Полтавская битва - Денис Леонидович Коваленко

Денис Коваленко

Полтавская битва

Глава 1

"Была та смутная пора,

Когда Россия молодая,

В бореньях силы напрягая,

Мужала с гением Петра."

Пушкин «Полтава»

В келье благочинного Валдайского Иверского монастыря тихо было. Да так тихо, что казначей, что сидел на скрипучем стуле и никак не мог усидеть спокойно и ерзал то и дело, страшно раздражал благочинного и ризника. Они трое, одни, без архимандрита, что уехал из обители по делам духовным, сидели за столом и думали. А думать было о чем. На столе лежало письмо от стряпчего монастыря Антипа Тимофеева, что отбыл в Москву по государеву указу об учете монастырской меди для литья пушек. И в письме том написано было вот что:

«Да ныне по именному великого государя указу велено изо всех монастырей вести к Москве медные пушки на крестьянских подводах к указанному сроку. И с того указу послали к вам, государем, для ведома список. А о колоколах еще в приказех наряду по се число не слыхали, только таковы указы у ворот прибиты. А о пушках грамоты великого государя из Монастырского нового приказу во все города посланы. Извольте, государи, все медные пушки, не помешкав, на крестьянских подводах к Москве прислать».

 И что отцы делать?  не выдержал и спросил-таки благочинный, когда и так всем было ясно, что делать тут нечего, кроме как грузить пушки на подводы и везти в Москву.

 Архимандриту отписать надо.

 Надо.

 А пушки везти придется.

 Придется.

 А от лихих людей, чем отбиваться будем? Тут же народ через одного, все разбойнички. Места-то у нас вон до неметчины рукой подать.

 Рукой подать. Да-а,  тяжко вздохнул ризничий.  И не известно кто пострашнее наши православные или их еретики.

 Это точно. Когда резать будут всё едино, кто режет.

 Ну, хватит!  благочинный стукнул кулаком по столу.  Архимандрит в обиду не даст. Дай Бог откупимся от царя батюшки. Вон Тихвинцы деньгами откупились. И колоколами старыми. И у нас этого добра найдется. А пушки отдавать нельзя.

 Нельзя,  согласились, и порешили, немедля нарочного слать с письмом к архимандриту и просить отца родного отстоять пушки, не отдавать их царю.

Было это 11 февраля 1701 года.

***

Два с небольшим месяца прошло, как русский царь Петр I был разбит королем Швеции, Карлом XII.

Как Голиаф от руки Давида пал Самодержавный великан Петр! Пал от руки 18-тилетнего мальчишки. Пал вместе со всей свой 35-титысячной армией!

Шесть тысяч русских всадников, цвет русского дворянства, только увидев бегущий на них в штыковую шведов, в истерике и ужасе развернули коней и бросились в реку Нарову. Тысяча бояр потопла, выбрав позорную смерть в водах грязной реки! И стрельцы, побросав пищали, бежали! Кого не проткнул шведский штык, забрала река. Тысячи стрельцов обрушили собою мост! Вот какой страх охватил русских при одном виде шведов. А было тех шведов 10 000 солдат. И 4 пушки. Против 35 000 русских и 170 пушек! Вот он позор! На всю Европу! На весь мир!

Ни солдат, ни пушек, ни чести!  ничего не осталось от великой русской армии!

И поверни этот «воинственный бродяга» своих солдат на Москву, и Москва отдалась бы ему без боя.

Но горд был Карл, боек и отважен. Не захотел тратить время на каких-то дикарей азиатов. Польша! Вот кого надо сломить. И повернул он свою армию на запад. И бил поляков, бил саксонцев, бил датчан бил всех, кто вставал на пути. Не знало страха шведское сердце. Знало лишь своего короля и Бога. За великое счастье почитал швед погибнуть в бою с именем короля и увидеть в небесах зовущего его в рай Христа. Потому если и бежал шведский солдат в бою, то только вперед, и никогда назад. Никакой особой тактики и стратегии: встали в строй, строй подошел к врагу на выстрел. Выстрел сделан. Шпаги вон, штыки и пики наперевес и только вперед! И всадники шведского короля увидели врага и с места в карьер! Колоть, рубить врага! Не знала еще Европа такой безудержной и воистину безумной силы. И уж тем более не знала такой холодной силы Россия. Изнеженное ленивое русское дворянство бежало службы. Сидело по своим поместьям, данным им государем именно для того, чтобы служило оно и кормилось, не зная нужды, и радело бы об одном служить на благо России и во славу Божию. Но редкий дворянин радел о службе: «Дай де Бог великому государю служить, а сабли из ножон не вынимать».

