что едва не потянулась потрогать, проверить, но сдержалась. Уставилась только широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть а ну как это до боли реалистичное видение исчезнет? и сжимала его настоящую, живую руку так сильно, что заболели пальцы.
Лорен, тихо, с тревогой позвал Ривер, бросив быстрые взгляды по сторонам. Что?
Он вздрогнул от неожиданности, когда она, не выдержав, коснулась его щеки, теплой кожи. Шумно вздохнув, обняла его лицо ладонями, не веря. Крапинки-веснушки на носу, щеках, округлившиеся от удивления и беспокойства синие глаза, поджатые губы словно он хотел что-то спросить, но предпочел терпеливо подождать, пока ее чудачества не прекратятся и она сама все не объяснит.
Но что, что она могла сказать? Что он был давно мертв, что она сама была мертва, что он всего лишь предсмертный плод ее воображения, что ей так, так жаль!
И что если ну, предположим, что если это он настоящий, а все, пережитое ею дурной сон? Что если и тогда зачем пугать его бредом перегревшегося на солнце человека? У них и так проблем хватает то на их улицах всякие гады снуют, то в школе наставники жизни не дают, то бабуля снова за свое, достала уже
Но это было в прошлом, много лет назад. Она же глава «Рорташевских Тигров», знаменитость, прожигающая жизнь в беззаботной праздности, добившаяся всех целей и бесконечно одинокая, даже Дирик, которого она считала, может, не другом, но верным товарищем, бесстыдно пользовался ее связями и положением, думая, что она вконец прокурила мозги и ничего не замечает. Она замечает, просто, ну, как-то все равно уже.
Дирик убил Ривера. Подстроил все так, чтобы его не стало, свалил вину на «Филинов», и столкновения с ними было не избежать.
Она держала в руках окоченевшее тело Ривера, тщетно пытаясь ощутить сердцебиение, перебирала спутавшиеся волосы, изучала пальцами застывшие черты лица.
Живой настоящий Ривер прямо перед ней.
Лорен, тяжело дыша, медленно скользнула рукой вниз по его шее, груди, страшась и понимая, что должна. Это последняя черта, и если
Его сердце билось.
Обескураженная Лорен, задыхаясь, принялась задирать его тонкий, не раз штопанный серый свитер.
Да что ты делаешь?! запротестовал Ривер, но она так взглянула на него, что он замолчал и позволил.
Она медленно провела пальцами по гладкому правому боку под ребрами.
В памяти вспышкой пронеслась высохшая кровь на побуревшей жесткой одежде, раскрытые пустые глаза с пленкой, перекрывшей каемку синевы. Страшная рана на животе.
Сейчас не было ни следа той раны. Не удержавшись, Лорен скользнула рукой выше, оглаживая теплую гладкую кожу с рельефом выступающих мышц, прислушалась к его сердцебиению. Оно ускорилось, с каждым сильным ударом отгоняя прочь пережитый кошмар.
Покрасневший Ривер отвел вдруг свои блестящие синие глаза, а Лорен подумалось, какой же он был юный, когда погиб подросток с ломающимся голосом, угловатый, в вечно поношенной одежде то со слишком короткими рукавами, то со слишком длинными. Он был
Он есть. Он не погиб. Это был дурной сон. Всего-навсего глупый кошмар.
Лорен издала нервный смешок, еще один, совсем уж истеричный, и крепко обняла его, прижимаясь ухом к груди и жадно дыша. Накатившая волна облегчения была такой силы, что ее заколотило. Она не чувствовала вязкого дурмана хмари, тело было хоть и усталым, но крепким и легким, по венам струился огонь силы, а от ликования в груди, казалось, ее вот-вот разорвет, но отстраниться и сбросить вскипевшие чувства огнем в воздух она не могла, не хотела сейчас постоять бы так еще немного, она просто она так скучала!