Как тебя зовут?
Смотрит раздражающе и беззвучно раскрывает губы. Странный малый. Несуразный. Слишком ладный. В армии таких недолюбливают. Поджимаю губы, понимая, что над ним могли и надругаться. Тогда просто вернуть его в часть не получится так просто.
Чёрт, заскучал ты, Егорушка, думается мне. Коли решил взвалить на себя миссию по спасению юнца.
Как, скажите на милость, можно кого-то спасти, когда внутри пусто, словно после ядерной войны?
Как тебя зовут? настойчиво спрашиваю снова.
По опыту военных лет знаю, что при ранениях и болевом шоке очень важно оставаться в сознании.
Сла-ва, тихо произносит юнец и отрубается.
Вот засада! Я окидываю взглядом щуплое тело пацана и с лёгкостью словно и не весит ничего подхватываю его на руки. Не бросать же!
Дик весело виляет купированным хвостом, смотрит одобрительно и улыбается во всю собачью пасть. По душе, значит, такое приключение?! Вот же негодник!
Пёс вышагивает с важным видом подле меня. Бросает частые взгляды. Словно всерьёз думает, что я брошу эту странную находку. А стоит мне на секунду остановиться, чтобы перехватить ношу, как он недовольно скалится.
Порычи ещё, рявкаю на него.
Так, что от звука моего голоса пацанёнок приходит в движение. Густые ресницы подрагивают. В меня впивается пронзительный голубой взгляд. Ну чисто глубинные воды морские. Надо же!
У вас есть вода? хрипло спрашивает у меня.
Есть. Поставлю тебя, не упадёшь?
Постараюсь, после коротких раздумий кивает мне.
Медленно опускаю его на землю, поддерживая под руку. Одной рукой стягиваю лямку рюкзака и достаю термос с чаем. Хоть на травах отвар с заваркой, да сладкий. Питательнее пустой воды.
Пацан жадно пьёт из крышки. Дик расхаживает вокруг да около и принюхивается, но не пытается приблизиться. Но Слава смотрит искоса, опасаясь моего пса. Переминается с ноги на ногу, пока я снова загружаю рюкзак, и бледнеет.
Болит?
Хмурый кивок.
Сильно?
А сами-то как думаете? огрызается он.
Силёнок-то поприбавилось! Я хмыкаю и отпускаю его локоть. Будто только на нём и держался, он тут же норовит рухнуть на землю. Приходится подхватить.
Вот что, Славик, протягиваю, поглядывая на него. Давай-ка ты наденешь мой рюкзак, а я подхвачу тебя на спину? Так пошустрее доберёмся, раз идти ты не можешь.
Вы уверены, что это будет удобно? с сомнением спрашивает малый.
Другого выбора у нас нет, вздыхаю я.
Наверно, тихо говорит он и смотрит на меня во все глаза.
Чего смотрит? Да не понятно. То ли приглядывается, опасаясь за свою жизнь, то ли ждёт, когда посыплются вопросы. Не вызываю доверия, значит. Это правильно. В наше время доверять первому встречному попустительство и несусветная глупость. Я ему тоже не доверяю.
Хоть малец и выглядит слабым и недокормленным кто его на службу-то взял?! однако, никто не мешает ему носить во внутреннем кармане ватника заточку. И вогнать её в меня при первом удобном случае. Поэтому, можно сказать, и я к нему приглядываюсь.
Лицо пацана в испарине. Того и гляди снова сознание потеряет. Нужно торопиться. Осмотреть укусы. Возможно, придётся искать катер, чтобы попасть на материк. Да там его можно и скинуть. В больничке. Или в полиции.
Точно. Так и надо поступить!
Ну давай, Слава, приговариваю, помогая тому взвалить на спину рюкзак.
С лёгкостью забрасываю на собственную спину и его самого. Но тут же понимаю всю тщетность задумки за разорванное бедро не уцепишься!
Чёрт, с досадой сплёвываю я. Придётся вернуть всё обратно.!
Нравится не нравится, а придётся. Чесать ещё прилично. Хоть и не удобно, а всё же я подхватываю на руки его тело, игнорируя пронзительный ледяной взгляд.
Наверное, что-то нужно сказать. Как-то утешить. Но нет во мне утешения. Невозможно подобрать нужных слов, когда в душе твоей совсем не осталось веры.