Многие тогда дворяне, и не думали в бой идти, а об одном думали, как бы домой удрать. И в бою, когда все в атаку они «под кустиком притулялись»  целыми ротами. А когда видели, что бой окончен, из засады своей выползали и вместе со всеми к лагерю возвращались. И не лошади у них были, а клячи, потому что лучших лошадей для дома берегли. И одевались, точно безродные они, а не знатного рода, и за оружием не следили: сабли тупые, ружья ржавые, а иные и зарядить ружье толком не умели,  вот какая слава шла о русском дворянине. Вот какой «верный» воин достался в наследство царю Петру от отца его. Вот с чем ходил он на Нарву, и с чем бежал от Нарвы.

Но! Не прозвали бы царя Петра Великим! Не стал бы он императором, когда ни порешил бы он иссушить это изнеженное болото и заполнить Россию свежей и чистой живой водою!

 Когда сие несщастие (или, лучше сказать, великое счастье) получили, тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и искуству день и ночь принудило,  так сказал царь Петр, так и сделал.

И пока «мальчик бойкий» отважно бил Европу, Петр железной своей волей приводил Россию в чувства. В этом же году приказано было укреплять Москву. И возводили рвы у Москвы. Приказано было всю колокольную медь и все медные пушки собрать по монастырям и везти в Москву. И собирали и везли. А кто не мог отдать медью, отдавал деньгами. Ни с кем царь не церемонился. Ни с Церковью, ни с боярами. Не то было время, чтобы церемонится. И понимали это (а может и не только это понимали), и все монастыри, наперегонки стали свозить колокола в Москву. До того доходило, что снимали и привозили именные колокола! Сам царь удивлялся такому рвению, и приказывал колокола, что отлиты известными мастерами и на том колоколе надпись мастера стояла, обратно в монастыри возвращать. А везти колокола битые, а пуще везти пушки медные.

***

 Господи Иисусе Христе, помилуй мя,  прозвучало за дверью и в келью, скромно вошел инок, прислужник благочинного.

 Отче,  не поднимая взгляда, инок протянул благочинному письмо.

Благочинный сорвал печать, бегло просмотрел, что написано и точно камень с его плеч свалился.

 Спасены, отцы,  он опустил письмо на стол.  Антип пишет, что от нашего монастыря одни колокола ждут, а пушки оставляют. Милостив Господь,  осенив себя крестом, благочинный грузно опустился на стул.  Скажи, благословляю, все битые и старые колокола, чтоб собрали,  приказывал благочинный иноку.  А если до весу доставать не будет (Здесь вес указан,  ткнул он в письмо пальцем, а письмо к носу ризника сунул, как в доказательство), если весу не хватит, пусть тогда с колокольни снимают архимандрит благословит. И сегодня же, хоть ночью, пусть подводы в Москву везут. Милостив Господь. Не попустил нашу обитель без защиты оставить.

***

Удивительна была Москва в те самые первые годы XVIII столетия. Точно вернулось смутное время после кончины Ивана IV прозванного Грозным. Свежие земляные валы и рвы вот что окружало теперь древнюю столицу. И сотни подвод груженных медью, колоколами и пушками въезжали со всех концов на Пушкарный двор.

«Больше пушек! больше людей! мы должны задавить этого мальчишку, как медведь давит теленка»,  говорил русский царь, лично осматривая чуть ли не каждую подводу. И людей собиралось со всей России тысячами. Молодые, рослые, свежие, готовые головы сложить за Бога царя и Отечество.

Осведомлен хорошо был Петр, что поведет свои войска шведский король именно на Москву. Чтобы пронзить Россию в самое ее Сердце. Чуть ли не каждый день доносили шпионы и сообщали послы в своих письмах, что говорят в Европе, о чем помышляет и что собирается сделать непобедимый Карл. А непобедимый Карл и коменданта в Москву назначил, и разговоры шли, что помышляет прогнать царя Петра далеко за Уральские горы. Раздробить Россию на вотчины. Посадить на трон сынка царя, царевича Алексея. Чтобы опрокинул этот малахольный Россию в средневековье. Думу боярскую вернуть. И чтобы эта дума об одном и думала, как бы побольше денег из казны украсть. И не будет у России ни армии, ни флота, а одни бояре да их стрельцы-холопы.