Я с трудом сглотнула. Мои руки и ноги онемели как будто к моему отчаявшемуся телу приделали чужие конечности. Сердце билось так громко, что это был единственный звук, который я слышала. Как она посмела умереть? Это казалось таким эгоизмом с ее стороны. Как будто ее последний вздох был тщательно продуманным последним ударом по мне. Хотя, по правде говоря, я уже давно не верила, что мы еще встретимся, где-то в глубине души теплилась смутная надежда. А вдруг когда-нибудь Так бывает в книгах, когда давняя боль чудесным образом исцеляется на последних страницах: обиды стираются носовым платком, душевные раны сшиваются иголкой и ниткой. В моей истории тоже должен был наступить такой конец. Но нет, моя кончается плохо: сначала письмо Ника, а теперь это. Как-то я читала книгу о женщине, в которую трижды за один год ударила молния. Словно специально охотилась за ней.
Нет, нет, нет. Я сморгнула слезы. Может быть, это сон? Кошмар?
Чем дольше говорил Уитейкер, тем меньше мне верилось, что все это происходит наяву. Я слушала, но его слова казались искаженными и потусторонними.
Ваша мать назначила вас единственной наследницей своего имущества. Оно включает недвижимость в Примроуз-Хилл это прекрасный район Лондона, хранит все традиции. Здание старое, но достаточно удобное. В нем две квартиры, на втором и третьем этажах. На первом этаже книжный магазин.
Я тряхнула головой: до меня наконец стало что-то доходить.
Книжный магазин?!
Глава 2
Элоиза
Лондон, Англия
11 января 1968 года
Выглядишь потрясающе, Эл, заверила меня лучшая подруга Милли. Вопрос в том, достаточно ли он хорош для тебя? Она обняла меня за талию и положила голову мне на плечо. Мы обе смотрели в зеркало в прихожей квартиры, где жили вместе.
Может быть, лучше надеть синее платье? Все-таки красное это как-то чересчур. А теперь давай честно: твой священный долг как подруги сказать мне, не выгляжу ли я как шлюха.
Я повернулась боком, мимолетно порадовавшись, что сегодня пропустила чаепитие. Одна булочка с вареньем и молния бы лопнула. Я едва могла дышать, но мне было все равно.
Я улыбнулась нашему отражению зеркало показывало нас в обоих вариантах: девчонки, которые познакомились в девятилетнем возрасте, и взрослые женщины, знающие, что к чему в этой жизни. С самого начала мы были комичной парой я, эльф со светлыми волосами и бледной кожей, и Милли, самая высокая девочка в начальной школе, возвышающаяся надо мной, с темными косами и вечной прямой челкой, закрывающей лоб.
Милли мало интересовалась мальчиками, а позже мужчинами. Иное дело я. Моя коллекция школьных увлечений и девических романов была обширна, но впечатляющие экземпляры в ней отсутствовали. Однако мечта о сказочной любви прочно укоренилась в моем сердце. Подобно героиням любимых книг, я жаждала пережить собственную версию настоящей любви, пусть даже Милли думала, что все это чушь собачья.
Но Роджер Уильямс досточтимый Роджер Уильямс нет, это была не чушь. Когда закончилась моя смена, он проводил меня на улицу и тут же пригласил поужинать с ним в Королевском автомобильном клубе. Я чуть не упала в обморок прямо там, где стояла, на углу Бромптона.
Да, он вращался в высших кругах, и пусть я в них не вхожа, на дворе 1968 год, а не 1928-й. И девушка из Ист-Энда может пойти на ужин с любым мужчиной, с каким захочет, включая представителя лондонского высшего общества.
Милли аккуратно срезала бирку, болтавшуюся сбоку на моем платье. Это была безумная трата, сильно сократившая наш недельный бюджет, но необходимая для свидания с одним из самых сногсшибательных и завидных холостяков Лондона. Отец Роджера, сэр Ричард Уильямс, был орденоносным военачальником, одним из самых доверенных лиц Черчилля во время войны, а его мать нередко гостила в Букингемском дворце.
Как вы все-таки познакомились? спросила Милли, словно того, что я ей уже рассказывала, было мало, и она искала в моей истории нестыковки.