Пацан прикрывает глаза, а я диву даюсь. Это ж надо, иметь такие ресницы! Для мужика быть смазливым проклятие. Только, разве что, бабы клюют. И то не на таких хиляков.
Раньше таких в армии шпыняли. Да и сейчас, мне кажется, недалеко ушло. Могли ли его обидеть настолько, что решился на побег? Конечно. Иногда ценой свободы выбираешь спасение. Иногда просто нет другого выбора.
А вас как зовут? спрашивает тихо.
Егор. Сколько тебе лет?
Девятнадцать, отвечает и устало прикрывает глаза.
Я понимаю, что раздирающая боль отнимает все силы. И хочется сказать: отдохни, расслабься, но и мне же хорошо известно, до обработки ранения лучше быть в сознании. Но не тормошить же его! Придётся разговорить:
Тебе не дашь девятнадцати.
Я знаю, что выгляжу моложе. А, вообще-то, мне почти двадцать, обиженно говорит пацан. А вам?
А мне почти сорок, усмехаюсь я.
Выглядите старше, придирчиво смотрит на меня. Да так, что мне не по себе становится. Борода старит.
И снова обмякает, прикрывая глаза. Ладно, чёрт с ним. Главное, в себе, так что пусть отдыхает. Тащить бездыханное тело в разы возмутительнее. А так ну отдыхает.
Так и иду с пацанёнком на руках, а Дик весело отплясывает рядом. То убежит на добрую сотню метров, то несётся на меня галопом и заискивающе посматривает в глаза. Уж не считает ли мою ношу добычей? Зверьком лесным?
Я усмехаюсь в густую бороду, и пацан вздрагивает. Его тело бьёт мелкой дрожью. Замёрз? Продрог? Или от боли сводит судорогами? Не спрашиваю, ибо ни помочь, ни ускориться не могу. Далековато от посёлка я его обнаружил. А ему и вовсе повезло, что мы с Диком отправились на прогулку. Иначе псина изголодавшаяся растерзала бы до смерти, и поминай как звали.
Примерно за три километра останавливаюсь перевести дыхание. Смотрю в лицо новому знакомцу и гадаю, что с ним делать. По хорошему счёту, нужно узнать, кто он и откуда взялся. Если догадка верна, то как ни крути, а путь один свезти в полицию. А там уж они пускай разбираются, от чего бежал служивый.
А если неверна? настойчиво зудит в голове, и я хмурюсь от собственной мысли. Здесь на полсотни километров поселений раз-два, да обчёлся. И те уже умерли. А вот часть воинская есть. Функционирует. Поэтому в моей голове лишь прочнее укореняется мысль, что паренёк дезертир и сбежал не от лучшего отношения.
Он снова открывает глаза и внимательно осматривается. Губы дрожат так, что зуб на зуб не приходится.
Холодно? решаю всё-таки уточнить.
Да. кивает, глядя мне прямо в глаза, и припечатывает: И больно.
Что ж, понимаю. Но придётся потерпеть. При благоприятном исходе доберёмся за час-полтора.
Три километра это фигня. Быстро преодолеем. Основной тяжёлый путь позади, а впереди Да чёрт его знает, куда заведёт эта дорога.
Для себя я решаю, что первую помощь окажу, на ночь остаться позволю, а наутро свезу на материк. В больницу. А там и в полицию, в зависимости от рассказа пацана.
К концу пути мои силы на исходе. Даже не забочусь о том, чтобы пристегнуть поводок к ошейнику. Но и Дик, словно понимает всю серьёзность ситуации, важно шагает рядом со мной и не смотрит на зазевавшихся прохожих. Те же, зная мою нелюдимость, не решаются задавать вопросов, хоть и провожают любопытными взглядами нашу странную процессию.
На своей территории за высоким забором я бросаю:
Дик, место! а то этот деловой добытчик уже норовит пробраться к крыльцу.
Захожу в дом, сразу в спальню, чтобы было больше места. На большой плоскости кровати удобнее, чем на собранном диванчике. Нужно же оценить для начала причинённый ущерб!
Самостоятельно разденешься или помочь? спрашиваю, опуская наконец ношу на пол.
Совсем? нерешительно переспрашивает у меня, опешив.
Надо осмотреть и обработать антисептиком места укусов. Времени прошло слишком много, боюсь, что заражения не избежать в любом случае, но минимизировать последствия мы можем.
Ла-а-а-дно, странно протягивает в ответ и отворачивается.