Говорю же тебе в «Хэрродсе». Забыла? Он пришел купить подарок матери на день рождения.
Или подружке, хихикнула Милли.
Я вздохнула.
Ради бога, Милл. Неужели ты не можешь просто порадоваться за меня?
Она пожала плечами.
Ну, и что же он ей купил?
Шарф, улыбнулась я. От Hermès.
Милли это не впечатлило.
Ты его обслужила, и он тут же пригласил тебя на свидание? Эл, дорогая, я не сомневаюсь, что у Роджера Уильямса в мизинце больше обаяния, чем у большинства мужчин, вместе взятых, но давай все же не будем забывать, что он один из самых известных волокит в Лондоне.
Не будь ханжой, сказала я.
Я просто не хочу, чтобы ты страдала, вот и все.
И не подумаю, Милл, пообещала я. Я сегодня иду с ним на свидание и намерена провести время наилучшим образом.
Похоже, я ее не убедила.
Но что подумает Фрэнк?
Я закатила глаза.
Фрэнк? Тебя что, правда волнует Фрэнк?
Ну, он ведь влюблен в тебя, разве нет?
Ничего он не влюблен, возразила я. И вообще, то, что он несколько раз сводил меня поужинать, не означает, что я его собственность.
Я еще немного полюбовалась собой в зеркале. Хотя я в корне отбросила опасения Милли, они имели смысл. Фрэнк, американский бизнесмен, с которым я познакомилась в прошлом месяце в бистро на Примроуз-Хилл, не походил на моих обычных поклонников. Серьезный, волосы немного растрепаны. После того, как он столкнулся со мной у стойки и пролил мой чай, он настоял на том, чтобы угостить меня обедом, и я почему-то согласилась. Не помню, чтобы когда-нибудь так хохотала, как в тот день. Костюм сидел на нем мешковато, и я сразу это отметила, но было в нем что-то искреннее. Когда он пригласил меня на ужин в следующие выходные, а потом еще раз, я согласилась. Я наслаждалась его обществом, хотя мое сердце в его присутствии не начинало биться быстрее.
Милли одобрила его сразу. «Наконец-то ты встречаешься с приличным джентльменом», шепнула она мне, когда я села в его машину перед нашим вторым совместным ужином. Возможно, она была права, но я еще не решила, как поступить на романтическом фронте. Фрэнк Бейкер в моей колоде оставался джокером.
Из квартиры наверху донесся громкий стук. Крики, затем плач ребенка. Мы с Милли обменялись понимающими взглядами. В этом неблагополучном районе Лондона матери были перегружены работой и измучены, а отцы часто прикладывались к бутылке.
У Милли были свои воспоминания, у меня свои.
Мой отец, напившись, превращался в чудовище. Однажды вечером мне тогда было лет десять он ударил мать по лицу так сильно, что пошла кровь. В ту ночь она присела на край моей кровати, прижимая полотенце к разбитой губе, и, поцеловав меня на ночь, произнесла молитву: «Милый Отче Небесный, подари моей любимой Элоизе самые прекрасные сны, и пусть она вырастет, выйдет замуж за принца и будет жить долго и счастливо».
Если уж ты вбила что-то себе в голову, Эл, тебя не остановить, сказала Милли, стряхивая пушинку с моего платья. Но обещай, что сегодня вечером будешь осторожна, и не отмахивайся от Фрэнка. Он
Он в меня влюблен, да, сказала я саркастически.
Ну и что с того? Я же не обязана влюбиться в него в ответ. Ни в него, ни в любого. И буду твердо держаться этого правила, пока не узнаю точно. И, конечно, если что, я бы знала точно! Как во всех моих любимых романах, это была бы интуиция, инстинкт. Я бы сразу все поняла. А пока этот миг не настал, почему бы немного не повеселиться? Я ценила заботу Милли, но что она понимает в любовных делах?
Я сделала последний глубокий вдох и расправила плечи.
Милая моя подруга, продолжила я и просияла, услышав звук клаксона под окном. Не беспокойся обо мне! Я поцеловала Милли в щеку, прогоняя сомнение в ее глазах. Люблю тебя. Все будет хорошо!
Я выглянула в окно и увидела машину Роджера, ожидающую на улице. Мое сердце забилось быстрее.